позиции на северном направлении. В 1862–1863 гг. официальная Вена выступила с рядом предложений по реформированию Германского Союза. Суть этих предложений заключалась в том, чтобы усилить политическую интеграцию германских государств и одновременно сделать Австрию их однозначным лидером. Одновременно в Вене предприняли попытку прорваться в состав Таможенного союза, поставив тем самым крест на прусской гегемонии в сфере экономической интеграции германских государств. Бисмарку стоило больших трудов сорвать реализацию этих проектов.
В последние годы вопрос о том, мог ли Германский Союз стать основой для жизнеспособного интеграционного проекта в политической сфере, вновь оказался в фокусе внимания историков. Австрийские предложения находили поддержку как у правительств многих малых и средних германских государств, так и у значительной части немецкого национального движения. В конце концов, это аморфное образование было единственной структурой, объединявшей всех немцев, и расширить его функции означало сделать шаг в сторону воплощения немецкой национальной идеи. В условиях внутриполитического кризиса прусскому руководству было особенно сложно упорно придерживаться избранной еще в 1850 г. линии на отказ от любого реформирования Германского Союза, не дававшего Берлину однозначных преимуществ. События начала 1860-х гг. сделали прусскую монархию значительно менее популярной в германских государствах; о «моральных завоеваниях» можно было забыть.
Выходом из тупика для прусской внешней политики стал шлезвиг-гольштейнский кризис, начавшийся в конце 1863 г. Два северных германских герцогства, Шлезвиг и Гольштейн, на протяжении многих веков находились под скипетром датского короля, но одновременно считались самостоятельными государственными образованиями. В эпоху национальных государств такая ситуация уже не выглядела нормальной, и датчане предпринимали неоднократные попытки полностью включить герцогства в состав своей страны. Один конфликт по этому поводу уже разразился в 1848–1849 гг. и был урегулирован коллективными усилиями великих держав; его итогом стало сохранение статус-кво. Теперь история повторялась: в ноябре 1863 г. была принята новая датская конституция, согласно которой Шлезвиг становился частью Дании. Это было прямым нарушением Лондонского протокола 1852 г. и вызвало бурю возмущения в германских государствах, где произошедшее рассматривали как захват немецкой территории чужеземцами. Германский Союз выступил с официальным протестом.
Когда датчане отказались вернуться к прежнему положению, Пруссия и Австрия в начале 1864 г. совместно открыли против них боевые действия. В роли основного двигателя в данном случае выступал Берлин. В Вене испытывали меньший энтузиазм по поводу вооруженного конфликта с Данией, но выбор был невелик. Австрийские дипломаты понимали, что предоставить Пруссии действовать в одиночку либо вовсе сорвать операцию значит нанести серьезный ущерб своему авторитету в глазах германской общественности и фактически отказаться от претензий на лидерство.
Россия и Великобритания попытались выступить в роли посредников, однако механизмы «Европейского концерта» вновь не сработали. Несмотря на то что после первых австро-прусских побед было заключено перемирие и созвана конференция в Лондоне, добиться компромисса не удалось. Позиция Берлина и Вены была безупречной с правовой точки зрения: они выступали в роли защитников существующих международных соглашений. Датчане, в свою очередь, не соглашались идти ни на какие уступки. После провала конференции и окончания срока перемирия боевые действия возобновились. В итоге 20 июля датчане вынуждены были признать свое поражение и уступить оба герцогства державам-победительницам.
На повестку дня встал вопрос о будущем Шлезвига и Гольштейна. Бисмарк категорически отверг проект создания нового независимого государства в составе Германского Союза — у него были все основания предполагать, что оно станет сателлитом Австрии. В 1865 г. в Гаштейне удалось достичь соглашения о временном компромиссе: отныне Шлезвиг находился под управлением Пруссии, Гольштейн — Австрии. Однако проблема северных герцогств не была снята этим с повестки дня.
Бисмарк справедливо считал Австрию основной преградой на пути к усилению прусского влияния в Германии. Несмотря на то что он старался держать открытыми все пути и допускал возможность компромисса, во второй половине 1865 г. у него созрело четкое убеждение в необходимости вооруженного столкновения. Однако для победы необходимо было не только военное превосходство, но и соответствующее дипломатическое обеспечение. В октябре 1865 г. Бисмарк встретился с французским императором в Биаррице. Наполеон III видел в Пруссии потенциального союзника и совершенно не возражал против столкновения двух великих германских держав. Симпатии Петербурга также были скорее на стороне Пруссии. Впрочем, в европейских столицах рассчитывали, что австро-прусская война примет затяжной характер и у великих держав будет возможность повлиять на ее исход в своих интересах.
В феврале 1866 г. в Берлине было принято окончательное решение — воевать. После недолгих переговоров в начале апреля был заключен военный союз с Италией. Сразу же после этого на рассмотрение государств Германского Союза Бисмарком было внесено предложение о создании общегерманского парламента, который комплектовался бы на основе всеобщего равного избирательного права. Мало кто ожидал такого от ярого реакционера; один из берлинских сатирических журналов написал, что если министр-президент будет дальше продолжать в том же духе, то выпуск издания придется остановить, поскольку оно просто не сможет конкурировать с главой правительства в части юмора[58].
По существу прусское предложение было точно рассчитанной провокацией, и в Вене намерения Бисмарка поняли правильно. Австрийцы, в свою очередь, сообщили о передаче вопроса северных герцогств на рассмотрение Германского Союза. Бисмарк объявил это нарушением Гаштейнской конвенции, и прусские войска приступили к оккупации Гольштейна.
12 июня австро-прусские дипломатические отношения были разорваны. Несколько дней спустя начались боевые действия. На стороне Пруссии выступили лишь несколько малых северогерманских княжеств, а также Италия. Австрийцам удалось мобилизовать в свою поддержку большинство государств Германского Союза, в том числе все более или менее значимые — Баварию, Баден, Вюртемберг, Саксонию, Гессен и Ганновер. Правящие круги этих княжеств испытывали сильное недоверие к прусской политике и не желали подчиняться гегемонии Берлина. Здесь явно предпочитали сохранение прежнего статус-кво, в рамках которого у малых и средних государств была возможность играть на противоречиях двух «немецких держав», сохраняя свою независимость.
К удивлению многих европейских военных и дипломатов, пруссаки одержали быструю и убедительную победу. 3 июля при Садовой австрийская Северная армия была наголову разбита. Хотя возможности для сопротивления далеко не были исчерпаны, а итальянцев, как обычно, удалось разгромить, в Вене по внутриполитическим мотивам решили закончить кампанию. В Венгрии готова была вспыхнуть новая революция, а ставить на карту само существование империи Габсбургов не хотел никто.
Французы попытались выступить в роли посредников, но Бисмарку удалось искусным маневром удержать их в стороне от происходящего. Согласно условиям прелиминарного мира, подписанного в Никольсбурге 26 июля, Германский Союз ликвидировался, и Австрия фактически теряла какие-либо права в отношении других германских государств. Пруссия становилась гегемоном Германии, аннексировав территории ряда своих недавних противников (Ганновер, Нассау, Кургессен и Франкфурт-на-Майне), а также окончательно присоединив Шлезвиг-Гольштейн.
Усиление Пруссии вызвало негативную
