Не туфли на каблуках, лучше какие-то кеды, — уточнил я.
— Вот ещё! — фыркнула Дуся и с сожалением посмотрела на перламутровые туфли с пряжками, которые стояли на почётном месте, на стульчике, прямо посреди коридора.
Я ухмыльнулся, но ничего не сказал, вместо этого зашёл к соседу Грише, с которым, как оказалось, Муля ещё в один класс ходил, и попросил его, чтобы тот отвёз нас.
Когда мы с Дусей выехали из Москвы, она хмуро посмотрела на меня и сказала:
— Что-то я не пойму, Муля, куда мы едем сейчас?
— Минут через двадцать, будем на месте, — уклонился от прямого ответа я.
Гриша, который рулил, рассмеялся и подмигнул в зеркало.
Дуся смотрела в окно автомобиля, как тает Москва, а потом пригород постепенно сменяется деревушками. Она смотрела то в окно, то на меня с большим недоумением, но я пока молчал как партизан и не признавался.
И вот наконец мы заехали в садовое товарищество и остановились.
— Вот здесь, — сказал я, и вышел первым. За мной вышел Гриша. И Дуся.
— Что это? — спросила она, рассматривая окрестный пейзаж.
— Иди сюда.
Я первым прошёл на участок, что был указан в Лёлином ордере. Хоть и шесть соток всего, но за участком явно когда-то хорошо ухаживали, здесь было всё: небольшой, крашенный синей краской, домик, парничок-тепличка, беседка со столиком и лавками, пару плодовых деревьев, и даже маленькая банька была. Вид портили лишь грядки, густо заросшие сорняками в пояс.
— Вот, Дуся, — сказал я и протянул ей ордер. — Это тебе подарок.
— Какой подарок? Как? Это мне? Домик в деревне? Чтобы вести хозяйство? Это мне? — причитала обалдевшая Дуся. — Но как же…
— А вот так, Дуся. Ведь ты же сама понимаешь — я человек молодой, рано или поздно женюсь, пойдут дети. Где-то мы должны будем проводить летом время. Почему бы не здесь? Я очень рассчитываю, что ты возьмёшь это под свою ответственность и наведёшь здесь порядок. Потому что ты меня знаешь — я здесь толку не сведу.
Я посмотрел на Дусю умоляющим взглядом.
Гриша, сосед, стоял сбоку, смотрел на наш разговор, курил и только посмеивался.
— Но, Муля! — всплеснула руками Дуся. — Ведь если здесь наводить порядок, то сейчас надо выкосить, а прямо на днях надо внести навоз, потом надо обрезать кустарники, надо проредить клубнику, она же совсем одичала, а потом, на зиму, засыпать её соломой или травой… Вон, смотри, как разрослась малина — она же не должна так быть! А как же я могу здесь всё сделать, Муля? Мы же в Якутию собрались, а мне вот теперь надо сейчас вот этим заняться!
— Ну, Дуся, сама смотри — можно на год её забросить, а потом на следующий год уже что-то делать, — развёл руками я. — Или второй вариант — ты прямо сейчас займись этим. А мы же с Валентиной ненадолго в Якутию съездим и вернёмся буквально за месяц, или даже недели за три, а ты как раз здесь наведёшь порядки…
Дуся задумалась. По её лицу было видно, как ей жаль бросать участок, а, с другой стороны, отпускать меня с Валентиной страшно.
Я не мешал.
Подошёл к Гришке, закурил тоже.
— Надо бы здесь покосить, — задумчиво сказал он, рассматривая участок.
— Косы нету, — покачал головой я.
— Как это нету? — весело хмыкнул Гришка, — у меня в багажнике есть. Я вчера только у тёщи косил.
Перспектива тратить выходной день на покос сухих сорняков меня совершенно не вдохновляла. Гришка взглянул на моё опечаленное лицо и засмеялся:
— Я сам покошу, Муля, тут работы на час. А ты секатор пока возьми и старые ветки порежь. Только не выбрасывай, в кучку сложи, на дрова пойдут…
Пока Дуся деловито копошилась в домике, работа во дворе у нас закипела. Гришка споро косил, оставляя только узкие участки возле деревьев или кустарников, чтобы не повредить их. Мне же было вручено нечто похожее на допотопный секатор, но скорее это было как большие садовые ножницы, только изогнутые.
Ну, ладно, я принялся срезать сухие ветки. Хотя и не сильно понимал (точнее вообще не понимал), что конкретно надо срезать, но что-то там чикал. Через некоторое время посреди двора возле беседки образовалась довольно-таки большая кучка хвороста.
Тем временем Гришка выкосил большую часть участка и сказал:
— Здесь где-то должны быть грабли.
— Я не знаю, — сказал я. — Я тоже здесь впервые. Мне вот только дали ордер, и всё.
Гришка сказал:
— Я сейчас поищу.
И пошёл в ветхую сараюшку искать грабли.
Из домика вышла Дуся и, обнаружив то, что во дворе уже практически порядок, радостно ахнула:
— Муля, какой же ты… какой ты хитрый, несносный мальчишка! — всплеснула руками она. — Я ведь сомневалась и уже хотела отказываться, но теперь смотрю, что здесь прямо хорошо. Я вот сейчас вас с Модестом Фёдоровичем отправлю по своим делам, а сама приеду сюда и даже поживу здесь! Ты представляешь, я нашла тут примус, он исправный — и я смогу здесь готовить… а ещё сюда можно от столба провести электричество. А если не получится, то у меня где-то дома была керосиновая лампа. А ещё здесь, сзади домика, есть самодельная печка, она, конечно, маленькая, всего на две конфорки, но на ней можно варить варенье! И главное, она под навесом. Хорошо, что можно готовить на улице, чтобы в доме не коптить. Муля, какая здесь красота! Как ты думаешь, до того леса есть отсюда прямая дорога? Я буду туда по грибы ходить. А ещё надо посмотреть баньку — может быть, её тоже можно будет попробовать растопить? Только я не поняла, где воду брать? Здесь точно где-то колодец должен быть! Поищи, Муля…
Дуся отдавала распоряжение таким тоном, и я в душе порадовался, что нашёл ей подходящее занятие, и теперь ей будет чем заниматься, и она отстанет от меня и не поедет ни в какую в Якутию. Но всё-таки спросил (на всякий случай):
— Дуся, ну вот я уеду в Якутию, а как ты сюда добираться будешь? Гриша же на работе. И кто тебе этот электрический шнур перетянет и всё остальное сделает?
— Ой, Муля, не начинай! — отмахнулась она. — Найду я и электриков, и всех, кого надо, за бутылку мне здесь всё
