Несмотря на сходство в одежде, они разительно отличались друг от друга. Один из них был чернокожий, с гладко выбритым лицом и пухлыми губами, другой был светлолицый, с кудрявыми русыми волосами и с курчавой русой бородой, оформленной прямоугольно.
– Кто это такие? – испуганно шепнула Майя.
– Тихо, – сказала Жива.
Она понимала, что избежать встречи с ними не удастся, поэтому она взяла инициативу на себя и, не подавая вида, первой обратилась к ним:
– Извините, вы тут девушку в белом платье не видели?
Русоволосый с изумлением посмотрел на неё, явно не ожидая такого вопроса. Чернокожий замер и посмотрел на неё как бы с недоумением, словно не понимая её. Простой, казалось бы, вопрос сбил обоих с толку.
– Мы тут девушку в белом платье не видели? – обрёл, наконец, чернокожий дар речи, зачем-то переспрашивая у приятеля.
– Нет, – ответил русоволосый. – Зато мы видим перед собой двух других девушек.
– А разве они не знают, что здесь опасно? – деланно беспокоясь, спросил чернолицый.
– Знают, – ответил ему русоволосый.
– А разве они не знают, что здесь девушки бесследно пропадают? – продолжал нагнетать чернолицый.
– Вы знаете об этом? – спросил русобородый у девушек.
Майя и Жива молча кивнули. Больше всего их напрягало то, что за тёмными стёклами очков они не видели глаз этих людей.
– Тогда зачем, спрашивается, вы сюда пришли?
От этих слов у девушек пробежал мороз по коже, и теперь уже они сами потеряли дар речи.
– Видимо, они надеются, что маньяки им не встретятся на дорожке, – улыбаясь, объяснил им чернокожий. – Я уже не говорю о всяких там иных.
– А что, разве они здесь тоже гуляют? – деланно удивился русобородый.
– Может, скажете, что вы и есть те самые? – отважно спросила Жива.
Люди в чёрных костюмах молча переглянулись и как-то странно усмехнулись, давая понять, что они и есть те самые. Кто же в действительности находился перед ними, определить было довольно сложно. Глаза их, как назло, были скрыты чёрными очками, а головы были покрыты чёрными шляпами. Видимо, неспроста.
– Только попробуйте нам что-нибудь сделать, – с вызовом ответила Жива.
– А то что? – поинтересовался русоволосый.
– А то! – дерзко ответила Жива.
Русобородый усмехнулся и кивнул чернолицему:
– Они, видимо, хотят нас напугать, Дэн. Тебе страшно?
– Очень, – деланно испугался Дэн. – А знаешь почему, Михаил?
– Почему? – пожал плечами русоволосый.
– Потому что стоит им только закричать, как тут же поднимется буря, способная ломать деревья, как спички.
Майя и Жива удивлённо переглянулись друг с другом.
– Ты глубоко ошибаешься, – покачал головой Михаил. – Даже если они и закричат, их никто не услышит.
– Так что, им даже рот зажимать не нужно?
– Нет.
Чернокожий подошёл к ним ближе.
– Ещё один шаг, и я закричу, – предупредила Жива.
Дэн сделал этот злополучный шаг.
Жива завизжала, вернее, она открыла рот, чтобы завизжать. Но визга своего почему-то не услышала. Голос у неё внезапно исчез, вместо крика получался только сип, как будто она кричала в себя.
Майя также попробовала закричать, но и у неё ничего не получилось.
– А-а, – просипела она. – Так это вы украли Зою? Что вы с ней сделали?
– Пока ещё ничего, – признался Дэн.
– Вы хотите принести её в жертву? – прошептала Жива. – Выпить её кровь?
– Нет большего заблуждения, чем это, – мягко заметил Дэн, сняв очки, и потерев безымянным пальцем левое веко. – Настоящие вампиры не пьют кровь у людей!
В правом глазу его Жива заметила вертикальный зрак.
– Ты не вампир, – прорезался вдруг у неё голос.
– А кто? – удивился Дэн.
– Ты – аспид! – призналась Жива.
– Ха-ха, – усмехнулся ей разоблачённый аспид, выстрелив на полметра вперёд свой раздвоенный язык. – Значит ты видишь меня? Но где же это ты видела змею, которая пьёт кровь? Тем более, что пить её нам запрещено. Кровь – это душа любого тела. А ваша красная кровь – это рабская кровь.
– Что же ты тогда делаешь? – испуганно воскликнула Майя.
Тупо уставившись на неё, человек-змей ничего не ответил. Русобородый херувим также сохранял молчание. Хотя глаза их были скрыты за чёрными очками, Жива по положению головы проследила, куда был направлен взгляд аспида. Дэн смотрел в нижнюю корневую чакру Майи.
