Ты не любишь меня… и я рад этому.
Слова сами собой эхом повторялись у неё в уме.
Снова и снова, пока она поняла, что это не сон.
Она взглянула на Виллема.
Её защитник, её спаситель, её личный Голландский миллиардер.
Её самый красивый, очаровательный… идиот.
Как кто-то настолько умный и образованный может быть таким чертовски непонятливым? Её так и подмывало расхохотаться, и она бы так и поступила, если бы равно также ей не хотелось рыдать.
Виллем де Конаи считал, что любовь имеет всего одну форму, одно обличие, ту любовь, которую он видел у родителей. Ужасная, разрушающая любовь, которую он ненавидел и не хотел в своей жизни, даже если это означало отвернуться от неё.
И если он поймёт, что она его действительно любит, тут же уйдёт.
И что же ей теперь делать?
Сказать, что не любит его и остаться… или же сказать правду, чем оттолкнуть его навсегда?
Она закрыла глаза, и слёзы взяли верх над смехом.
— Ох, Виллем.
Только время покажет, судорожно подумала она. Время – это то, что больше всего ей нужно, время дать ему понять, что он ошибается, время открыть ему новые обличия любви и что её чувства абсолютно иные, нежели у его родителей.
Её любовь… не знает границ.
Её любовь… продолжительна.
Её любовь… уступчива.
— Теперь ты понимаешь? — Хрипло спросил он.
Она медленно кивнула.
— Д-да, — теперь, она поняла Нужно лгать. Ради того, чтобы быть с ним, открыть ему глаза, и научить своему способу любить, она будет лгать, что не любит его.
Их взгляды встретились.
— Ты прав, — прошептала она, — я в-вероятно не люблю тебя, но ты н-нужен мне…
Его рот вновь овладел её.
— И ты мне нужна, ангел, — его голос звучал отчаянно. — Нужна мне навсегда, — он начал что-то ещё говорить, но тут снаружи послышались голоса.
Глаза Серенити стали размером с блюдца.
— Серенити, ты тут?
Видя панику на лице Серенити, Виллем приложил палец к губам, напоминая ей хранить молчание. В то же время, он отпустил её, а сам опустился на небольшой пуф в углу кабинки, затем притянув Серенити себе между ног, упёрся стопами по разные стороны двери.
Если кто-то захочет заглянуть под дверь, ни за что не догадается, что она тут не одна.
— Серенити! — В голосе Мелани слышалось нетерпение.
— Ответь ей, — одними губами произнёс Виллем.
— Я-я з-здесь, Мелани, — сказав это, Серенити почувствовала, как миллиардер привлекает её ближе к себе, и её глаза немедленно расширились от тревоги.
— Почему ты так долго не отвечала? — Это уже с подозрением спросила Шейн.
— Это в-всё этот к-купальник, — её миллиардер озорно улыбался ей. Озорно. Виллем де Конаи в приподнятом настроении. Она была в восторге.
— Что там с ним? — Потребовала Шейн.
— Он слишком г-гламурный, — её дыхание перехватило, когда Виллем развернул её к себе спиной. Сглатывая, она ответила. — Слишком гламурный для меня, — Виллем медленно потянул молнию её платья вниз.
Шейн и Мелани разразились смехом.
— Конечно, он будет гламурным, — возразила мачеха. — Знаешь ли, это «Дом плюща».
— И-извините, — она едва могла говорить, т.к. Виллем медленно оставлял поцелуи на её оголённом позвоночнике.
— Я клянусь, Серенити, ты такая провинциалка, — давилась со смеху Шейн.
— И-извините, — это было единственное слово, которое вспомнила Серенити, потому что Виллем повернул её к себе лицом, и уже спускал платье с её плеч. Оно соскользнуло по рукам, прежде, чем шёлковой лужицей упасть к её ногам.
Миллиардер долго и пристально изучал её, и Серенити казалось, что всё её тело покраснело под его взглядом, скользившем по её груди, покрытой кружевами, и нежным гипюровым трусикам, которые едва скрывали её чувственный холмик.
За пределами кабинки Шейн и Мелани активно обсуждали с консультантом последние новинки среди купальных костюмов.
Виллем аккуратно потянул вниз локон белокурых волос, и Серенити тут же поняв его знак, наклонилась вперёд. Он тут же обвил её руками в поисках застёжки бюстгальтера. Расстегнув его, он прошептал ей:
— Чтобы я не делал…
Серенити сглотнула
— Ни единого звука.
Её бюстгальтер присоединился к платью на полу.
А потом, миллиардер бережно обхватил её нежную молодую грудь. Их взгляды встретились, и она едва подавила стон, при виде желания в ярко-голубых глазах Виллема. Ещё мгновение, и вот его губы уже накрыли один из сосков.
