В программе о финансах рассказали, как чуть-чуть понизился курс рубля.
Гриша рассматривал в углу потолка мелкие трещинки.
В красном кресле расположился модельер, по бокам две красивые девушки. Они улыбались всем его словам. Он прикладывал два пальца к брови, мысль била током, рука отскакивала, и слова лились, вращая кисть, словно мельничное колесо. «Понимаете, это было роскошно, шикарно», – шикарно на букве а провисло, разведя руки в стороны.
Под музыкальную фразу «ты-ты-тын/ – ты-ты тын/-ты-ты-тын/-бум/-бум/», – которая повторялась снова и снова, но каждый раз быстрее, по паркету побежали полосатые котята, с неба в миску посыпались сушёные головастики корма.
Где-то исчез бензин, застыли колонны машин, и только переполненные троллейбусы разъезжали вдоль заснеженных улиц провинциальной столицы.
Гриша свернулся калачиком, подложив под щёку сложенные ладони.
Солдат за издевательства застрелил двух сослуживцев и застрелился сам.
Гриша читает телевизионную программу на последние дни недели.
Лысый толстячок положил за щеку конфету. Мгновенно на его груди появилась тонкая рука с лиловыми ногтями, у плеча женское лицо, вытягивая губы пропело «обожаю», мужчина забормотал победную мелодию, и вдвоём они упали вниз экрана, а сверху конфетти посыпались конфеты.
Премьера спектакля по роману Галки «Обоснование приговора». Актёр в чёрных ботинках, чёрном пальто до пят бегает по дощатому помосту, воздев руки к небу.
Гриша сидит, сложив по-восточному ноги, покачиваясь, смотрит на сцену.
Молодая дама с блестящим лицом, рассказывает красным ртом, что «элегантный стиль, в котором выполнен образец, вас покорит, а глаз обрадует изящный оттенок, выполненный в классических цветовых тонах, и вы замрёте в предвкушении блаженства у себя в ванной комнате, где уже установлено специально для вас, это оборудование нового тысячелетия, всемирно известнейшей и наипопулярнейшей немецкой фирмы, совершенно безусловное достижение прогресса, обладающее обширным набором уникальных функций, в свою очередь позволяющих вам, лёгкими, непринуждёнными жестами рук, совершенно без усилий регулировать спускание воды».
В притон наркоманов под утро ворвались милиционеры; выстраивают вдоль стены дурных подростков.
Гриша мизинцем шевелит ноздрю.
Музыка. Женщина в облегающем платье гладит себя руками, ныряет лицом в экран, под подбородком повисают сосульками белые груди.
Под рассказ о падении самолёта, Гриша раскрыл над собой полог журнала с программой передач, прочитал анонс очередного эпизода сериала: «Энди возвращает Нику булавку. Ник сообщает Коре, что теперь она свободна. Бетси угрожает Лоуренсу, что в случае их развода, имя Эшли появится во всех бульварных газетах страны. Кора репетирует роль секретарши Ника. Ник занят поисками пуговицы. В этот момент Соня сообщает Коре, что Энди убили, а сама она сидит в полицейском участке. Кора отправляется в полицию выручать подружку, но выходя из дома случайно подслушивает, как её брат рассказывает Лоре, что хочет изменить пол».
Гриша сжимает пульт, на горизонте экрана бежит по мандариновым кочкам точка, собирая звук. Большой палец заметался по кнопкам пульта.
Президент с громадной улыбкой трясёт руку, из-за спины послушными куклами кивают приближённые. Из яркой бутылки жёлтая жидкость летит в стакан во весь экран, где бурлит и пузырится от растворения неподвижности. Солдат упал, прокатился по земле, стал на колено, из двух автоматов в вытянутых руках открыл огонь, на пыльной деревенской улице задёргались и стали плавно валиться узкоглазые солдаты. За хрустальным столиком, в плетёном шезлонге, расположилась стройная женщина в вечернем эбонитовом платье, – мужчина в кремовом костюме проговаривает текст, простукивая пальцами узорный бокал с шампанским. Над изумрудным газоном, в бирюзовом небе, повис жемчужный вертолёт. За белыми клетками полетел вратарь, вытянув руки, но юркий мяч вонзился в угол, и сеть экрана запрыгала, заглотнув жертву. «Сколько великолепных пословиц, – седой старичок взмахнул руками, – вдумайтесь, рефлексирует целый народ, вникните в афористичность мысли, вслушайтесь в звучность слов: „А как худ князь, так и в грязь!“, – многим властителям следует помнить эти слова».
