Одно (не) обычное утро в Медвежьем
На часах было без десяти восемь, когда я переступила порог больницы. Обычно я прихожу на работу в 07.45, чтоб успеть переодеться и узнать, как прошло ночное дежурство. Терпеть не могу суетиться, а уж опаздывать — тем более! Но сегодня необычное оживление во дворе нашей скромной районной больнички вынудило меня немного задержаться.
Не сказать, что я очень любопытная, но не заметить несколько полицейских автомобилей, кареты скорой помощи, огромного чёрного гелика и выстроившихся в ряд внедорожников было невозможно. За воротами, нагло заняв едва ли не половину тротуара, припарковался крузак ярко-красного цвета. Ясен пень, людей тоже хватало. Это были мужчины, одетые с иголочки. Таких у нас в Медвежьем я отродясь не видела. Не удержавшись, хмыкнула:
Ну прям, Давосский экономический форум, и только!
Пробираясь мимо скорой, с удивлением обнаружила рядом с машиной нашего главврача Пивоварова. Он стоял, озабоченно потирая переносицу и разговаривал с каким-то верзилой в тёмном костюме, белоснежной сорочке, галстуке и солнцезащитных очках.
Что-то я не припомню, чтобы Сан Саныч выходил к скорой, — подумала я про себя. — Наверное, случай тяжёлый. Или же в ДТП пострадало сразу много людей.
Пришлось остановиться, поздороваться. Пивоваров кивнул головой и тут же повернулся к собеседнику. Хотела идти дальше, но тут к задней двери скорой подошли четверо мужчин. Они выглядели клонами разговаривавшего с нашим главврачом верзилы, только были без солнцезащитных очков. Осторожно, я бы даже сказала, с большим почтением, эти четверо вынесли носилки, на которых лежал мужчина примерно тридцати лет.
Меня это очень удивило, ведь переноской больных занимаются санитары. Развернувшись, я посмотрела на нового пациента чуть более внимательно. Машинально отметила про себя, что кожные покровы бледные, скулы крепко сведены, на лбу — внушительная гематома, на лице в нескольких местах наложен пластырь, левая нога неловко подвёрнута, а левую руку он держал над головой, хоть это и было очень неудобно.
Нижний вывих плеча, — поставила я с ходу предварительный диагноз.
Конечно, я не врач, чтоб говорить наверняка, но первое впечатление было такое. Видимо, произошло ДТП, при котором пострадавший упал на левую сторону.
Одетый в охотничий костюм цвета хаки, мужчина явно испытывал сильную боль, однако старался держать себя в руках. Он лежал, закрыв глаза, но, очевидно, почувствовав на себе мой взгляд, приподнял голову. Наши глаза встретились.
В ту же секунду мне показалось, будто почва уходит из-под моих ног. Такое ощущение, что ту надёжную опору, на которой я так уверенно до сегодняшнего дня стояла, вдруг кто-то выдернул из-под ног, и я лечу в пропасть. Потому что в устремлённых на меня огромных бездонных глазах можно было запросто утонуть.
Мужчина, что уж тут говорить, был красавчик. Гладкая, без каких-либо изъянов, смуглая кожа, широкие чёрные брови вразлёт, крупный породистый нос, чётко-очерченные губы. Но больше всего мне запали в душу его глаза. Чёрные, опушенные густыми ресницами, и очень-очень большие. Большие и бездонные, как океан. Я, правда, не то что океан, море и то видела только по телевизору. Но сравнение напрашивалось именно такое. Мне хотелось смотреть в эти глаза бесконечно. Они притягивали к себе, как магнит.
Я смотрела, а в голове моей крутились слова из песни Натали: “О, боже, какой мужчина! Я хочу от тебя сына”. Немного подумав, я решила: “И ещё дочку, а лучше — двух!”. У меня аж дух захватило при мысли, какие бы это могли быть красивые дети. И не только красивые, но умные и даже талантливые. Мужчина-то, судя по его лицу, — далеко не дурак.
Я не могла оторвать от него глаз, хоть и понимала, что надо бежать. Причём быстро, и как можно дальше. Мое сердце бешено стучало, лоб покрылся испариной, руки подрагивали, коленки подгибались, а очки в любую секунду грозились свалиться с переносицы.
