браслет. Я пытаюсь надеть браслет на указательный и средний пальцы, но он слишком мал, чтобы налезть. Я помню, как гладила маленькую ручку моего новорожденного ребенка, а браслетик крутился на самой крошечной, самой хрупкой ручке, которую я когда-либо видела.
В одной из пинеток лежит записка, и я вытаскиваю и читаю ее вслух.
«Дорогая малышка!
С 21-м днем рождения тебя, моя принцесса.
Когда я пишу тебе это письмо, бумага лежит на моем огромном животе, в котором ты пинаешь балду. Ты должна родиться меньше чем через неделю, и мы с папочкой ждем не дождемся, чтобы увидеть тебя. Я не могу дождаться того момента, когда возьму тебя на руки, поцелую в маленький лобик и расскажу, как сильно я тебя люблю. Не могу дождаться того момента, когда стану мамой. Твоей мамой.
Надеюсь, я была к тебе щедра все это время и в свой двадцать один год ты любишь меня так же сильно, как я полюбила тебя еще прежде, чем ты родилась. Надеюсь, мы не просто семья, но еще и подруги, и надеюсь, что каждый день за последний двадцать один год я давала тебе понять, насколько ты особенная.
Мне нелегко далось решение бросить карьеру в Нью-Йорке и вернуться в Ирландию. Я когда-нибудь тебе об этом рассказывала? Но день за днем, чувствуя, как ты растешь внутри меня, я так благодарна за то, что приняла решение стать матерью.
Сегодня ровно месяц до дня свадьбы Эйвы и Адама, и, если ты не поторопишься появиться на свет, я буду самой глубоко беременной в мире подружкой невесты.
Надеюсь, вы с Бобби выросли добрыми друзьями. Как и мы с Эйвой. Адам как-то сказал мне, что семья не просто у него в сердце, семья и есть его сердце. Тогда я этого не поняла, но понимаю сейчас. Ты мое сердце, малышка. Ты еще даже не родилась, но ты уже центр мира для нас с твоим папой.
Мы тебя так любим, принцесса.
Целую. Мама»
Я аккуратно сворачиваю листочек и кладу его обратно в пинетку. В коробке есть что-то еще – сложенная странич-ка из газеты. Я не помню, чтобы клала ее туда. Края странички неровные, и кажется, что статью вырвали из странички побольше. Я аккуратно разворачиваю ее, и мне трудно сфокусировать взгляд, когда я читаю черно-белые печатные буквы.
Пятилетний мальчик Лоркан Кавана скончался сегодня после автомобильной аварии, которая произошла в прошлую среду на трассе M50 в северном направлении. Лоркан, ученик начальной школы святого Иоанна в Лукане, графство Дублин, после происшествия находился на системе искусственного жизнеобеспечения.
Число жертв в результате столкновения двух машин составило четыре человека.
Водитель, близкая подруга семьи мальчика, погибла на месте аварии. Ее трехлетний сын также позже скончался в детской больнице Всех Святых. На момент столкновения беременную на позднем сроке водителя другой машины, как сообщается, выписали на днях из больницы. Ее малышка не выжила в результате полученных травм.
Полиция продолжает расследовать, что же послужило причиной аварии на печально известном опасном участке дороги. Мать Лоркана, с которой мы пообщались за стенами больницы, попросила отнестись с уважением к частной жизни семьи в такой трагический момент.
У меня изо рта вырывается короткий резкий крик, такой громкий, что начинает звенеть в ушах. Я комкаю бумагу и бросаю в угол. Я думаю о том, чтобы притянуть колени к груди и начать раскачиваться вперед-назад на месте. Но что хорошего мне это даст? Вместо этого я беру телефон и нажимаю быстрый набор.
Раздаются два гудка, прежде чем я кладу трубку. Я забыла о разнице во времени. В Нью-Йорке сейчас середина ночи. Мне отчаянно нужно услышать голос Эйвы, но придется подождать.
Когда я встаю, мой рот наполняется рвотными массами. Голову трясет из стороны в сторону так сильно, что я теряю равновесие и оцарапываю плечо об угол радиатора. Я благодарна за боль, которую это мне причиняет. Она отвлекает мой разум от статьи, но всего лишь на секунду. В этом листочке бумаги есть что-то знакомое, что-то, что знает мое тело, но не знает голова. Мою кожу пронзает острое покалывающее ощущение.
– Это просто шутка! – кричу я вслух, хотя знаю, что никто не может меня услышать. Мне нужен шум, хоть какой-то шум. Эта тишина невыносима.
Меня начинает трясти еще сильнее. Я падаю на пол. Глаза закрыты, но я не могу избежать слов, из которых складывается жестокая альтернативная реальность. Падай в обморок, черт возьми, говорю я себе. Это не срабатывает. Падай в обморок, тупая стерва… просто падай в обморок. Мои глаза остаются закрыты, а я остаюсь в сознании.
Я поспешно бросаюсь в угол за статьей и перечитываю ее снова, снова и снова. Я ненавижу себя за то, что читаю ее. Я ненавижу свои глаза за то, что они видят эти слова, и больше всего я ненавижу свой мозг за то, что он верит им. Я еще раз тянусь за телефоном и несколько раз роняю его. Проблема больше не в разнице во времени. Мне трудно справиться со своими дрожащими пальцами, но через бесчисленное количество попыток все
