Тайлер стоял невдалеке, оба мы глядели на большую «О» моего рта, с кровью вокруг неё, и на узкую щель моего глаза, пялящуюся на нас с пола, и Тайлер сказал: — Круто.
Я жму руку этому парню и говорю, классная драка.
А он отвечает:
— Как насчёт следующей недели?
Несмотря на синяки, я пытаюсь улыбнуться и говорю, взгляни на меня. Как насчёт следующего месяца?
Ты нигде не чувствуешь себя таким живым. Только в бойцовском клубе. Когда ты и другой парень под единственной лампочкой стоите в центре, а все остальные смотрят на вас. Бойцовский клуб не подразумевает победы или проигрыша. Бойцовский клуб не подразумевает слов. Ты видишь парня, который пришёл сюда в первый раз, и его задница — хлебный мякиш. А через шесть месяцев ты видишь, что он будто высечен из дерева. Этот парень доверяет себе решение любых проблем. В бойцовском клубе стоят шум и гам, словно в качалке, но бойцовский клуб не стремится хорошо выглядеть. Здесь — истерический ор, словно в церкви, и когда ты просыпаешься в воскресенье после обеда, то чувствуешь себя спасённым.
После драки парень, который меня измочалил, драил шваброй пол, а тем временем я позвонил своему страховому агенту, чтобы сообщить о моём визите в комнату «скорой помощи». В больнице Тайлер говорит им, что я упал.
Иногда Тайлер говорит за меня.
Я сам нанёс себе эти раны.
Снаружи начинался рассвет.
Ты не говоришь о бойцовском клубе, потому что за исключением пяти часов с двух до семи в воскресную ночь, бойцовского клуба не существует.
Когда Тайлер и я изобрели бойцовский клуб, ни один из нас никогда не дрался. Если ты никогда не дрался, то всё это звучит странно. Насчёт нанесения вреда, насчёт твоей способности причинить вред другому человеку. Я был первым парнем, которого Тайлер мог спокойно попросить, и мы оба сидели налитые в баре, где никому до нас не было дела, так что Тайлер сказал: — Я хочу, чтобы ты сделал мне одолжение. Я хочу, чтобы ты ударил меня так сильно, как только можешь.
Я не хотел, но Тайлер всё это объяснил, насчёт нежелания умереть без нескольких шрамов, насчёт усталости от наблюдения за драками профессионалов и желания узнать побольше о себе.
Насчёт саморазрушения.
Всё это время моя жизнь казалась мне слишком завершённой и правильной, и может быть мы должны были сломать что-то, чтобы сделаться лучше.
Я оглянулся и сказал, окей. Окей, я сказал, только снаружи, на стоянке.
Так что мы вышли наружу, и я спросил Тайлера — ему как, по морде или в живот?
Тайлер сказал:
— Удиви меня.
Я сказал, что никогда никого не бил.
На это Тайлер ответил:
— Так сойди же с ума, парень.
Закрой глаза, говорю.
А Тайлер ответил:
— Нет.
Как и каждый парень в его первую ночь в бойцовском клубе, я вдохнул и, размахнувшись, нацелил свой кулак в челюсть Тайлера, как в этих ковбойских фильмах, но попал я ему косо и по шее.
Дерьмо, сказал я, это не считается. Я хочу попробовать ещё раз.
Тайлер сказал,
— Да, это считается, и ударил меня прямо в грудь, как эта боксёрская перчатка на пружине в субботних мультяшках; я упал на машину. Мы оба стояли там, Тайлер потирал шею, а я держал руку на грудной клетке, оба из нас знали, что мы очутились где-то, где никогда не были и, как кот и мышонок из мультиков, мы были по-прежнему живы и хотели узнать, как далеко мы можем зайти и при этом остаться в живых.
Тайлер сказал:
— Круто.
Я ответил, ударь меня ещё.
Тайлер произнёс:
— Нет, ты ударь меня.
Так я его и ударил, по-девчоночьи, по правому уху, а Тайлер оттолкнул меня и по щиколотку погрузил свой ботинок в мой живот. Что было дальше и после этого — словами не передать, но бар закрылся, люди вышли и кричали, встав вокруг нас на стоянке.
В отличие от Тайлера, я, наконец, почувствовал, что могу контролировать всё в этом мире — всё, что меня раздражало и не работало, мою прачечную, которая возвращала рубашки с помятыми воротничками, банк, который заявлял, что я перед ним в долгу на несколько сотен долларов. Работу, где мой босс садился за мой компьютер и мудрил с командами DOS. И Марлу Сингер, похитившую мои группы поддержки.
Ничего не решалось, когда схватка была окончена, но тебя это уже не теребило.
Когда мы впервые дрались, была воскресная ночь, а Тайлер не брился с пятницы, так что я ободрал костяшки о его двухдневную щетину. Лёжа на спине на стоянке, глядя на звезду, проплывающую над фонарями, я спросил Тайлера, с кем он бы хотел подраться.
Тайлер ответил: со своим отцом.