Чёрт, не хватало мне только тремора! — подумала я. — Возьми себя в руки, Марта. И — немедленно! — мысленно приказала я себе. Но одно дело — сказать, и другое — сделать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В поисках опоры я беспомощно ухватилась за чей-то локоть. Как оказалось, локоть, да и рука в целом, принадлежали главврачу. Пивоваров с удивлением взглянул на меня и сказал:
Зарубина, с тобой всё в порядке?
Да, Сан Саныч, — кое-как сумела я из себя выдавить. — Просто голова закружилась.
Хорошо, — буркнул Пивоваров. — Иди на своё рабочее место!
Перед тем, как развернуться и пойти к служебному входу, что находился с торца здания, я украдкой посмотрела на нового пациента. Думала, он опять закрыл глаза, но — нет. Может, это показалось, но во взгляде красавчика мне почудилось что-то, похожее на сожаление. Он смотрел на меня, не слушая, что ему говорит верзила в солнцезащитных очках.
Я с беспокойством подумала, не слишком ли короткий сарафан я надела? Но разве же моя вина, что лето выдалось очень жаркое? Одёрнув сарафан и поправив свои очёчки, я быстро зашагала прочь. Не знаю, кто этот человек, понятно, что пациент, но я не из тех девушек, кто на рабочем месте строит глазки больным или коллегам, без разницы. А потому что абсолютно уверена: нужно чётко разделять работу и личную жизнь.
Правда, у меня никакой личной жизни пока нет. Но это не значит, что я смотрю на мужчин голодными глазами. Как говорит моя мудрая бабулечка: “Всему своё время”. А я бабушке верю, даром, что она меня воспитала после гибели моих родителей в автокатастрофе.
Она, Анна Андреевна, или просто баба Аня, — человек бесподобный! Когда моя бабушка улыбается, кажется, что от неё исходит свет. Баба Аня очень добрая, всех жалеет и каждому старается помочь. Неудивительно, что двери нашего дома никогда не запираются, хоть мы и живем не в деревне, где все друг друга знают, а в относительно крупном райцентре.
Мои мысли неожиданно перекинулись с красивого пациента на мою бабулечку. Провожая меня на работу, она дала мне литровую банку супчика из курицы с лапшой, чтоб я не только сама поела, но и кого-нибудь угостила. Бабушка — человек очень добрый, а ещё энергичный. Несмотря на проблемы с сердцем, баба Аня даже минутки не может посидеть без дела.
С улыбкой на губах я поднялась на второй этаж. Но до процедурного кабинета дойти не успела. Навстречу мне выбежала моя подружка и коллега Танька Кострова. Мы работаем в одном отделении, но в разные смены: я — с 8 утра до 6 вечера, Танюшка — в ночь. Зарплата — маленькая, поэтому мы с Танькой работаем шесть дней в неделю, а в воскресенье выходит на сутки Мария Сергеевна. Она на пенсии, но с больницей всё никак не может расстаться.
Переполох в райцентре
Танька сильно возбуждена. Уж я-то свою подружку знаю, как облупленную, даром, что дружим с детства. Её рыжие волосы торчат в разные стороны, весёлые веснушки на лице проступили ещё ярче, серые глаза горят. Подруге явно не терпится мне что-то рассказать.
Я смотрю на неё с улыбкой. Как же Тане подходит её фамилия — Кострова! Она и впрямь, как огонь. Если возьмётся за какое-то дело, не успокоится, пока не сделает. Ей постоянно приходят в голову разные идеи. Иногда тухнет (уходит в себя), но потом костёр разгорается с новой силой. Хорошая девчонка, жаль только, жить спокойно не умеет.
Прикинь, Марта, — даже не поздоровавшись, Танька с ходу начинает рассказывать мне последние новости, — в нашем отделении будет лежать миллиардер! Небось, слышала фамилию Сафаров? — и добавляет с многозначительным видом: Он из списка Форбс.
Сафаров?.. — повторяю я про себя. — Какая красивая, звучная фамилия!
Не дожидаясь ответа, Танюшка задаёт мне новый вопрос:
Ты когда-нибудь живого миллиардера видала?
Я и мертвого не видела, — отшучиваюсь я, пытаясь обойти с тыла крупногабаритную подругу, чтобы поскорее переодеться и заступить на смену.
А у самой вдруг сердце часто забилось. Кажется, ещё немного — и выскочит из груди. Я попыталась выровнять дыхание и мысленно приказала себе успокоиться.
