Как я уже отмечала, некоторые экспонаты (а таковых, между нами говоря, немало) в музей попадают окольными путями. То есть они имеют какое-то отношение к прошлым эпохам, но, боюсь, что ни один специалист не возьмётся утверждать, какое именно.
Ну попали они в музей, и ладно. Зато старинные вещи, не подделки.
Так получилось и с этим париком. В распоряжении нашего музея он оказался пару лет назад.
Выглядел парик, конечно, довольно странно, как будто он для огородного чучела был предназначен. Но нас подкупила прочность материала и выбрасывать вещь просто так было жалко. Вот мы парик у себя и оставили.
Постирали, продезинфицировали, а затем в витрину с театральным реквизитом из частного театра поместили с пояснительной табличкой, будто бы в этом парике известная актриса 19-го века Мария Савина свои первые роли играла до того, как она попала на сцену Александринского театра.
По-моему, и вещь, и история выглядели довольно трогательно и правдоподобно. Признаться, я, когда всё это сочиняла, даже не думала, что парик и мне сослужит хорошую службу.
Хотя, скажу, к появлению в этом уборе потенциальных зрителей желательно всё же готовить. Вы бы видели, как округлились глаза от ужаса у дяди Вани и Паши, когда во всей своей красе я перед ними неожиданно нарисовалась!
Мне даже показалось, будто они на время протрезвели. Вот она — великая сила искусства! Только Люся Крапивина ничего не поняла и продолжала хохотать.
Нет, что ни говори, а при всем моём к ней уважении, Люся пить не умеет!
Я же, плюнув на свой образ лисы Алисы, пустилась вместе с Пашей плясать что-то среднее между гопаком и лезгинкой (Там музыка была непонятная, а то бы я танцевала что-то конкретное. Но только что я могла поделать?).
Но зато, как дядя Ваня и Люся нам аплодировали! Крапивина даже уговаривала, чтобы мы завтра на корпоративе этот номер опять повторили, но я Люсе объяснила, что это — импровизация. Второй раз, к сожалению, так уже не получится.
В общем, хорошо мы посидели! Но ещё до полуночи все ужасно устали. Ничего удивительного, день был очень длинным и весьма насыщенным.
Думаю, уходящий год мы все надолго запомним! А дяде Ване стало так хорошо, что он и вовсе заснул на диване. После недолгих размышлений мы тоже решили последовать его примеру.
Паша в позе человеческого эмбриона устроился в стареньком, продавленном кресле, которое вместе с диваном находилось в коридоре.
А мы с Крапивиной расположились на отдых в кабинете экскурсоводов.
Спать, правда, нам пришлось на стульях валетом, однако, другого выбора и не было. Зато бессонницей никто не мучился. Ведь мы нынче так умаялись! А я после энного количества экскурсий — больше всех. Короче, свой отдых мы, деятели культуры, честно заслужили.
За что боролись…
Проснулась я оттого, что мне сильно захотелось пить.
Свет уличного фонаря падал в окно, и я с вдруг с удивлением увидела перед своим лицом чьи-то ноги. Я попыталась их отодвинуть, но спинки стульев мне не позволили развернуться как следует.
Такая неудача меня немного опечалила, и я в отместку лягнула того, чьи ноги почти уткнулись мне в лицо. С той стороны раздался чей-то жалобный стон.
Я поняла, что попала. Тогда с чувством определённого удовлетворения я встала и, не удостоив своего нечаянного противника даже взглядом, с высоко поднятой головой вышла в коридор.
Включила свет. Моим глазам предстал ужасный бардак. На журнальном столике — пустые бутылки, остатки пищи, заполненная окурками пепельница. В кресле и на диване громко храпели двое человек.
Я присмотрелась. Узнала! Это были дядя Ваня и Паша. А как они в экспозиции-то оказались? Их что, сразу обоих, выгнали из дома? Я понимаю, бомжики и всё такое, в жизни бывает всякое. Но ведь музей — это святое!
Главное, чтоб об их ночёвке не узнал Наливайко. Тут же попрёт с работы. Эх, ребята, ребята! Как же вы до такой жизни докатились?
