– Да, картина, прямо скажем, не очень.
– Ну вот, а ты спрашиваешь.
– Дим, то есть получается, специалисты в области информационных технологий выполняют работу ППС лучше?
– Хм. Выходит, что так. Я и не задумывался об этом. – Кукушкин улыбнулся.
– Дима, а тебе не кажется эта ситуация полнейшим бредом?
– Вань, не надо пытаться это понять. Крыша съедит. Это не всегда так. Когда м–м–м… – Кукушкин подбирал нужное слово, – деликатность не нужна, тут ОМОН стоит. С ППС. Например, на день рождения Гитлера. Потому что общественное мнение в целом одобряет мордобитие скинхедов, фашистов-националистов и прочих аналогичных граждан ОМОНом. А как события развивались, сами они кого провоцировали, и ОМОН просто размяться захотел, это никого интересовать не будет особо. Из нас бойцы никакие, нас и не дергают для таких дел.
– Интересная логика. Но нас даже не проинструктировали, что делать, если на нас пойдет толпа. Они же эти заборчики сметут.
– Ага, вместе с нами. Такое уже было в 2002 году. Когда тут транслировали футбол Россия–Япония. Мы тут с Яшей и стояли. Потом с трех метров Бесчастных не попал в пустые ворота. И началось…
Иван вспомнил репортажи по телевизору – погром на Манежной площади, подожженные перевернутые машины…
– И как?
– Нормально. Яша, оказывается, очень быстро бегает, если это ему надо. Я еле за ним успевал. – И заметив удивление на лице Ивана, он продолжил: – Вань, а как ты хотел? Если толпа пошла, ее не остановить. Сколько их там? Тогда было 50 тысяч. Нас в цепи может 300 человек. Поэтому если такое случится – беги. И постарайся не остаться один. Наш народ милиционеров не любит. На тебе форма, ее и видят в первую очередь. Кого–то обобрали на дороге, кто–то списал в архив заявление, даже не пошевелившись, а кто–то его и вовсе не принял. Ты будешь олицетворять собой именно этого милиционера, у каждого он свой. Не надо слушать приказы старых маразматиков, требующих стоять тут до конца. Они в штабном автобусе сидят, который если что уедет. А мы тут останемся. Лежать.
– Каких таких приказов не слушать, товарищи офицеры? – Федоров, старший от группы информационного центра, явно был не рад такой роли. Теперь он ходил вдоль цепи, и срывал зло на всех подряд. Впрочем, своих программистов не трогал. Подошел он тихо и совершенно незаметно. – Где вы тут маразматиков увидели?
Однако Дима вовсе не испытывал какого–то почтения перед начальником программистов:
– Гена, ты туда шел? – он указал пальцем в направлении изначального движения Федорова. – Ну так иди, мы не задерживаем!
– Не многовато ли вы на себя берете, товарищ майор? – прошипел Федоров, начиная постепенно багроветь.
– А вы, товарищ подполковник, напишите рапорт о моем недостойном поведении. Его обязательно рассмотрят, – сказал Кукушкин, делая особый акцент на слове «обязательно». Рассматривать такой рапорт будет начальник центра, а у него Федоров ходил далеко не в любимчиках.
– Да я вас обоих…
Впрочем, что именно собирался он сделать с ними обоими, никто так и не узнал. Пока Кукушкин, слегка наклонив голову, с улыбкой на лице, ждал, чем же закончится эта фраза, из–за ограждения кто–то не громко, но настойчиво сказал:
– Товарищи офицеры, разрешите прервать вашу интеллигентную беседу.
Все трое обернулись. Перед ними, в парадной советской военной форме, с несколькими орденами и россыпью медалей, в звании полковника, стоял пожилой старик с несколькими гвоздиками в руках. Петлицы с изображением танков выдавали его принадлежность к этому роду войск. Рядом с ним был еще один, тоже пожилой, но в каком–то странном обмундировании, хотя и знакомом; их сопровождала молодая девушка. Судя по их помятому виду, проход сквозь давку толпы к ограждению дался им не просто.
– Слушаем вас, товарищ полковник! – сказал Кукушкин бодрым голосом. Казалось, танкисту это немного польстило. Уже мягче, он сказал:
– Мы с моим другом Джоном хотели бы пройти к Вечному огню, почтить память павших, возложить цветы, это возможно?
– А Джон тоже ветеран? – спросил Федоров с тенью сомнения.
– Да, только армии США. Мы на Эльбе встретились, с тех пор дружим. Ах да, Машу пропустите тоже, она переводит для Джона.
Теперь стало понятно, что это за форма. Конечно, она знакома всем, кто смотрел голливудские фильмы.
– Any problem, Pavel? – спросил Джон.
– Товарищ подполковник, какие–то проблемы? – переадресовал вопрос американца Иван.
