— мы же открыли кружок художественной самодеятельности и теперь ставим спектакли.
Спектакли мы уже ставим сложные: про Отелло и Дездемону, Ромео и Джульетту, а ещё по Островскому… Селянам очень нравится, наши билеты раскупают за один день, и к нам на премьеру приезжают со всех окрестных деревень. Так что даже Печкин сейчас думает о том, что нужно клуб срочно расширять, потому что все желающие в одном зале не помещаются.
Но я всё о работе. А есть и другие новости. Мне Пётр Кузьмич, как ты и говорил, Муля, дал дом. Собственный дом — это большая новая изба. Такие всем колхозникам дают, а также библиотекарям, учителям и так далее. Так как я являюсь работником культуры, то мне Пётр Кузьмич дал практически полдома. Так что у меня кухня и две комнаты. Почему не целый — он посчитал, что за мной нужен пригляд, и в другой части дома живёт Прасковья Ильинична, пожилая женщина, которая работает в сельской библиотеке. Она приходит ко мне и готовит, а также стирает. И ещё приходит одна женщина из деревни, тётя Клава, которая убирается. Вот просто так. За это ей колхоз платит небольшие деньги, чтобы я мог заниматься только спектаклями.
Я очень доволен, потому что все эти бытовые проблемы, ты сам знаешь, Муля, очень далеки от меня, и теперь я могу полностью заниматься творчеством. Иногда я, конечно, скучаю по Москве, но скажу тебе честно — хорошо, что ты меня тогда пнул, чтоб уехать в деревню. Если бы я остался там, я бы точно пропал. Хотя скучаю, да, и иногда думаю, что, может быть, стоит вернуться домой, пожить немножко в коммуналке, походить просто как зритель по спектаклям в театры. Особенно я хочу в театр Глориозова сходить — посмотреть, что там сейчас ставят, для того чтобы набраться впечатлений и идей, и потом ставить эти пьесы у себя в клубе. Честно скажу, немножко скучновато бывает, но деревенская жизнь времени оставляет мало.
Но самое главное, что я тебе скажу — мне написала Лиля. Они с мужем живут хорошо, они уже ждут ещё одного ребёнка скоро, так что у них всё нормально. Скоро Гришку выпустят уже за хорошее поведение, и они вернутся обратно в коммуналку. Так что, я думаю, количество соседей увеличится. Я уже и сам подумал, что надо бы возвращаться в коммуналку, раз там будет Лиля.
Ну вот такие дела. Большой привет от Печкина и Ложкиной. Пишите. За всеми вами скучаю. С приветом, Орфей Жасминов’.
— Если он вернётся в коммуналку, когда приедут Гришка с Лилей, то я даже боюсь думать, чем всё закончится, — со вздохом прокомментировала Дуся и укоризненно покачала головой.
А на следующий день, когда я только-только вышел з Комитета, меня окликнули:
— Муля!
Я обернулся — ко мне навстречу бежала Валентина. Похудевшая, стройная и загорелая почти до черноты. Её выгоревшие под астраханским солнцем волосы рассыпались и трепетали на ветру, и она сейчас напоминала Огневушку-Поскакушку.
Я улыбнулся ей.
— Муля! — она взвизгнула и бросилась мне на шею. — А я, оказывается, так соскучилась!
Её глаза смеялись и блестели от радости.
— Я тоже рад тебя видеть, — вполне искренне сказал я и сам удивился своей радости.
— Как ты? Ты ведь всего добился, чего хотел, — сказала она, — ты рад?
— Не знаю, — вздохнул я. — Это ещё не сам триумф, а только начало.
— Ничего себе начало! — рассмеялась Валентина. — Да уже все газеты только об этом и пишут. Мы с девчатами в «Комсомольской правде» читали.
— А ты как поработала?
— Ой, знаешь, Муля, там так здорово! — её глаза затуманились, — солнце, степи и полная свобода!
— Тебе понравилось?
— Даже не знаю, как я после таких просторов в тесной Москве теперь буду, — вздохнула она.
— А поедешь со мной в Якутию? — неожиданно даже для себя спросил я.
Валентина убрала руки от лица, и глаза её лукаво блеснули.
Фонд А.
Муля не нервируй… Книга 7
Глава 1
Дуся аж места себе не находила.
Ну вот как так-то⁈ Муля, её домашний мальчик, и вдруг решил уехать. Да не в какую-то там Югославию, прости господи, а чёрт знает куда, аж в Якутию, не к ночи будь упомянуто! Медвежий угол, куда даже каторжников не ссылали, потому что живые же люди, жалко. И мало того, если бы родители встали плечом к плечу, возмутились и запретили такую дурость, так нет же! Как шепнула Дусе расстроенная Надежда Петровна, это сам Адияков Мулю уговорил туда ехать, гад такой!
А вот Дуся всегда говорила, не надо было за него замуж выходить! Осталась бы с Модестом Фёдоровичем и всё было бы хорошо, как раньше. Так нет же! И сама ушла к этому противному Адиякову, и Модеста Фёдоровича бросила, бедняжку, так что он теперь аж в Югославию решил уехать! Ну, так-то, с одной стороны, и хорошо, что он туда поедет — там же Лизавета Петровна. Вот им как раз сам Бог велел быть вместе, раз Надежда Петровна так поступила с этим Адияковым.
Но, с другой стороны, Модест Фёдорович ведь уедет, и всё — Дуся его больше не увидит. А так не должно быть! Ведь он же главный в семье, так ещё покойный Пётр Яковлевич говорил, царствие ему небесное. А теперь как оно будет? И как же жить дальше без него?
А Муля — мало того, что решил в эту кошмарную Якутию ехать, так ещё и девицу за собой тянет — Валентину эту. Так, ладно бы ещё какую нормальную взял бы — вон Надежда Петровна говорит, Танечка Котикова очень хорошая девочка, из хорошей семьи, стихи пишет и на скрипочке как играет! Так нет же — вот взял эту Валентину, а ведь она — вертихвостка, ещё похлеще Машки будет! Потому что Дуся хорошо помнит, как она с этим Жасминовым убегала. Да, потом оказалось, что это она всё придумала, но осадочек-то остался… И вот зачем Муленьке такая жена? Не нужна она ему такая!
Дуся сердито бросила кусок теста на стол и принялась его раскатывать так, что стол аж ходуном ходил.
И ещё Глашка эта, дура деревенская! Дуся чин по чину, всё как полагается, на базар за сметаной пошла, и новую кофту и юбку надела, что Муленька из Югославии ей привёз. И новые туфли перламутровые с красивыми пряжками. И вот идёт Дуся, как королева по базару, а Глашка ей навстречу и так