Интересно, где Тамара Ивановна? Мы ведь с ней сегодня работали в экспозиции в паре. Я вспомнила, как давеча сильно устала, и ноги тут же стали предательски подкашиваться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ах, какие же вы у меня хитрые и чувствительные! Ждали своего часа, чтобы о себе напомнить. Но я от своих намерений не отступила. В горле жутко пересохло.
Однако воды я почему-то нигде не обнаружила. Такое впечатление, будто я оказалась в пустыне. Пришлось идти дальше. С жаждой не поспоришь.
Зато во втором зале я вдруг увидела любопытную картину. Ко мне спиной стоял какой-то человек и пытался что-то сделать с витриной, где выставлены монеты.
Нет, я нисколько не испугалась. Чай, нахожусь почти у себя дома. Но вот глаза на лоб полезли от удивления.
В полном недоумении я его окликнула. Мало ли что, может, ему помощь какая требуется? Я-то в музее чувствую себя, как рыба в воде, а посторонний человек тут запросто может растеряться.
Он медленно обернулся и почему-то неестественно громко вскрикнул. Потом, как в замедленном кинокадре, стал оседать на пол.
Я сообразила, что мне одной не справиться и позвала на подмогу Пашу с дядей Ваней. Те, к счастью, быстро очухались и чуть ли не вприпрыжку побежали.
У меня их человеколюбие вызвало уважение. Я даже чуток расстроилась: зачем таких хороших людей нужно было выгонять из дома?
Надо будет поговорить с Наливайко. Может, шеф войдёт в положение и выделит мужикам какой-нибудь кабинетик в офисе для проживания? Тогда и на охрану, кстати, нам не придётся тратиться.
Тем временем дядя Ваня достал из своего кармана бутылку минералки и щедро брызнул водички в лицо человека, нечаянно потерявшего сознание. Я облизнула пересохшие губы.
Дядя Ваня перестал вызывать у меня сочувствие. Это же надо было догадаться спрятать у себя в кармане минералку?! Да, неудивительно, что такого жадюгу из дома выгнали. Так ему и надо! Хорошо, что я не успела поговорить с шефом.
Ну а Паша пусть сам как-нибудь выкручивается. Хотя, если подумать… Почему бы ему не устроиться сторожем в детсад? Работа — не бей лежачего, и только в ночное время, жильём тебя обеспечат, ещё заработок дополнительный появится. Кажется, неплохая идейка. Надо будет её потом Паше подкинуть.
А водичка между тем подействовала. Лежавший на полу человек открыл глаза и начал приподниматься. Паша удивлённо сказал:
— Андрюха, а ты тут откуда взялся?!
Мне стало любопытно, и я поближе протиснулась к месту событий. Но человек оказался неадекватным.
Увидев меня, он вновь почему-то потерял сознание. А дядя Ваня быстро оценил ситуацию:
— Ась, ты бы свою чуду-юду теперь уж сняла. Вишь, человек пугается?
— Чуду-юду?! О чём речь? Похоже, наш дядя Ваня где-то пил, причём перепил.
Я прикоснулась к голове. Руки нащупали какую-то паклю. Мне стало не по себе. Какая беда приключилась с моими волосами, пока я тихо-мирно спала?
Вдруг, откуда ни возьмись, в экспозиции появилась Люся Крапивина. Усадив меня на стул залосмотрителя, она начала приводить мою голову в порядок.
Мне ужасно не нравилась пакля, и я не стала действиям Люси сопротивляться. Просто сидела и молча удивлялась. А ещё размышляла.
Ладно, я на работе задержалась.
Как человек очень ответственный, я не могла покинуть своё рабочее место, пока в экспозиции находились посетители. Было много экскурсий, я сильно устала, поняла, что нынче не доберусь до дома, и решила разок переночевать в кабинете экскурсоводов. То есть со мной всё, в принципе, ясно.
С мужиками тоже понятно: их выгнали из дома. Фиг знает за что. В жизни, увы, всякое бывает.
Но Люся-то живёт одна! Кто мог её выставить из своего собственного жилья? Старшего научного сотрудника краеведческого музея и внештатного профкома? Как пить дать, чёрные риелторы.
Какое безобразие! Нет, нужно подключать прессу и бить во все колокола! А, может, стоит написать в Госдуму? Да я ради подруги, если понадобится, дойду до самого Путина! Нельзя допускать, чтоб работников культуры обижали.
