Понятно, что ретивых поджигателей начали ловить. Они с перепугу винили во всем Морозова с Траханиотовым, которые в это самое время пытались выехать из города в места ссылки: Борис Иванович – в Кирилло-Белозерский монастырь, Петр Тихонович – в Устюжну Железнопольскую. Боярин под Дорогомиловой слободой столкнулся с ямщиками, узнавшими его, и кинулся обратно в Кремль, где и скрылся в царских покоях. Окольничий благополучно выбрался из Москвы и поспешил в сторону Троице-Сергиевой лавры. Между тем утром 4 июня москвичи, возмущенные вероломством двух министров, вновь вышли на Красную площадь добиваться справедливости – казни обоих. Вторую встречу на высшем уровне увенчала неприглядная сделка: дабы умиротворить радикальное революционное крыло, ответственным «за пожег» объявили Траханиотова. Морозова, свояка государя, в очередной раз простили. Привезти в Москву Петра Тихоновича откомандировали окольничего С. Р. Пожарского. Князь настиг жертву в предместье Троицкой обители и с одобрения келаря, Симона Азарьина, позволил пленнику исповедаться, переночевать в лавре, а наутро там же причаститься. Днем они вернулись в столицу, и ближе к вечеру 5 июня палач обезглавил Траханиотова.
Почувствовав себя отомщенным, навязав царю в докладчики Н. И. Романова, усадив в приказы Большой казны, Стрелецкий и Иноземский Я. К. Черкасского, большинство москвичей посчитало миссию восстания выполненной. Ликвидация «плещеевщины» с гарантией ее неповторения ослабила краткосрочное межсословное единство. Отныне каждую из социальных групп волновало решение собственных проблем: дворян – «урочные лета» поиска беглых, посад – закладчики (рабочие руки, прятавшиеся в поместьях знати и крупных монастырей), холопство – свобода выбора хозяина, крупных феодалов – дефицит тех самых рабочих рук. И, очевидно, на какой почве назревал между ними раскол на две большие коалиции. Дворянству и городам убыточна утечка трудового элемента в «белые слободы» князей и монастырей, а духовная и светская аристократия, напротив, заинтересована в росте перебежчиков, готовых пахать на них в обмен на меньший налоговый гнет. Вдобавок московские дворяне здорово претерпели от зажженного холопами антибоярского пожара. Почему бы царю не воспользоваться этим и не предложить несчастным «погорельцам» вкупе с посадским движением взаимовыгодный политический союз: тандем получает от монархии законодательное упразднение «урочных лет» и закладничества; монархия в лице Алексея Михайловича – согласие на амнистию Б. И. Морозова?
Не правда ли, перспектива для потенциальных сторонников государя слишком заманчивая. Только кто о ней замолвит слово перед лидерами двух сословий и поручится в том, что прощенный царский родственник во власть не вернется? Новая политическая структура – «Ревнители благочестия», предводитель которых протопоп Стефан Ванифатьев в течение 3–4 июня активно общался с вождями посада и завязал ряд полезных контактов. Когда страсти поутихли, за четыре дня, с 6 по 9 июня, он с двумя или тремя товарищами – Никоном, Ртищевым и, возможно, Нероновым – смелым политическим маневром «украл» у Н. И. Романова с Я. К. Черкасским победу, а с нею и власть.
Во-первых, они проинформировали о намерениях царя посадское самоуправление и авторитетных среди дворян особ, во-вторых, состыковали обе группы друг с другом, ибо дворяне в революции активной роли не играли и, значит, не очень доверяли будущему партнеру из низов. Наконец, устроили общее собрание 10 июня. На нем городовые дворяне, дети боярские, гости и «торговые люди» московских сотен и слобод выработали и подписали челобитную на высочайшее имя с требованием провести Земский собор для упорядочения и корректировки свода законов с последующим изданием общедоступной Уложенной книги: «Подшился бы государь ведать всемирные плач, призвал к себе, государю, московских дворян и городовых дворян же, и детей боярских, и московских гостий, и гостиние сотни, и черных сотен середные и меншие стати, и всяких людей… и… от каких от продаж и от насилства стонут и плачут… оне сами про все про то государю скажут».
Какими мы располагаем основаниями для такой оценки роли партии Ванифатьева? Первое, логическое. Совещание с участием дворян и разночинцев спустя неделю после восстания без помощи извне пройти не могло. А выступить с подобной инициативой надлежало силе, уважаемой каждой из сторон. И кого одинаково внимательно выслушают как дворяне, так и посадские? Никто, кроме «благочестивых» благовещенского протопопа, новосспаского архимандрита, нижегородского попа и царского камердинера, убедительным в те дни не выглядел. Даже Н. И. Одоевский, с 16 июля 1648 года глава Уложенной комиссии, ибо боярину найти общий язык с купцом, ремесленником или лавочником, в отличие от священнослужителя или «стряпчего у крюка», не так легко.
