...Остальная часть населения, советски настроенная, сочувствовала и помогала евреям во многом, но очень возмущалась пассивностью евреев, так как они отдавали себя на убой, не сделав ни одной, хотя бы стихийной попытки выступления против немцев в городе или массового ухода в партизаны... просоветски настроенные люди отмечали, что очень многие евреи до войны старались устроиться на более доходные и хорошие служебные места, установили круговую поруку между собой... «И вот теперь евреи тоже ожидают помощи от русских Иванов, а сами ничего не делают», — говорили они...
Учитывая настроение населения, невозможно было в агитационной работе открыто и прямо защищать евреев... так как это, безусловно, могло вызвать отрицательное отношение к нашим листовкам (подчеркнуто мной. — М.С.) даже со стороны наших, советски настроенных людей или людей, близких нам» [158].
Текст потрясающий. Судя по нему, население воспринимает происходящее как войну между евреями и немцами. Меньшинство активно выступает на стороне немцев, основная масса тихо злорадствует («евреи сами виноваты»). Самые лучшие возмущаются пассивностью евреев, но при этом сами сидят в городе и в партизаны уходить не собираются («немцы же нас не трогают»). Одна только мысль о том, что «русский Иван» должен влезть в эту чужую для него драку, вызывает крайнее раздражение у этих замечательных «советски настроенных людей». Одним словом — монолитное единство и глубокий интернационализм. Стоит отметить, что оккупационные плакаты, вывешенные в Могилеве весной 1943 г., обещали 5 пачек махорки за одного выданного еврея [159]. Дешево, даже по военному лихолетью дешево. Но, видимо, жители города и не старались «устроиться на более доходные места», многих устраивала махорка...
Монолитного единства не было. Среди кровавого безумия нашлись люди, способные на высочайший героизм, мужество, самопожертвование. Несмотря на зверский террор оккупантов (расстрел, причем всей семьи, полагался не только за укрывательство евреев, но и за недонесение), тысячи людей всех национальностей пришли на помощь отверженным. Израильским мемориально-исследовательским центром «Ядва-Шем» установлено более 18 тысяч имен людей, спасавших евреев в годы геноцида. Среди них 5500 поляков, 1609 украинцев, 488 литовцев, 440 белорусов.
В белорусском местечке Бреслав спасением евреев занималось 60 семей — простые крестьяне, врачи, православные и католические священники. В городе-герое Бресте из 25 тыс. евреев в живых осталось 19 человек. Шестерых из них спасла, спрятав в своем домике, семья Полины Макаренко.
Житель Умани, ветеран и инвалид Первой мировой войны Александр Дятлов, спрятал в своем доме 12 евреев. Кто-то из соседей донес немцам. Расстреляли всю семью Дятловых, включая трех детей.
Воспитатели детских домов Минска на протяжении трех лет оккупации скрывали от карателей более 500 еврейских детей. 12 детей спасла заведующая детским домом № 2 в Киеве. Капитан вермахта Вилли Шульц вывез на грузовой машине из минского гетто 26 человек. Бургомистр города Кременчуг Синица-Верховский был расстрелян в ноябре 1941 года за то, что выдавал евреям подложные удостоверения личности. Крестьяне села Раковец (Западная Украина) укрыли 33 еврейские семьи. В селе Куяльник (Одесская область) колхозник В.М. Иванов спас 25 человек... [159]
Да и не все евреи «пассивно отдавали себя на убой». История еврейского сопротивления далеко выходит за рамки темы нашей книги. Ограничимся лишь кратким упоминанием нескольких фактов.
В августе 1943 г. началось восстание в еврейском гетто Белостока. Восставшие, на вооружении которых было 130 единиц огнестрельного оружия, сопротивлялись 6 дней — на 2 дня дольше, чем 10-я армия Западного фронта удерживала этот город в июне 1941 г. [159]. В 15 партизанских бригадах Барановичской области Белоруссии воевало 8493 партизана, из которых белорусы составляли 46,8%, евреи — 12,4%. К моменту освобождения республики в июле 1944 г. в лидской партизанской зоне насчитывалось 4852 партизана. Из них: 2404 — из местного населения, 1196 — евреи, бежавшие из гетто, 730 — «окруженцы» и бывшие пленные бойцы Красной Армии, 313 — бывшие «полицаи» [164].