Несколько раз звонил телефон, но он угадывал, что не ему. Но однажды отец позвал Гришу. Цветов встал, на левую ногу наполз тапочек, а в правый ступня не пролезала. Он шевелил пальцами, открывая вход в пещерку, затем швырнул его к стене, хромая подбежал к телефону. Неожиданно подумалось, что сегодня возвращается Кристина. Трубка забилась в руках, выпрыгнула, ударила в пол, подтянулась на шнуре, и легла во влажную ладонь. Хрипнув, Гриша спросил: – Алло? – Привет, я ненадолго, у меня дела, – сказал Жора. – Чем занят? – Так, ничем, ужинал. – Понятно-о. Ты не помнишь, – весь долгий и неинтересный разговор Гриша не знал, о чём они разговаривают. Мимо прошла Лена, попрощалась перед сном, довольно улыбаясь правильным решениям уроков. Отец высунул голову, попросил освободить телефон. Гриша быстро попрощался. На кухне приготовил бутерброд, и вновь замелькали картинки, заговорили, запели совершенные в реализме лживые образы, и вновь Цветов, увлекаясь происходящим, оказался в состоянии покоя.
Он выключил телевизор, перебросился с отцом парой фраз о новостях спорта, запустил стиральную машину, посмотрелся в зеркало, выискивая волоски в отражении, вернулся на диван, включил телевизор.
Опять побежали кошки, пролился напиток, задымилась сигарета, блестящие зубы сломали печенье, отстиралось бельё под музыку, известную каждым тактом, каждым движением мелодии, точно отсчитанными мгновениями тишины, после которых, Гриша вместе с голосом, общей интонацией, проговорил заученные слова. Отвращение сморщило лицо в маску сатира, персонаж комедии масок, вечно плаксивый и брезгливый. Он погасил экран, отвернулся лицом в диван. В ушах ещё звучала ежедневная музыка, в сознании жили лживые картинки, обманывая лживой цепью следствий от причины товара, правдивые лишь зримостью вещи. Однообразие ежедневной программы утомляло. Но полежав, он вновь потянулся к пульту. И отдёрнул руку.
Цветов смотрел на серый экран в анабиозе, и ему было приятно, что он не принимает вид занятого человека, не притворяется, как Жора, но честно признаёт, что живёт скучно, уныло. Но мгновение гордости сменила тоскливая мысль, что у других жизнь полна событий; кто-то работает, кто-то уходит гулять, кто-то встречается с девушкой, кто-то путешествует, добивается любви, а его время проходит, силы бесцельно источаются. Он переходит из комнаты в комнату, смотрит глупый телевизор.
Гриша не выдержал молчаливого соседства, спокойного сосуществования с его дремлющим экраном, жизни без его бормотания, поглощавшего избыточные силы, и убежал в комнату.
Лёг на кровать, головой прижал к стене подушку. Под боком, под рукой, чёрным жуком лёг магнитофон. Запела грустная песня, с которой можно сидеть, ни о чём не думать, задумчиво ударять себя кончиком карандаша в подбородок и шептать лучшие слова. Через мгновения тишины запрыгали быстрые звуки, от которых хотелось кричать, бежать, бросаться. Гриша медленно прокрутил колесо настройки, помехи густо заштриховали звук. Он очистил новую мелодию, но песню оборвал бодрый голос, сменился шипением помех, грохотом марша, частыми иностранными словами, побежали клавиши пианино, забубнили барабаны, приёмник захрипел, как перед смертью, – агония хвороста под ногами, – мелькнула длинная нота, женский голос, – Гриша вздрогнул, – и вернулась бессловесная музыка, забормотал женский голос, тихий, словно бессильный. Через минуту умерли последние печальные звуки, сменились разговором, и колесо настройки медленно покатилось по мусору дальше, в поисках печали.
Глава седьмая
Будильник часто и отрывисто икал. Разбивая тёплое покрывало сна, ледяные капли били и били в голову, и он, прячась от невыносимого состояния, сел на кровати, голова закружилась, он прижал ладонями уши. Просыпаясь от холодного паркета под ступнями, побрёл в ванную комнату.
Холодный душ зашумел в тишине ванной, он зашипел, как раскалённая сковорода, не открывая глаз, повернул кран. В тело вонзился сноп острых струй. Он вскрикнул, выскочил из ледяного водопада, стал медленно поворачивать кран, осторожно подставляя брызгам кончики пальцев. Встал под тёплую воду, отвердевшее холодное тело мгновенно оттаяло и ослабло. Тёплый душ ласкал кожу, усыплял, он закрыл глаза, медленно возвращаясь в сон. Он стоял под тёплым душем, словно вновь лежал в кровати. Не глядя, взял щётку, капнул на колено зубной пастой, снял каплю голубой щетиной, стал медленно, словно усталый полотёр, елозить во рту, раскачиваясь головой в такт движениям. Наконец, поймав в рот струи воды и звучно прополоскав горло он проснулся, отключил душ, растёр воду полотенцем, подобрал в комнате халат, побрёл на кухню.