– Иностранного гражданина пропустить не имею права! А наш ветеран пусть идет. Переведите ему… кто–нибудь!
– Один идет? – уточнила Маша, вполне серьезно собираясь перевести фразу.
Тогда Кукушкин поднял руку, привлекая к себе внимание, и сказал:
– Сейчас решим, отец. Девушка, не утруждайтесь пока переводом. It is not a problem. One moment please, – сказал он ветеранам. – Дай сюда. – Он практически вырвал рацию из рук Федорова, приблизил ее ко рту, нажал на вызов: – Первый, ответьте пятнадцатому.
Рация зашумела, и из нее донеслось:
– На приеме.
– Тут у нас ветеран и иностранный гражданин просят разрешения пройти к Вечному огню.
– Нельзя. Повторяю, проход запрещен.
Но Кукушкин ожидал такой ответ, и явно сдаваться не собирался.
– Первый, ветераны войны просят установочные данные лица, запрещающего проход к Вечному огню, для общения с журналистами и последующей жалобы в вышестоящие органы.
Повисла тишина.
– Да я вовсе не собирался… – начал смущенно ветеран, но Кукушкин поднес палец к губам. Теперь Федоров побелел, видимо уже представляя, кого сделают крайним за этот инцидент, ведь рацией распоряжается старший группы. Иван выглядел озадаченно, он не понимал, что задумал его сослуживец. Но Кукушкин понимал что делает лучше всех, и все рассчитал верно. Через некоторое время рация снова зашипела, и заговорила:
– Ладно, пропустите.
Советский полковник улыбнулся и кивнул Кукушкину, поняв и оценив его замысел. Иван отодвинул заграждение, и два пожилых мужчины в компании молодой девушки пошли в сторону Александровского сада к Вечному огню.
– Гена, ты все еще здесь? Тогда держи, вроде твое! – Кукушкин сунул ему в руки рацию.
– Я вам это припомню! Еще и по–английски говорите! – И подполковник пошел дальше по цепи.
– Вот, Вань, мораль понял? Английский знать нельзя!
Иван смотрел вслед старикам, и думал, стали бы мешать русскому ветерану, пусть даже в советской форме, подойти к аналогичному мемориалу памяти где–нибудь в Вашингтоне. Конечно, нет. Впрочем, путешествие за океан к своему другу–союзнику и найм там личного переводчика выглядел и вовсе фантастично. Если куда и ездят, то в лучшем случае по местам боевого пути. В Берлине 9–го мая немцы нашим русским ветеранам в советской форме бесплатно наливают кружку пива в любом кафе. Еще и благодарят за избавление от нацизма. А у нас они никому не нужны.
– Что мешало ему просто пропустить их? – спросил Иван Кукушкина, так же смотрящего вслед ветеранам.
– Федоров приспособленец. Сколько я его знаю, всегда делает все по принципу, как бы чего не вышло. Перестраховывается. Принимать сам решения не хочет. На том конце рации такие же приспособленцы, светиться не хотят. Они же так и не представились. Формально, естественно, нельзя фамилии в эфир называть, но понимаешь, это лишь повод. Никто не мешает оторвать зад от сиденья в автобусе, и подойти сюда. В общем, теперь наш русский ветеран комментирует эту ситуацию своему американскому другу. Наверное, пытается выкрутиться и жалеет, что вообще потащил их к Вечному огню. И хорошо, если русская девушка Маша от себя лично про милицию ничего не добавляет.
Иван представил ситуацию, что бы было, если бы на их месте сейчас стояли те самые среднестатистические сержанты ППС районных отделений. Да, похоже, их действительно проще спрятать, когда властям покрасоваться надо. Больше вреда будет, чем пользы.
– Ваня, не грусти. У меня есть для тебя одна отличная новость!
– Это ж какая?
– Салют Победы мы будем смотреть из первых рядов!
– Дима, посмотри за ограждение, для кого он? Кто там стоит? Они же чуть ветеранов не затоптали, а растоптали бы, так даже и не заметили бы. Налакались пива, или вообще чего–нибудь сорокоградусного, и пришли сюда глотку подрать, да морду кому–нибудь набить. Нужен ли он вообще?
– Нужен Ваня. Ветерану тому нужен, мне нужен, сыну моему нужен, хотя он еще ничего не понимает, Старкову и его семье нужен, тебе нужен, ведь тебе не все равно. Даже Яша из окна посмотрит. Видишь, нас тоже набирается достаточно. Значит не все еще потеряно.
– Ты думаешь?
– Я знаю.
Иван пожал плечами. Что может противопоставить десяток человек обезумевшей толпе? Кукушкин раньше уже сказал, что ничего. Теперь сам себе противоречит. Но Иван не стал акцентировать внимание на этом. Обижать товарища он не хотел.