Осенью 1942 г. три крупных восстания произошли на Украине — в Тучине, Мизоче, Луцке. Тщательная подготовка и 60 единиц оружия позволили вырваться из гетто в Тучине 3000 узникам [159].
В конечном итоге чудовищные преступления организаторов Холокоста обернулись против них. Как пишет все тот же товарищ Мэттэ: «...общий вывод у населения получился таков: как бы немец не рассчитался со всеми так, как с евреями. Это заставило многих призадуматься...» Это осознание людоедской сущности гитлеровского режима стало важнейшим фактором, приведшим значительную часть населения оккупированных территорий от пассивного безразличия к активному вооруженному сопротивлению захватчикам.
Среди внутренних документов ЦШПД, ставших известными в последнее время, также не обнаружено никаких приказов, направленных на спасение еврейского населения.
Часть 5
КОГДА НАЧАЛАСЬ ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА?
Постановка вопроса
Был ли Советский Союз готов к войне? На этот любимый вопрос советских «историков», который они с большим энтузиазмом жевали и пережевывали в сотнях публикаций и «круглых столов», сегодня уже можно дать исчерпывающий ответ. Стоит ли дальше спорить о «готовности к войне», если, по самым скромным оценкам, больше половины личного состава армии дезертировало или сдалось в плен? После того как были рассекречены архивные документы о пленных и дезертирах, о миллионах брошенных винтовок и десятках тысяч брошенных танков и орудий, непосредственная причина разгрома сомнений уже не вызывает. По крайней мере, таково твердое убеждение автора этой книги.
Союз нерушимый был готов. Подобно снежной лавине, готовой сорваться с горы от одного звука выстрела, сталинская держава была готова к тому, чтобы развалиться после первого же сильного удара извне.
Насколько проста и очевидна непосредственная причина разгрома Красной Армии, настолько же сложен и неоднозначен ответ на другой вопрос: почему страна, армия, народ оказались в таком бессильном, недееспособном состоянии? Как такое могло произойти в государстве, которое и по сей день представляется многим образцом строжайшего порядка и железной дисциплины? Почему мощнейшая машина государственного управления тоталитарной деспотии в считанные дни превратилась в груду хаотично разбросанных «колесиков и винтиков»? Что это — чудо, дьявольское наваждение?
Архивы Третьего рейха давно и тщательно изучены. Не приходится сомневаться в том, что никаких «генераторов Х-лучей», никакого психотропного оружия, способного обратить армию в толпу умалишенных, в арсеналах немецкой армии не было. Как не было в этих арсеналах и никакого принципиально нового, неизвестного и поэтому способного внушать панический страх оружия.
И тем не менее без чуда в 1941 году не обошлось. Но это было рукотворное чудо. То самое, о котором в 1929 г. милейший Н.И. Бухарин с восторгом упоенья писал:
«...ГПУ совершило величайшее чудо всех времен — оно сумело изменить саму природу русского человека» [125, с. 257].
До сего момента автор старался держаться твердой почвы фактов и документов. Это было тем более просто, поскольку наш разговор шел о штуках, километрах, тоннах, номерах дивизий, часах, скоростях и пр. Все. Дальше — тупик. Серьезные ответы на поставленные выше вопросы требуют обращения к совсем другой науке — социальной психологии. Сомнительно даже то, является ли на сегодняшний день эта наука наукой в полном смысле этого слова. Тем более сложным является социально-психологический анализ советского общества сталинской эпохи.
В СССР не было ни честных выборов, ни свободной печати, ни опросов общественного мнения, ни свободы выезда за пределы «большой зоны». Советский человек не мог выразить свое отношение к власти ни избирательным бюллетенем, ни свободным словом в независимой газете, ни даже ногами (т.е. эмиграцией). Как же нам понять, как узнать, с какими мыслями и чувствами слушали советские люди в полдень 22 июня 1941 г. голос товарища Молотова, который из черной тарелки громкоговорителя призвал их «еще теснее сплотить ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина».
Точного, удовлетворяющего всех ответа на эти вопросы нет и не будет. Никогда. Мы можем только строить более или менее обоснованные догадки, по-научному говоря — гипотезы. Так вот, в порядке рабочей гипотезы автор предлагает исходить из того, что НАШИ ОТЦЫ И ДЕДЫ БЫЛИ НЕ ГЛУПЕЕ НАС.
Основанием для выбора именно такого допущения служит не только похвальное уважение к старшим, но и некоторые логические аргументы.
