– Жмурка – охотничий пес!
Я чуть не расхохоталась. Я видела охотничьих собак – это грациозные, красивые создания, длинноногие и изящные, а не толстые существа с постоянно высунутым языком, с трудом ковыляющие на растопыренных лапах! Мне легко было представить оленя, падающего в обморок от смеха при виде столь устрашающего противника.
– Он и глаз потерял на охоте. Несчастный случай, – провозгласила тетя Батти.
– А вы не нашли потом глазик? – спросила Бекки.
– Он же не вывалился, как камень из кольца, лапочка. Пес просто ослеп на один глаз. – И шепотом добавила: – Он не любит об этом говорить.
Жмурка устроил морду на ноге у тети, словно понял, что речь идет о нем.
– Он хороший пес, мой Жмурка! – добавила тетя Батти.
– А как его звали до несчастного случая? – отважилась я спросить.
– Да его всегда так звали – Жмурка. – Лицо тети стало отрешенным. – Ты знаешь, в этом есть что-то пророческое, правда?
Я кивнула, прикинув, что быстро стану такой же сумасшедшей, как тетушка и ее зверинец, если их визит затянется.
Уложив детей спать, я устроила женщину в комнате Бекки. Притушила огонь и решила заглянуть напоследок к мистеру Арфи. Признаюсь, мне не хотелось туда идти: последнее время ему было очень плохо, и я думала, что он уже на смертном одре.
Очень трудно ухаживать за тяжелобольным. Природный инстинкт велит сделать все для его выздоровления, а когда больному становится хуже, обычно сиделка обвиняет во всем себя. Начинаются сомнения: было ли лечение правильным…
Я глубоко вдохнула, приказывая себе не слишком привязываться к мистеру Арфи, и вошла в комнату. Мужчина метался в бреду, что-то бормоча. Я знала, что его болезнь достигла пика и сегодняшняя ночь будет решающей: он либо выживет, либо умрет.
Я все прикладывала к телу мистера Арфи ледяное полотенце, пока он не задрожал от холода. Затем подоткнула одеяла, чтобы он не трясся. Мужчина что-то бормотал. Но когда он начал кричать: «Отец… отец, прости меня!», у меня мороз пробежал по коже.
Мне было неизвестно, кого он зовет, своего отца или Отца Небесного, но крики больного напомнили мне о моем папочке, и я задумалась: вспоминает ли он хоть иногда о своей дочери?
Затем мистер Арфи заплакал, и так надрывно, что я села рядом, обняла его и сжимала в объятиях, пока он не успокоился. «Прости меня, отец! – снова и снова повторял он, прижимаясь ко мне. – Пожалуйста, прости меня…»
Так я провела всю ночь: меняла повязку на ноге – на это ушла целая бутылка йода – и пыталась как-то сбить температуру.
Мистеру Арфи нужен врач, в этом нет сомнений, но я не смогу проехать на машине по таким заносам. Я чувствовала себя беспомощной. Мне казалось, что я заново переживаю смерть Сэма. Разве что тогда, когда он заболел, не было никакого снега. И лишь упрямство Фрэнка Уайатта удерживало меня от поездки в город за доктором. В конце концов я пешком пошла в Дир Спрингс и привела доктора, но было уже слишком поздно.
Я больше ничего не могла сделать для мистера Арфи, но хотела, чтобы он не чувствовал себя одиноким и знал, что кому-то не безразлична его судьба. Должно быть, ужасно умереть вот так, в одиночестве, никем не любимым, как ушел из жизни мой свекор.
Придвинув стул, я взяла мистера Арфи за руку, погладила его лоб и начала поить с ложечки. Я рассказывала ему о своей жизни, оплакивала Сэма. Забота о мистере Арфи напомнила мне те дни, когда мой муж жестоко страдал и умер страшной смертью.
И вдруг случилось чудо: после полуночи жар спал. Мистер Арфи перестал стонать, трястись и мирно заснул.
Мне тоже нужно было поспать. Но, ложась в постель уже на рассвете, я не могла сдержать слезы. Десять лет назад я сошла с поезда в Дир Спрингсе, потому что хотела контролировать свою жизнь, найти дом и обрести семью, о которой мечтала.
Теперь моя жизнь была похожа на повозку, и лошади, которые были запряжены в нее, понеслись, а вожжи выскользнули у меня из рук.
Я решила помолиться, но потом передумала и сказала себе вслух:
– Нет! Я не прошу послать мне еще ангелов! С ними слишком много хлопот!
Я ждала, что Господь мне поможет, но, думаю, Он туговат на ухо. Я была совсем одна, изолирована от города, мой дом засыпало снегом по самые окна. При этом мне не хотелось, чтобы зима закончилась, потому что я понятия не имела, что делать с плодовыми деревьями весной. Как управлять поместьем самостоятельно?
В доме было полно людей, нуждавшихся в заботе, но я все равно чувствовала себя одинокой. Да и что это за компания: трое печальных детей, умирающий бродяга, сумасшедшая старуха и три животных-лунатика!
