Некоторые колодцы бывают глубиной до двухсот метров.
Воду, выпавшую в виде дождей, собирают в специально отрытые и оборудованные хранилища — сордобы.
Воду возят в бурдюках на верблюдах, в бочках на машинах, в цистернах на поездах.
Воду, солёную воду Каспийского, моря или пустынных колодцев опресняют с помощью мороза, электричества, солнечной энергии.
И всё равно не могут утолить жажду пустыни.
Овцы, которые дают здесь, под жгучим солнцем, особый каракулевый завиток, те кое-как приспособились — пьют солёную воду. Верблюды тоже пьют солёную воду или вообще не пьют. Это их дело.
А ведь человек хочет пресной холодной прозрачной водички. Ведь человек этот живёт не на простой земле, а на песке, который летом нагревается до 75 градусов. Человек хочет напиться, сварить мясо и чай, вымыться, постирать — да мало ли что!
Но и солёную воду достать, чтобы напоить овец, тоже проблема. Поэтому их поголовье сокращали. Представляете — сознательно сокращать поголовье ценнейших каракулевых овец.
Но дело не только в этом.
Пропадали огромные массивы плодородной земли. Пропадало самое длинное и самое солнечное лето. Без полива здесь ничего не могло вырасти. А плодородная земля + южное солнце + вода — это, как известно, хлопок. И не простой хлопок, а самый драгоценный — тонковолокнистый.
Вот какие вставали проблемы. Но и это ещё не всё.
На Западе пустыни, в недрах земли, когда хорошенько поискали, не нашли ни капли пресной воды. Зато нашли: нефть, газ, йод, бром, сульфат натрия. В других районах пустыни поискали, не нашли ни капли пресной воды. Зато нашли: нефть, газ, мирабилит, свинец, серу. Нефти и газа нашли в пустыне столько, что Туркмения теперь стала одним из самых крупных нефтегазоносных районов страны.
Но как же это все освоить без пресной воды? Ведь её, как в насмешку, ни капли. Ведь прямо гримаса природы, можно сказать, издевательство — самые дорогие вещи природа дала, а воду припрятала.
Возили (и сейчас возят) пресную воду в танкерах с того берега Каспия. Стоит она, эта вода, от полутора до четырёх рублей за кубический метр. А надо её Красноводску, Небит-Дагу, Челекену — 700 кубометров в сутки. Ничего себе водичка получается. Прямо какое-то «водное золото».
Опресняли (и сейчас опресняют) морскую солёную воду. Стоит это один рубль за кубометр. Тоже дорого.
Тогда люди перевели свои взоры с запада Туркменской республики на восток, туда, где мчится, сметая всё на пути, сумасшедшая и многоводная река Амударья. Прикинули — одна тысяча четыреста километров до неё. Далековато.
Но зато:
ЛЮДЯМ — НОРМАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ ДЛЯ ЖИТЬЯ; ОВЦАМ — ВОДОПОЙ И НОВЫЕ, ОРОШАЕМЫЕ ПАСТБИЩА;
ХЛОПКУ — ПОЛИВ И НОВЫЕ ЗЕМЛИ;
ПРОМЫШЛЕННЫМ ЦЕНТРАМ — ВОДА, А ЗНАЧИТ, ВОЗМОЖНОСТЬ ДОБЫВАТЬ И ПЕРЕРАБАТЫВАТЬ ПОЛЕЗНЫЕ ИСКОПАЕМЫЕ;
СУДОХОДСТВО В ПУСТЫНЕ;
РЫБА.
При этом кубометр воды, доставленный на запад, будет стоить от четырёх до тридцати трёх копеек.
И вот решили строить канал, вести воду Амударьи через всю пустыню. Начали строить его двадцать лет назад и теперь прошли уже почти 900 километров. Для таких суровых условий труда это очень быстрые темпы.
* * *
Когда начали рыть канал, Володя Година ещё был пастушком в украинском селе. Но и на его долю работы хватило. Вот он со своей бригадой сооружает Копетдагское водохранилище.
Когда Володя начал работать на канале, на дне теперешнего водохранилища росли маки.
Но вода течёт — и всё меняется.
Посреди пустыни раскинулось теперь озеро, полное пресной, амударьинской воды. Чтобы его объехать на машине, часа, наверное, не хватит. Канал втекает в него и из него вытекает.
Зачем понадобилось на трассе канала водохранилище? Затем, чтобы вода поступала на запад равномерно круглый год. Весной Амударья даёт больше, летом меньше. В разные сезоны неодинаковое испарение. А пятьсот миллионов кубометров воды, которые накопятся в Копетдагском водохранилище, застрахуют канал от любых капризов природы — отворяй знай да затворяй водовыпускное сооружение.
Чтобы удержать такую уйму воды, чтобы она не ушла понапрасну в пустыню, нужна плотина. Вот её-то и строит Володина бригада. Но строит — это не очень точное слово. Точнее — намывает. Чтобы объяснить нам, как всё это происходит, Володя посадил нас в баркасик и повёз к своему земснаряду.
Землесосный снаряд находился в таком упоении своим делом, что каждая железочка на нём дрожала. Едва мы ступили на его палубу, нас тоже чуть не бросило в дрожь. Но мы удержались. Стараясь перекричать грохот, Володя показывал то туда, то сюда, то совсем махал рукой куда-то в пески. Я так ничего и не разобрал, пока не вошёл в будку машиниста. Там дежурил парень по имени Илгельды. Он следил за приборами.
Илгельды нажал на один рычаг — и из воды стал медленно подыматься какой-то хобот. Вскипела вода, а конца хобота всё не было видно. Потом вода вспучилась, и из неё прямо на берег ударила мощная струя. Наконец хобот весь показался. У него было красивое название — гидромонитор. Там под водой, на глубине нескольких метров, эта струя размывает песок пустыни, смешивает его с водой, превращает в пульпу. А другой хобот с невзрачным названием «сосун» эту пульпу заглатывает. Сосун с наслаждением жрёт эту пульпу сутками, месяцами. Но куда же он её девает?
Тут всё просто: от земснаряда тянутся мощные трубы пульпопровода. В нём под высоким давлением пульпа пробегает полтора километра и вскидывается наверх. Вода по особому водоводу уходит обратно, а мокрый песок остаётся, тяжело оседает, образуя тело плотины.
Я сначала удивился — что построишь из песка? Ведь его размоет. Но потом, когда мы постояли на гребне плотины, увидели её габариты, всё стало ясно.
Никак её не размоет.
Ведь в основании эта гряда имеет ширину 135 метров!
Уходя вверх, она понемногу сужается.
Мы стояли на высоте одиннадцати метров.
Конечно, не одна Володина бригада ведёт круглосуточную вахту на водохранилище. Ведь плотина тянется на 15 километров. Её намывают двенадцать земснарядов, двенадцать бригад.
* * *
Каракумский канал, можно сказать, изменил географию этой части земли. Виданое ли дело — ледоход в пустыне! Виданое. В 1969 году здесь случился ледоход огромной разрушительной силы. Льдины, выросшие за зиму в полтора метра толщиной, навалились на дамбы в районе посёлка Захмет. Вода из канала могла хлынуть в Каракумы, уйти навсегда в пески. Вся техника, какая была на канале, бросилась на укрощение льда Самоходные баржи, теплоходы, буксирные катера его кололи, его перемалывали. Наконец сбросили по специальному шлюзу в пустыню.
