боялась их следующего хода, я бы рассмеялась им в лицо, потешаясь над их глупой попыткой.
– Где мои дети? – кричу я, даже несмотря на то, что мой голос звучит приглушенно сквозь пальцы Марка. Я внезапно жутко испугалась за их безопасность. – Я хочу видеть их сейчас же.
– Нет никаких детей, – Марк с трудом произносит слова, так сильно он плачет.
– Можешь уже прекратить разыгрывать спектакль. Я разгадала твой дерьмовый план. Это не сработает.
– Нет никаких детей, Лаура, – повторяет Марк, как будто я приму такой ответ, услышав его во второй раз.
– Забирай свою шлюху, – кричу я, указывая на Николь, завывания которой меня раздражают. – Но ты не можешь забрать моих детей. ВЕРНИ МНЕ МОИХ МАЛЫШЕЙ.
– Мы потеряли свою малышку, Лаура. Врачи сделали все, что было в их силах, но не смогли остановить кровотечение. Ремень безопасности нанес слишком большие повреждения. Им пришлось провести экстренную гистерэктомию. Мы больше не можем иметь детей, – резко замолкает Марк. Как будто он знает, что, просто произнеся это вслух, он вбивает кол мне в сердце.
Я бросаюсь к подоконнику в поисках своего телефона. Марк хватает меня за талию и оттаскивает назад. Я роняю телефон. Я громко взвываю, падая на пол, чтобы поднять его, и так крепко вцепляясь в него, что у меня белеют костяшки пальцев.
– Что ты делаешь? – дрожа спрашивает Марк.
Его нервозность вселяет в меня покой. Похоже, все это слишком на него давит. Надеюсь, Марк посыплется и их план раскроется.
– Звоню, а ты как думаешь? – огрызаюсь я.
– Кому ты звонишь?
– Эйве, – отрезаю я, однако тут же мысленно отмечаю, что следует вести себя повежливее. Я не свожу взгляда с трех злых лиц, глядящих на меня, и моя уязвимость обрушивается на меня со всей силы.
– Лаура, прекрати нести этот бред. Ради всего святого, Эйва мертва! Она погибла в аварии. Ты единственная, кто выжил. Это чудо, что ты не пострадала.
– Не пострадала? – фыркаю я. – Мне пришлось заново учиться ходить, ты, придурок. Я провела несколько недель в больнице. Это так я, по-твоему, не пострадала?
– Ты не пострадала в аварии, Лаура. Единственное, что пострадало, – твой разум. Все, что с тобой произошло, ты сделала с собой сама. Ты больна. Прошу, позволь мне помочь тебе. Я всего лишь хочу тебе помочь, – Марк протягивает мне руку, но я отталкиваю ее. Я закрываю уши ладонями и пою «Ла-ла-ла-ла-ла» что есть мочи.
Марк хватает меня за руку и притягивает к себе. Он грубо трясет меня, пока я не прекращаю.
– Если хочешь кому-то позвонить, позвони Адаму. Он скажет тебе, что ее больше нет.
– Уверена, с твоими способностями ты бы легко затянул Адама в свою жуткую маленькую паутинку. Он и так уже ненавидит меня – тебе не пришлось бы долго убеждать его помочь тебе.
– Он тебя не ненавидит, – смягчается Марк. – Он просто ищет виноватого.
– Ага, точно, – отрезаю я. – Адам – бабник и мерзавец. Если он потерял Эйву, то лишь потому, что заслуживает этого.
– Не говори так, Лаура. Никто не заслуживает подобного. Он потерял не меньше, чем ты. Выпивка и женщины – то, как он справляется с этим. Он боготворил Эйву и своего сына.
– Чушь собачья, – реву я, так сильно сжимая зубы, что у меня начинает болеть челюсть. – Ее ребенок еще даже не родился. Я хочу поговорить с ней. Она единственная, кому я доверяю.
– ЭЙВА МЕРТВА! – рычит Марк. Его щеки алеют, как две спелые вишни, а в глазах появились красные прожилки.
Я решаю, что он проигрывает битву в попытке убедить меня, и это его бесит.
Внезапно, словно удар влажным кухонным полотенцем по лицу, на меня снисходит озарение. Марк звучал ужасно убедительно, когда говорил, что Эйва мертва. Они бы не стали причинять вреда Эйве, не так ли? Она ни в чем из этого не виновата. Боже!
– Это не срабатывает, мужик, – говорит Найджел, предлагая мне сесть на стул.
Я с благодарностью соглашаюсь. Однако поворачиваю его под правильным углом, прежде чем сесть. Я бы не рискнула повернуться спиной хоть к одному из троих.
– Мы не можем продолжать так дальше, – добавляет Найджел, неотрывно глядя на Марка и заставляя его согласиться.
– Он прав, – соглашается Николь. – Это не работает, Марк. Уверена, ты должен был уже это понять.
Крошечная ухмылка прорезает мое нахмурившееся от страха лицо. Они наконец признают, что проиграли. Если они не хотят разбираться с еще одним трупом, им придется вернуть мне детей. Если они этого не сделают, тогда я пойду в полицию. Теперь у меня есть доказательства: на этот раз им придется провести расследование. Я похлопываю себя по карману джинсов, где лежит сфабрикованная газетная статья.
Все трое сгрудились вместе, как старые костлявые ведьмы у котла. Кажется, они общаются с помощью какого-то кода, который я не понимаю. Их странные фразы и жесты сбивают меня с толку. Я вычленяю из их разговора лишь крошечную дозу информации. Однако я замечаю, что Найджел и Николь часто хвалят Марка за его усердие и усилия, которые он прилагает. Очевидно, главарь здесь мой муж. Николь всего лишь соучастница. Это осознание причиняет мне такую же боль, как если бы мне в сердце проник острый нож.
– Можете сколько угодно оттягивать время, но вам ни за что не удастся лишить меня детей. Я не перестану кричать, пока не увижу их. Вам придется сперва убить меня, – я заставляю себя заткнуться и перестать провоцировать их. Как можно быть такой идиоткой?
Я невидящим взглядом смотрю на Найджела, пытаясь понять, какую роль играет он в этом омерзительном романчике. Он третий лишний, как и я, просто слишком наивен, чтобы понять это. Я решаю раскрыть ему глаза.
– Бедный глупенький дурачок, – говорю я, поднеся свой дрожащий палец так близко к его лицу, что чувствую его дыхание на своей ладони. – Ты следующий. Если они выдумали все это дерьмо, чтобы избавиться от меня, пройдет немного времени, прежде чем они захотят, чтобы и ты исчез, – в конце этой проникновенной речи с моих губ срывается садистское «Ха!».
Найджел просто закатывает глаза. Говнюк.
– Мне нужны мои дети сейчас же. Сейчас же… сейчас же… сейчас же! – кричу я.
Марк говорит что-то о том, что шум помешает соседям. Это хорошо. По крайней мере, тогда кто-нибудь придет проверить, и их план будет разрушен. Его попытки заткнуть меня только вдохновляют меня кричать громче.
– Хорошо, – говорит Найджел, оттаскивая Марка от меня. – Мы привезем детей, но тебе придется сдержать свое слово и успокоиться.
Я хмурюсь:
– Ладно.
