чем писал в последнее время, когда меня многое отвлекало. К тому же моя потребность написать тебе возросла после того, как я узнал из твоего письма, что твои дела идут неважно, и я постараюсь, чтобы мое письмо получилось более задушевным, чем обычно.
Когда родители возражали против моей женитьбы из-за отсутствия средств, то, учитывая мои незначительные доходы, это было в какой-то мере справедливо, и, по крайней мере, я готов понять, почему они так рассуждали, и признать их правоту. Но когда сейчас они используют тот же самый довод в твоем случае, Тео, – притом что у тебя есть постоянная должность и приличный доход (кстати, более высокий, чем их собственный) – я нахожу это невероятно высокомерным и полностью греховным с их стороны. Если разобраться, священники – циничные материалисты и самые большие грешники в мире. Не тогда, когда они выступают с проповедями с кафедры, но в своей частной жизни. С нравственной точки зрения в некоторых случаях можно возражать против женитьбы, когда речь идет о том, что у человека отсутствуют средства к существованию, но, по-моему, этот довод тотчас теряет всякую нравственную подоплеку, когда реальное отсутствие средств к существованию никому не угрожает. И в твоем случае рассуждения о неминуемом отсутствии средств к существованию просто нелепы.
Если бы старик Гупиль начал рассуждать о нехватке денег, никто не ожидал бы ничего другого от богатого торговца, занимающего такое высокое положение.
Но то, что об этом говорят папа и мама, которые должны быть непритязательны и довольствоваться малым, я нахожу весьма скверным, и мне действительно стыдно, что они ведут себя так. Я бы хотел, чтобы мы могли наслаждаться покоем в нашем доме и ограничивали себя, а не гонялись за более высоким положением. И тратили бы наши жизненные силы на духовное развитие и человеколюбие, из принципа довольствуясь ничтожно малым.
Поэтому я расстроен, огорчен и ужасно разочарован тем, что родители сказали это.
Я бы сделал что угодно, хоть и не знаю что, лишь бы исправить это. Я хотел бы гордиться отцом, потому что он был настоящим бедным сельским священником, в прямом евангельском смысле этого слова, поэтому мне очень досадно, когда он опускается до того, что не соответствует «the dignity of his calling»[162].
Полагаю, от отца вполне можно было ожидать, что, как только речь зайдет о спасении несчастной женщины, он вмешается и встанет на ее защиту именно потому, что она бедна и одинока.
То, что он не стал этого делать, очень большая ошибка, поступать так бесчеловечно, тем более для служителя церкви.
И стоять на пути такой женщины, препятствуя ее спасению и избавлению от страданий, – чудовищно.
Сейчас я знаю, что почти все священники высказались бы, как папа, и потому причисляю их всех к самым большим грешникам мира. Мы с тобой совершаем поступки, которые могут считаться греховными, но все же способны сострадать и сочувствовать, потому что понимаем, что у нас самих есть недостатки, и знаем, как устроена жизнь, мы, в отличие от священников, не упрекаем падших или слабохарактерных женщин в том, что они сами виноваты в своих несчастьях.
К тому же твоя дама действительно добропорядочная женщина из приличной семьи, и потому, полагаю, папа совершил непростительную ошибку.
Думаю, в тяжелых обстоятельствах отец, будучи пастырем, должен был бы побудить тебя оказать ей поддержку и помочь ей перенести горести ради ее спасения. У такого человека, как папа, ожидаешь найти утешение, когда общество отказывает в нем, но в результате он поступил даже хуже, чем обычные люди.
Ужасно, что он настроен так.
Когда он был здесь, то осуждающе высказался о моих отношениях с Син. На что я заявил, что не против жениться на ней.
Тогда он СМЕНИЛ тему и начал ходить вокруг да около.
Он не хотел сказать прямо, что я должен оставить ее, но выразил сожаление, что я состою в отношениях с ней.
Впрочем, я не стал долго разговаривать с ним об этом именно потому, что не считаю его тем, кого это касается. Ты выполнил свой долг, поставив родителей в известность, но раз они рассуждают так, это, по-моему, дает тебе право больше не рассказывать им ничего и не делиться с ними своими переживаниями, раз они не вполне справедливые люди. Они ошибаются, забывая о смирении и человеколюбии.
