Эшли вяло поплелась за ним. Вот же нашелся изысканный кавалер! Она видит его насквозь, не раз встречала таких. Конечно, в живописной рощице восхищенные улыбки и пикантные фразочки производят впечатление, но она проходила это еще десять лет назад.
Эшли следовала за Лоренсом. Стук его поношенных ботинок отдавался по всему коридору.
— По всей видимости, вам хотелось бы знать об условиях заказа, уважаемая мисс Эшли Мортимер. Так вот, платить вам будет мой брат Джералд, хотя приглашены вы от имени моей невестки Глории. Ей рекомендовала вас одна ее — а может, и ваша — приятельница. А мне поручили только наслаждаться этим процессом.
Насмешливые нотки в его голосе задели Эшли.
— По-моему, вы не одобряете этой затеи.
— Что до меня, то я счастлив принимать вас как гостью. Но мне непонятно, чего ради заказывать портрет ребенка десяти-двенадцати лет.
В это время они растут как на дрожжах и меняются чуть ли не каждый день.
Лоренс с усилием распахнул дверь и провел ее в залитую светом комнату. Хоть он и был на голову выше, Эшли умудрилась взглянуть на него свысока, надменно возразив:
— Мне бесконечно приятно, что вы счастливы, мистер О'Мэлли, но я здесь не ради вашего удовольствия. Ваша невестка, по всей видимости, лучше разбирается в живописи. Во всяком случае, она понимает всю ценность хорошего детского портрета. Во-первых, он надолго сохраняет память о детстве ребенка. Во-вторых, многие черты характера, запечатленные на картине, проявляются в зрелом возрасте и можно проследить их развитие. Даже если родители захотят сделать другой портрет через несколько лет, этот не утратит ни своей художественной, ни изобразительной ценности.
Похоже, чем больше она негодует, тем веселее и приятнее ему.
— А почему бы не сделать фото? — спросил он нарочито по-деловому. — Это намного быстрее и чертовски дешевле, да и сходство гарантировано.
Ее щеки вспыхнули гневным румянцем. Она порылась в сумке и достала цифровой фотоаппарат.
— Ну что ж, милости прошу в мою студию. Могу даже одолжить вам камеру. Но не забывайте, мистер О'Мэлли, что фотографии передают лишь внешний облик, к тому же они выцветают. А картина, если создать ей условия, сохранится надолго.
Он обхватил ее за плечи и подвел к широкой стеклянной стене.
— Ладно-ладно, юный Боттичелли, я сдаюсь. — Он засмеялся. — А вас уж очень легко раздразнить. Ну, что скажете о своей новой студии? Как насчет освещения с севера и всего прочего?
Сбитая с толку быстрой сменой его ролей, Эшли стояла посреди комнаты и хмурилась. Все было оборудовано превосходно, даже зеркало во всю длину очень кстати. Посмотреть на красавчика Лоренса, так он тоже явно считает, что все в лучшем виде.
— Ну так как? — Он ждал восторгов.
— Ваша взяла, — проворчала она. — Лучше не придумаешь. Даже немного жаль, что основная работа пойдет на воздухе.
Медленно, с неохотой она перестала ощетиниваться и выдавила из себя улыбку. Солнечный зайчик блеснул на окне и отразился в глазах. Каким-то образом их взгляды встретились. Когда она наконец сумела отвести глаза, смущение и неловкость стали еще ощутимее.
Эшли постаралась переключиться на другое и бойко продолжила:
— У меня с собой ручной диапроектор со слайдами, можно посмотреть прямо здесь, а потом, если захотите, я дам вам диск… — Она вытащила небольшую коробку из сумки. — Вот, посмотрите, какова моя специализация. — Эшли вставила слайд в прорезь и протянула ему проектор.
Он стоял к ней вплотную, подолгу изучая каждый слайд. Его рука как бы ненароком легла ей на плечо, а когда он склонился над проектором, с поразительной тщательностью изучая каждый слайд, лицом то и дело норовил прижаться к ее волосам. Но стоило ей чуть-чуть отодвинуться, как он тотчас задавал какой-нибудь вопрос относительно того или иного слайда, и ей приходилось вместе с ним смотреть в проектор.
Наконец, заметив в уголках его губ самодовольную полуулыбку, Эшли отстранилась и стала с озабоченным видом распаковывать всевозможные банки и бутылки с красками и растворителями, хотя спешить было некуда.
— Если вы хотите еще о чем-то спросить, я обстоятельно отвечу вам, но немного позже. А сейчас, если позволите, я займусь этими банками и бутылками, а то как бы они не протекли.
Лоренс пробормотал какие-то вежливые извинения и с невозмутимой неторопливостью направился к столу за новой коробкой слайдов.
Эшли пыталась сообразить, под каким предлогом его выдворить. Тщетно она старалась не замечать его присутствия, это было все равно что не замечать действующего вулкана во дворе собственного дома. Отказавшись от его помощи, она сама установила мольберт, достала рулоны холста и развесила их по стенам. Это служило чем-то вроде творческой медитации; она всматривалась в голые холсты до тех пор, пока в ее воображении не начинали проступать неясные очертания будущих картин.
На кухонном столе с обшитой металлом столешницей, принесенном сюда специально для нее, она разместила палитру и пухлые тюбики с масляной краской, расставив так, чтобы все было под рукой.
— Расскажите-ка мне вот об этом, — донесся голос Лоренса. Он так держал проектор, что ей пришлось чуть ли не лечь на него, чтобы посмотреть в окуляр.
Она нервно схватила его за руку и силой потянула проектор на себя — не нырять же головой под самый его подбородок. Какого черта он играет в кошки-мышки?! — с раздражением подумала она. Но попробуй только намекнуть ему об этом — за очередной колкостью дело не станет.
— Ну что там? — отрывисто спросила она, еще не заглянув в проектор.
— Такое странное выражение лица… не знаю, как и сказать. Совсем не похоже на всех остальных. Это было сделано намеренно?
Она прищурилась и посмотрела на слайд.
— О господи, — пробормотала Эшли в ужасе и прислонилась головой к его плечу. Чуть успокоившись, она тихо сказала: — Я не собиралась брать это с собой.
Потрясенная, Эшли отложила проектор и отошла. А она-то надеялась, что позабудет этого несчастного ребенка. Его портрет она закончила незадолго до Рождества. Почувствовав, что Лоренс смотрит на нее, она обернулась. Он ни о чем не спрашивал, но ей почему-то захотелось рассказать ему. Возможно, чтобы прогнать этот кошмар.
— Я думала, никто не заметит. Честно говоря, я даже боялась, не плод ли это моего воображения. — Она взяла свою любимую кисть и стала теребить ее. — У Джонни была лейкемия. В то время ему ненадолго стало лучше. Но, очевидно, ни он, ни я не смогли скрыть предчувствие близкой смерти. — И спустя полгода это глубокое впечатление все так же преследовало Эшли. Тогда она разрывалась между тем, что не справится с этим заказом, и тем, что не может не писать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