Может, нам и не нужен был отец для полноты картины. В схватке в бойцовском клубе нет ничего личного. Ты дерёшься, чтобы драться. Ты не должен говорить о бойцовском клубе, но мы всё равно болтали, и через несколько недель встречи на стоянке прекратились, и как раз к тому времени как похолодало, другой бар предложил нам подвал для встреч. Там мы теперь и собираемся.
Когда собирается бойцовский клуб, Тайлер оглашает правила, о которых мы с ним договорились.
— Большинство из вас, — говорит Тайлер, стоя в круге света в центре подвала, полного мужиков, — большинство из вас здесь, потому что кто-то нарушил правила. Кто-то рассказал вам о бойцовском клубе.
Тайлер говорит:
— В любом случае, вам лучше перестать болтать и основать другой бойцовский клуб, потому что на следующей неделе вы впишете своё имя в список, чтобы добраться сюда — и только первые пятьдесят человек по списку войдут в подвал. Если вы вошли, вы начинаете драться прямо здесь, так как вы хотите драки. Если вы не хотите драться, то в списке полно парней, которые хотят, и вам лучше бы остаться дома.
— Если это ваша первая ночь в бойцовском клубе, — объявляет Тайлер, — вы должны драться.
Большинство ребят состоят в бойцовском клубе, потому что они слишком боятся бороться с чем-либо. После нескольких схваток ты уже почти не боишься.
Множество лучших друзей впервые встретились в бойцовском клубе. Сейчас я хожу на встречи и конференции, и вижу лица за столами, бухгалтеры и младшие исполнители или адвокаты со сломанными носами, выпирающими из-под бинтов, словно баклажаны, или у них несколько швов под глазом, или сломанная челюсть, стянутая специальной шиной. Это тихие молодые люди, слушающие собеседника, пока не приходит пора решать.
Мы киваем друг другу.
Позже мой босс спросит, откуда у меня столько знакомых.
По мнению моего босса, в бизнесе всё меньше и меньше джентльменов, и всё больше головорезов.
Демонстрашка продолжается.
Уолтер из «Майкрософт» ловит мой взгляд. Он молодой парень с идеальными зубами и чистой кожей и работой, о которой вам было бы скучно писать в журнал бывших выпускников колледжа. Ты знаешь, что он слишком молод, чтобы принимать участие в каких бы то ни было войнах, и если его родители не были разведены, то его отец всё равно дома не появлялся, и вот он смотрит на меня, человека, у которого одна половина лица чисто выбрита, а другая — сплошной синяк, скрытый в темноте. Кровь сверкает у меня на губах. И возможно, Уолтер думает о вегетарианском обеде, на котором он был в прошлый уикенд, или об озоновом слое Земли или о необходимости прекращения испытаний новых продуктов на животных, но скорее всего — он об этом не думает.
Глава 6
Однажды утром, в унитазе плавает медуза — использованный презерватив.
Вот как Тайлер повстречал Марлу.
Я захожу отлить, и вот прямо в окружении пещерных грязных разводов на унитазе — это. Ты интересуешься, о чём думает сперматозоид.
Это?
Это склеп влагалища?
А что там происходит?
Всю ночь мне снилось, как я дрючу Марлу Сингер. Марла Сингер курит свою сигарету. Марла Сингер выкатывает свои глаза. Я просыпаюсь один в своей постели, а дверь Тайлера закрыта. Тайлер никогда не закрывает свою дверь. Всю ночь шёл дождь. Кровля давно пошла пузырями, скрутилась, погнулась, и дождь, когда он идёт, попадает внутрь, и собирается на потолке, и капает с крюка люстры.
Когда идёт дождь, мы выкручиваем предохранители. Всё равно вы не осмелитесь включить свет. В доме, который снимает Тайлер, три этажа и подвал. Мы выносим свечи. Тут есть множество кладовых и альковов, и окна затемнённого стекла на крыльце. В маленькой гостиной — диванчики у окон. Резные лакированные плинтусы высотой в восемнадцать дюймов.
Дождь проникает в дом, и все деревянные вещи набухают и усыхают, и во всём дереве заметны гвозди, в полах и рамах, плинтусах — гвозди вылезли на дюйм и ржавеют.
Везде ржавые гвозди, на которые можно наступить или о которые можно оцарапать локоть, и всего одна ванная комната на семь спален, а теперь ещё — использованный презерватив.
Дом чего-то ожидает — то ли перераспределения по городским районам, то ли окончания исполнения завещания, потом его снесут. Я спросил Тайлера, сколько он тут живёт, и он ответил — шесть месяцев. На заре времён здесь был владелец, собравший за свою долгую жизнь огромные подшивки «Нейшнл Джиогрэфик» и «Ридерз Дайджест». Большие покачивающиеся стопки журналов, которые с каждым дождём становятся всё выше и выше. Тайлер говорит, что последний владелец использовал глянцевую бумагу в качестве конвертов для кокаина. На парадной двери нет замка от полиции или любого другого парня, который захочет вломиться. Здесь девять слоёв обоев, набухающих на стенах столовой: цветочки под полосками под цветочками под птичками под зелёной травкой.
