Разгрузки и прочую амуницию нам поставляли двое братьев из Пуэрто-Рико имеющих завязки с американцами гонящим оружие и снаряжение через одного крупного посредника в Доминиканской республике, поэтому ни с обувью, ни с обмундированием особых проблем не возникало — денег на снаряжение батя никогда не жалел. Но разгрузку пришлось перешивать, хотя китайцы с Острова[21] давно уже наладили выпуск неплохих «лифчиков» и подсумков под наши «семёрочные» магазины. С виду всё по западному образцу: ткань добротная и часто очень высокого качества. Но приспособили китайцы амеровскую сбрую под нужды тех, кто принимает блага демократии очень избирательно. Что поделать: «калашников» стал символом надёжности и успеха везде, где спорные вопросы решались не в тихих кабинетных спорах, а чаще всего на полях сражений. Масштаб конфликтов всегда различался, но неизменным был и остался спрос на надёжное и недорогое оружие. А что может быть проще и надёжней «калаша»? Правильно — только другой «калаш» и это без вариантов. Подсумки на клипсах или тем более на новомодной «липучке». Это для полиции, когда всегда можно сбегать к грузовику снабжения и взять новый взамен отстегнувшегося и свалившегося в сток ливневой канализации к примеру. Пришлось как встарь, браться за иглу и намертво пришивать подсумки по бокам, как это делали ещё во время войны «за речкой».[22] Со щелчком встал на место колпак дульного компенсатора, от чего ствол автомата заметно удлинился. Раньше из-за факела вспышки стрелять с «ночником» было паршиво — засветка шла такая, что долго не проморгаешься. Теперь проблема была решена и струи пламени вместе с волнами звука уходили в стороны, автомат перестал сильно лягаться, реально стало удобнее работать. Глушитель к автомату я решил не брать: мало того, что весил он прилично, но и пользы от дозвуковых патрон было не шибко много. Часто приходилось бить только одиночными, а какой прок в «тихаре» если нормально нельзя дать даже короткую очередь патрона в три, без риска запороть прибор или тем более поразить цель наверняка. Для ближнего боя вполне хватает пистолета или на самый крайний случай — ножа.
Клинок я себе особо не подбирал — выдали стреляющий нож,[23] хоть и не шибко меня устраивавший из-за ненужного приспособления для стрельбы. Но свыкся как-то, и менять на что-то более простое просто не доставало времени, можно пользоваться и этим, благо и стрелял и резал-колол ножик очень неплохо. Стрелять из устройства в рукояти, приходилось только на полигоне, но как некий элемент неожиданности, могло сработать. К тому же сейчас не то что двадцать лет назад, когда «бесшумки» только стали появляться в войсках. Новый патрон для ножа напоминал обычную автоматную гильзу, но стальной его пулькой человека вполне можно хорошо цепануть. А если сойтись на расстояние метров в десять, то и прошить тушку насквозь, это как к гадалке не ходи.[24] Нож я носил на кевларовой манжете под правой кистью, чтобы сразу выйти на удар обратным хватом. Сталь клинка резала как бумагу даже очень плотную ткань и стёганные тёплые вещи вроде фуфайки. Но в здешней парилке, думаю не найдётся и одной телогрейки на сотню вёрст в округе. Клинок с тихим шипением вошёл в ножны и казалось, затаился там, чтобы в нужный момент с голодным свистом рассечь воздух и мгновением спустя, пропороть до позвоночного столба чьё-нибудь горло.
Идти предстояло ввосьмером: батя и ещё трое плюс проводник, пойдут в голове колонны и ближе к переправе через ручей, уйдут право, чтобы переправиться чуть ниже по течению, заминировать тропу метрах в двадцати от спуска к берегу, а в случае чего принять на себя основной удар «нянек» каравана. Моя задача виделась и проще и сложней одновременно, поскольку придётся тащить второго из местных, чьей смерти нам точно не простят, если толстопузый родственник Рауля хотя бы порежет пальчик во время акции.
Вести балласт у нас стало чем-то вроде дисциплинарного взыскания, когда боец вроде и воевал, но вынужден прежде всего опекать и всячески присматривать за бестолковым пассажиром. И если бы не нужда в хорошей минной закладке, не миновать Детонатору этой «почётной» участи. Самый толковый из пары местных — Симон пойдёт с батей, чтобы постараться обеспечить ударному звену скрытный выход на рубеж атаки. А я со своими, должен буду принять груз и тех, кто успеет переправиться на нашу сторону ручья. Плюс подстраховать батю, случись тому вляпаться в какой-нибудь блудняк. Симон очень старался быть полезным и раз или два выводил партизан из непролазных болот на севере, где хорошо ориентировались единицы местных, проживших в джунглях не одно поколение. Паренёк чуял тропу, безошибочно выводя отряд туда, где узкой полоской змеилась среди зелёных зарослей, звериная стёжка или заброшенная дорога. Несколько раз, я с удивлением обнаруживал под ногами каменную кладку, а на вопрос к пацану о том, что тут было раньше, тот только пожимал плечами. Или говоря только сакраментальное: раньше жили люди, теперь никто сюда не ходит все ушли. Из осторожных расспросов, мне удалось лишь выяснить. Что его братья и отец были контрабандистами, тянущими всякий товар доставляемый морем и растекавшийся отсюда в Венесуэлу и частью в приграничье Эквадора. Партии товара были довольно крупными, но доставлять приходилось обход основных дорог, потому что часто это были не только тряпки и сигареты. А когда интересовался. Про то, не белый ли порошок возило семейство Симона, тот снова пожимал плечами, хотя это вряд ли было на сто процентов так — местный трафик шёл вовне. Но никак не внутрь страны. Значит, возили скорее всего то, что приходило в обмен на «кокс» и скорее всего это было оружие. Отсюда и такое отличное знание окольных путей, которые не так хорошо известны федералам и из друзьям-пиндосам.
Обновив камуфляж на лице и открытых частях тела, проверил снарягу на звон, несколько раз вскинул к плечу автомат и сделал пару приседаний и наклонов. Вроде ничего не гремело и не мешало, вес распределился как положено и тяги ни в бок, ни вперёд-назад не ощущалось. Готов. Выйдя из хижины, кликнул вполголоса остальным, чтобы выходили строиться. Со мной шло четверо наших ребят и этот толстый увалень Пако. Его я доверил в руки проштрафившегося на днях Паши Клименко — второго радиста. Тут его звали не Пабло, как все могли бы подумать, а Лисом. За вкрадчивость манер и склонность к мрачной иронии и рыжую шевелюру, которую я постоянно заставлял почти под корень сбривать, а Лис противился, поскольку являлся поклонником некоего эзотерического поверья, что длина волос обеспечивает более устойчивую связь с космическим разумом. Но это само собой был прикол, на самом деле, Пашка панически боялся стричься. О чём поведал как-то раз приятелю по распитию горячительного и игре в «дурака» — Детонатору, а тот донёс этот секрет до остальных. Кроме того, все постоянно подшучивали над Клименко, когда узнали, как звучит по-испански его прозвище,[25] подсовывая парню местные переводные комиксы на заданную тему. А подарком на день рождения неизменно, среди прочего, были короткий плащ и вырезанная из картона и покрашенная в чёрный цвет полумаска. Лис тащил рацию и в принципе и так непосредственного участия в акции принимать не должен, но одно дело слушать эфир и следить только за собой и отмашками командира и совсем другое держать за ворот толстого увальня, который даже дышать правильно не умеет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