Основание второе, историческое. По данным приходно-расходных отчетов Печатного двора, с первого дня продажи «Книги о вере», с 22 июня 1648 года, спрос на нее имел ажиотажный характер. За два с половиной месяца народ раскупил две трети тиража (850 экземпляров). Уникальный случай, если не видеть в Ванифатьеве, Никоне и Неронове политических фигур. Кстати, то, что «Книга о вере правой… в печать издана повелением царевым и тщательством благаго духовника его Стефана Вонифатьевича, благовещенскаго нашего протопопа, во время благочестивное и тихое», для Москвы летом 1648 года не секрет. И желание москвичей и гостей столицы побольше разузнать о мировоззрении тех, кто из краха сотворил викторию и снабдил государя устойчивой правящей коалицией, вполне закономерно. Тем паче что в ту пору единственный доступный для обывателя источник информации о таинственных «ревнителях» – это вышепомянутая книга. Сразу отметим примечательное совпадение. Судя по отчетной документации печатников, к осени 1648 года популярность группы Ванифатьева выросла существенно. «Книга о вере» уже плохо справлялась с функцией политпросвещения. Требовалось что-то более конкретное, наглядное. И какое событие той осени отвечало велению времени? Дебют Ивана Неронова в качестве проповедника в «церкви пречистыя Богородицы Казанския», что на Красной площади.
Основание третье, политическое. 3 июня 1648 года Б. И. Морозов оставил пост первого министра. В пользу кого? Н. И. Романова?! Я. К. Черкасского?! Формально да. Фактически нет. Как раз числа 9 или 10 июня в Кремле разразился скандал. Князь Яков Куденетович, главный судья центральных приказов, по словам шведского резидента К. Поммеренинга, «не захотел принимать челобитных, а направлял их к Морозову». Причина, естественно, проста: распоряжения нового премьера дьяками и подъячими не исполнялись, ибо они реально подчинялись не ему, а кому-то другому. Черкасский демонстративно показал кому: Морозову. Но он ошибался, хотя сей демарш и ускорил отъезд из Москвы опального боярина. На рассвете, «за час до дни», 12 июня отряд стрельцов повез Бориса Ивановича на Белозеро. А затем по городам и весям разослали иных соратников «царского дядьки» кроме тестя Алексея Михайловича – И. Д. Милославского. Даже Г. Г. Пушкина выдворили за пределы Москвы, из-за чего военные фабрики столицы и Тулы пришли «в запустение», почему в сентябре 1648 года тульское предприятие вернули старым хозяевам – Марселису и Аккеме.
Увы, изгнания и служебные командировки не изменили ситуации. В октябре, как и в июне, по уверениям К. Поммеренинга, чтобы прошению дать ход, надлежало его поднести не князю Черкасскому, а «приверженцам Морозова», то есть И. Д. Милославскому, А. М. Львову, Г. Г. Пушкину (к тому моменту реабилитированному), А. Н. Трубецкому… И ясно, что «приверженцев» возглавлял тот, кому доверяли участники июньского совещания. Методом исключения легко определить кто именно – духовник Алексея Михайловича Стефан Ванифатьев. Разумеется, протопоп в управленческую рутину не вмешивался, рекомендуя царю, как быть, только по вопросам большой политики и по всем церковным. Так, 27 июня 1648 года до восьмидесяти челобитчиков от боярских холопов «просили о своем освобождении» у государя. Более чем вероятно, Алексей Михайлович переадресовал прошение духовному отцу, для которого тут особой дилеммы не возникло. Челобитная противоречила соглашению, достигнутому 10 июня. Оттого оно и не рассматривалось. 3 июля шесть заводчиков казнили, прочих оставили под стражей.
О конкретном участии Никона в бурных событиях народной революции источники умалчивают. Молчит и Шушерин. Мы можем разве что догадываться о важной роли, которую Новоспасский архимандрит сыграл в формировании правящей коалиции, выработке нового внешнеполитического курса и первых проповеднических акциях набиравшей силу молодой партии «боголюбцев».
Глава 6. Церковная реформа
Революционный натиск июня 1648 года привел к власти «ревнителей благочестия», которые в одночасье обрели возможность реализовать на практике программу нравственного преображения русского народа. Ее положения разделяли и книжники Соловков, и литераторы из Святой Троицы, и нижегородские радикалы. Правда, в методах воплощения идеала в жизнь они расходились. Просветители из монастырей ратовали за постепенность перемен, пассионарии с Поволжья – за их ускорение. Близость последних к власти дала им шанс провести необходимые мероприятия, опираясь на административный ресурс. Чем они и занялись без промедления. Пока Ванифатьев старался о привлечении в Россию украинских и греческих ученых монахов для исправления богослужебных книг по греческим образцам, желательно древневизантийским, Неронов приступил к реализации собственной программы при активной государственной поддержке.