Так я и лежала в темноте, все больше жалея себя и мечтая иметь кого-то рядом. И тут же услышала, как стучат коготки собачьих лап по деревянному полу. Звук прошествовал через коридор, проник в мою спальню и приблизился к кровати. Я перегнулась через край постели. На полу в облаке лунного света стоял, скалясь и пуская слюну, Жмурка. Это была последняя капля!
– А ну иди отсюда! – сердито прошипела я и махнула рукой. – Иди вниз!
Я не знала, что этот старый толстый пес умеет прыгать. Но именно это он и сделал – запрыгнул ко мне на кровать!
– Нет! Плохая собака! Пошел прочь!
Жмурка лег возле меня на место Сэма и пристроил голову мне на колено.
Было что-то странно утешительное в его плотном теплом тельце. Мне уже не хотелось его прогонять.
– Ладно… но только на одну ночь! – строго приказала я.
Он поднял голову и подмигнул.
Глава 3
На следующее утро меня разбудил аромат кофе. В окна лился яркий дневной свет. Я встала и только тогда поняла, что проспала! Как я могла? Я быстро оделась. У меня столько работы: дети, домашние дела!
Пробежав по детским спальням, я обнаружила, что сыновья и Бекки давно встали и ушли. Что они успели натворить?
Я галопом понеслась вниз и замерла на пороге кухни. Тетя Батти стояла у плиты, напевая «О благодать»[7], и пекла блинчики.
Тетушка была в вязаном домашнем свитере такого же ярко-желтого цвета, как солнце.
Дети сидели за столом и поглощали блинчики с яблочным повидлом с такой скоростью, что тетя едва успевала их подавать.
Даже Бекки сидела с полным ртом и раздувшимися щеками.
Молочные емкости были заполнены молоком, корзина для яиц была полна яиц, ведро для угля стояло с углем, обе печи были зажжены и обогревали дом! Я пробежалась рукой по спутанным после сна волосам и упала на стул, чувствуя некое оцепенение.
– Вам следовало меня разбудить. Я не знала, что уже так поздно… Наверное, я забыла завести будильник.
– Нет, лапочка, – улыбнулась тетя Батти, – ты не забыла. Я проскользнула к тебе в спальню и выключила его. Жмурка сказал мне, что тебе нужно отдохнуть.
– А как же домашние хлопоты…
– Все уже сделано. – Тетя Батти поставила передо мной тарелку с блинчиками. – Сейчас налью тебе кофе.
– Мы все помогали тете, чтобы ты поспала, мама, – объяснил Джимми.
Дети так гордились своим подарком, что у меня даже закружилась голова.
– Спасибо. Но, тетя Батти, вы не должны были этого делать.
– Что за чепуха! Конечно должна! Я сегодня так и сказала Жмурке и девочкам: «Это дурной тон – воспользоваться чьим-то гостеприимством и не помогать по дому!»
Будто в подтверждение ее слов из моей кладовой выплыла Королева Эстер с мертвой мышью в зубах. Мышиный хвост волочился по полу. Я давно знала, что у меня в кладовке завелась парочка мышей, которые грызли все, что им нравилось. Но несмотря на то что я ставила мышеловки, мне так и не удалось поймать ни одну из них.
Эстер прошла через кухню, бросила трофей к моим ногам и ухмыльнулась, словно говоря: «Вот! Смотри и учись!» Затем она отвернулась и прошествовала в гостиную, чтобы совершить утреннее умывание на моем кресле.
– Спасибо, – пробормотала я.
Сидящая возле меня Бекки увидела мертвого грызуна, вскочила на стул и завопила:
– Аааааа! Мышь!
Мальчики засмеялись. Даже Люк! А Бекки стояла на стуле, переминаясь с ноги на ногу и заламывая руки.
Тетя Батти, неодобрительно качая головой, взяла веник, совок и убрала мышь.
– Ох уж эта Королева Эстер! Она отличный маленький охотник, но никогда не убирает за собой. – Тетушка вынесла мышь на крыльцо. – Когда придет время обеда, Эстер позаботится об этом, – добавила она, закрывая входную дверь.
– Она ест мышей?! – содрогнувшись, спросила Бекки.
– Конечно, лапочка. Все коты едят мышей. Но Эстер переедает, поэтому она такая пухленькая.
Тетя помогла Бекки спуститься со стула и дала ей еще блинчиков:
– Спорим, ты не доешь быстрее мамы?
– Доем!
Я с удивлением наблюдала за тем, как Бекки в одно мгновение съела все до крошки. Мне пришло в голову, что я просто еще сплю…
Я попробовала блинчики и сразу поняла, почему дети уплетали их за обе щеки. А такого вкусного кофе я не пила с тех пор, как рухнула фондовая биржа![8] Наверное, кофе тетя принесла из дому, потому что мой, перемешанный с цикорием, был и вполовину не так хорош.