Неожиданно у той подкосились ноги, и она осела на землю.
– Что с тобой? – бросилась Жива к двоюродной сестре.
– Я не чувствую ног, – обессилено прошептала Майя.
Сразу поняв, в чём дело, Жива кинула на аспида гневный взгляд.
– Что ты с ней сделал, гад?
– Ничего, – ответил Дэн, вновь показав свой длинный язык. – Я ведь даже не касался её! Но уж если коснусь, то мало вам не покажется.
– Что вам нужно?
– Нам нужно, чтобы вы немедленно убрались с горы. Здесь не должно быть посторонних. Тем более тех, кто видит нас.
Жива потянула сестру за руку.
– Вставай!
– Я не могу, – чуть не плача, ответила Майя.
Жива резко провела рукой за спиной сестры, делая зигзагообразное молниеносное движение и тем самым словно обрубая невидимые нити.
– Молния, сверкай!
Затем она тут же коротко хлопнула в ладоши и громко прокричала:
– Гром, греми! Перун, помоги!
Услышав призыв к Перуну, к самому главному из славянских богов, и непосредственно к их прежнему хозяину, аспид и херувим испуганно замерли.
Неожиданно Жива заметила, что сверху по спуску на них с огромной скоростью мчится чёрно-красное пятно. Этим пятном оказался велосипедист на горном велосипеде в чёрно-красном облегающем трико с защитным шлемом на голове, тот самый, чей портрет был нарисован на подпорной стене.
– Бежим! – кивнула она сестре, схватила её за руку, и они вместе стремглав бросились навстречу приближающемуся байкеру, оставив иных позади.
Развив сумасшедшую скорость, велосипедист со свистом пронёсся мимо расступившихся в стороны двух девушек в традиционных украинских нарядах, резко затормозил и едва не сбил с ног двух людей в чёрных шляпах.
10. Амфисбена
Когда круг замыкается – история повторяется, продолжал разглагольствовать перед экскурсантами босоногий гид. Согласно древней легенде, землю нашу опоясывает мировой змей, кусающий сам себя за хвост. Змея этого называют Уроборос, и, как символ, он олицетворяет цикличность жизни и смерти – вечность и бесконечность. «Мой конец – это моё начало».
Кроме того, змей, пожирающий свой хвост, обозначает одну часть человечества, которая уничтожает другую. Считается, что место, где Уроборос пожирает свой хвост, находится на одной из лысых гор.
Одни утверждают, что впервые это произошло на Голгофе в земле обетованной более двух тысяч лет тому назад, затем змея видели во время второй мировой войны на германском Брокене, и вот недавно Уроборос был замечен в Киеве, «в логове змиевом». Впрочем, некоторые считают, что на Лысой горе Девичьей поселился вовсе не Уроборос, а двухголовая змея Амфисбена.
Те, кто видел её, рассказывают, что хвоста у этой змеи нет. Выглядит Амфисбена так: одна голова у неё – спереди, другая – сзади. Передвигаться она может как в одну, так и в другую сторону. Подобраться к ней практически невозможно, потому что, пока спит одна голова, вторая бодрствует. Иногда Амфисбена засовывает одну голову в пасть другой и катится так, как обруч.
Третьи на полном серьёзе доказывают, что на самом деле всем заправляет семиголовый змей Левиафан, несущий хаос, и очень скоро он появится здесь. Как бы там ни было, если уж столько змеев обитает на Лысой горе, значит, где-то рядом находится и само пекло.
Впрочем, новейшие научные исследования доказывают, что это самое пекло находится вовсе не под землёй, а на солнце. На снимках со спутника очень хорошо различимы в пламени гигантских протуберанцев миллионы человеческих лиц.
И, действительно, откуда взять столько огня под землёй, чтобы черти смогли поджаривать на сковородках столько людей? Но, даже признавая это, никто не будет возражать, что чистилище – то самое место предварительного содержания перед отправкой на солнце – находится всё-таки под землёй.
Ну, а там, где гуляют черти, где-то поблизости должны быть и ведьмы. Неслучайно же веками они слетались сюда на шабаш. Играли здесь в свои поганские игры, водили вокруг костров языческие хороводы. Пока их самих на тех кострах не сожгли да не утопили в Днепре перед входом в Ведьмин Яр тысячу лет тому назад. С тех пор на долгое время Лысая Гора и перестала принадлежать ведьмам.
Вначале она перешла во владение монахов, которые прятались здесь от уйгуро-хазарского ига. Затем она стала принадлежать военным и превратилась в секретный объект. Что-то они там рыли, что-то добывали, что-то сооружали. Дорылись, говорят до полуторакилометровой глубины, нашли там даже урановую руду, во время войны производили танки, а после войны поставили вышки.