Ты пишешь, что дела в фирме идут не очень хорошо. Это довольно скверно. Но положение всегда было шатким и будет таким всегда. Не будем же терять мужества и постараемся вновь запастись жизненной энергией и терпением.
Сообщаю тебе, что я настолько преуспел в создании первой композиции, набросок которой я выслал тебе ранее, что почти закончил ее. Сначала я рисовал углем, после чего проработал все кистью и типографской краской. Так что в этой вещи чувствуется определенная энергия, и я полагаю, что, посмотрев на нее вновь, можно обнаружить то, что не было заметно на первый взгляд.
С тех пор как я отослал тебе набросок, я сделал еще один, на схожую тему. Помнишь, когда-то (в прошлом году) ты описывал несчастный случай, произошедший на каменоломне Монмартра: ты наблюдал за группой рабочих, один из которых серьезно пострадал.
Так вот, на этом рисунке похожая сцена, но изображена просто бригада за работой.
Однажды, гуляя с ван дер Вееле по дюнам Деккерсдёйн, мы нашли там песчаный карьер, и с тех пор я начал приходить туда и день за днем работать со множеством моделей; вот так и родился второй набросок.
Одни мужчины катят тачки, другие копают песок, я постараюсь зарисовать и их, однако композиция довольно сложна, и в наброске, пожалуй, будет непросто изобразить и тех и других.
Фигуры выполнены по основательно проработанным этюдам. Мне бы очень хотелось выполнить с них оттиски: один на серой бумаге, а другой – на желтой.
Я мечтаю, чтобы ты, Тео, вновь побывал в моей мастерской, потому что у меня накопилось очень много этюдов, и теперь ты сможешь понять, какую цель я преследую, работая над ними, и сколько всего из них можно почерпнуть.
Я заказал раму или, вернее, паспарту из обычной древесины и покрасил ее в светло-коричневый цвет, а внутренний ободок – в черный: таким образом, она удобно окаймляет рисунок, позволяя работать в его границах.
Я подготовился к созданию более масштабных композиций, и у меня уже готовы подрамники для двух новых картин. Мне хотелось бы написать рубку леса, свалку с тряпичниками и сбор картофеля в дюнах.
Хорошо, что я побывал у Раппарда, потому что его поддержка вдохновила меня и придала уверенности в собственных силах, которой мне так не хватало.
Увидев все эти рисунки и этюды, Тео, ты поймешь: в этом году у меня было столько тревог и забот, что я почти уже не был в состоянии их выносить. Чертовски сложно выковывать человеческую фигуру.
И поистине с ней как с железом: ты бьешься над моделью не покладая рук, сначала ничего не выходит, но постепенно она начинает тебе подчиняться, и вот ты видишь, что фигура, словно металл, поддается ковке, когда раскаляется, и тогда нужно обязательно работать над ней и дальше. Создавая эти два рисунка, я постоянно занимался с моделями – возился с ними и днем и ночью.
Меня огорчило твое сообщение о том, что дела идут не очень успешно: если положение ухудшится, нужно будет удвоить наши усилия.
Я буду с удвоенным вниманием работать над рисунками, а ты пока что будешь с удвоенной пунктуальностью присылать мне деньги. От них зависит, будут ли у меня модель, мастерская, пропитание; если их сократить, то я словно задохнусь или утону, я имею в виду, что сейчас они мне нужны как воздух. Эти два рисунка долго жили в моем сердце, но у меня не было средств на их создание, и вот благодаря помощи Раппарда я добился прогресса. Творческий порыв нельзя сдерживать, то, что ты чувствуешь, должно найти выход.
Знаешь, о чем я часто думаю? О том, чтобы наладить связи в Англии с «Graphic» или с «London News». Сейчас, когда мои дела идут в гору, мне бы хотелось поработать над более масштабной композицией, которая могла бы подойти иллюстрированному журналу. Боутон вместе с Эбби создает рисунки на тему «Picturesque Holland»[163] для «Harper»