Когда он начал сосать, её мир стал вращаться быстрее, и она поняла, что ослабленными руками хватается за стенки кабинки.
Он долго и жадно сосал каждый сосок, и только когда её коленки начали трястись, он прекратил свои мучительно соблазнительные действия и поднял голову.
Он выглядел довольным, видя ошеломлённые глаза Серенити. Его глаза по-прежнему держали её в плену, когда он медленно добрался до её трусиков.
Её губы приоткрылись в беззвучном возгласе.
Пальцы Виллема проникли внутрь.
Его глаза расширились от удивления. Влажная. Губами произнёс он ошеломлённо.
Она вздрогнула, и когда из её киски выделилось ещё больше влаги, миллиардер вздрогнул тоже. Её влажность, видимо слишком завела его, потому что уже через мгновение Виллем сорвал с неё трусики.
Снаружи Шейн и Мелани пришли в шок от звука разрывающейся ткани.
— Боже мой! — Простонала мачеха. — Только не говори, что ты что-то порвала!
— Так… и есть, — с трудом выдохнула Серенити, потому что пальцы миллиардера скользили вверх-вниз по её складочкам. Сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее, пока её мир не стал раскачиваться с тем же темпом, что и его волшебные пальцы.
— Тебе определённо придётся это купить, — зло заявила Шейн. — Господи, какое расточительство.
— Извините! — Слово вырвалось с криком, потому что миллиардер внезапно погрузил в неё один палец. Виллем содрогался от смеха, и Серенити сжала его твёрдые, словно камень плечи.
— Только не впадай в истерику, — простонала Шейн, неверно истолковав крик Серенити.
Сгорая со стыда, Серенити опустила взгляд на своего миллиардера. Не вздумай это повторить…
Но он сделал это вновь, застав её врасплох, погружая в неё второй палец.
Она припала спиной к двери, непроизвольно закатив глаза. О. Боже. Мой. Она сильнее сжала плечи миллиардера, когда он начал безжалостно иметь её пальцами.
Звук ударов тела Серенити о дверь, вызвал бурю негодования у её мачехи и сводной сестры.
— Кажется, у неё один из тех припадков, — прошептала Мелани.
— Нам лучше уйти, — поспешно ответила Шейн, — пока она не… Не хочу носиться с ней по больницам. Там так депрессивно.
Когда Серенити услышала, как стихли шаги её сводной сестры и матери, она опустила взгляд на Виллема. Они ушли?
Его пальцы на мгновение замерли, и он прислушался к звукам снаружи.
Серенити захотелось кричать в знак протеста.
Виллем взглянул ей в глаза.
— Ушли.
Они вздёрнула бровь. Уверен? Она подалась бёдрами вперёд, пытаясь заполучить пальцы миллиардера ещё глубже, но у него, по всей видимости, были совсем другие планы, и он потянул их обратно на себя. Невыносимая агония поразила всё её тело, и прежде, чем она осознала, что делает, выкрикнула:
— Виллем!
Казалось, миллиардер только и ждал, пока она сдастся, и когда она выкрикнула его имя, он принял это за приглашение. Быстро высунув пальцы, он припал языком к её клитору.
Серенити закатила глаза, теряясь в ощущениях.
— О, Боже, Виллем.
Он начал поглощать её. Овладевать. Его язык ритмично двигался, проникая в её киску, исследуя каждый уголок и каждую чувственную клеточку её нежного места, тем временем поигрывая пальцами с клитором.
Мир Серенити начал активно вращаться, а бёдра содрогаться.
О, Боже. О, Боже. О, Боже.
Этот вид удовольствия совершенно невыносимо контролировать, невозможно сдерживаться.
Язык Виллема начисто вылизывал её складочки, и Серенити поняла, что сжимает его волосы. Она почувствовала, как Виллем уткнулся в её бугорок и прикусил клитор. Серенити напряглась. Какая-то часть её кричала. Это оно. Это оно. Это оно.
Но это всё равно застало её врасплох.
Виллем покусывал клитор, в тот же миг, проникая тремя пальцами в её киску.
Это пришло из ниоткуда.
— О, Боже, Виллем, — выкрикнула Серенити, когда оргазм мощной волной накрыл её тело, и она тонула, Боже, она тонула в тёплых волнах удовольствия. Она содрогалась в руках миллиардера, продолжая купаться в нахлынувшем экстазе.
Когда это закончилось, она, даже не задумываясь, просто обмякла в объятиях Виллема.
Её миллиардер с лёгкостью подхватил Серенити, усаживая себе на колени.
— Это только начало, Сири.
И так и было.
7.
Серенити всегда понимала, что Виллем де Конаи, словно одна из стихий природы. Она работала на него несколько лет подряд, и прекрасно знала, как весь мир относится к нему, и что говорит о нём.
