– На шее цепочка золотая, отечественная, сложного плетения, семьсот пятидесятой пробы, крученая… это пять. Перчатки лайка, производство Испании, цвет тоже темный беж, тисненый узор… это шесть. Еще что интересует?
– Давно бы так! – капитан Ананасов облегченно вздохнул и поднял глаза на свидетельницу:
– Свидетельница, вы раньше случайно в следственных органах не работали?
– Не довелось! – пригорюнилась тетка.
– Откуда же тогда такая наблюдательность?
– Развлечений мало, живу уединенно, по причине чего за соседями наблюдаю, вот и развила в себе природные способности! Теперь перейдем к внешности…
***
Лола захлопнула дверцу машины и процокала каблучками к дверям отделения милиции. Вслед ей дружно поворачивались головы прохожих мужского пола.
– Где здесь комната двести девятнадцать? – осведомилась она у коротко стриженного молодого человека в штатском, торопливо пробегавшего мимо по коридору.
Тот застыл на месте, как громом пораженный, окинул Лолу с ног до головы восхищенным взглядом, громко сглотнул и только после этого проговорил, сильно заикаясь:
– На-а второй этаж, та-ам напра-аво по коридору… если хотите, я вас провожу!
– Нет, спасибо, не нужно! – Лола одарила юношу лучезарной улыбкой приблизительно тридцать восьмого калибра и направилась к лестнице. При этом она думала:
«Вот что значит – не пожалеть времени на макияж и прилично одеться! Все сразу становятся вежливыми, даже милиционеры! Все-таки норковая шубка играет в жизни каждой женщины огромную роль! Не зря же говорят: встречают по одежке!»
Она взбежала на второй этаж, повернула направо… и замерла на лестничной площадке, как будто превратилась в экспонат музея восковых фигур.
В каких-то двадцати шагах от нее распахнулась дверь, и из кабинета вышла, печатая шаг, коренастая тетка пенсионного возраста с маленькими, удивительно неприятными и чрезвычайно зоркими глазками. Та самая тетка, которую Лола встретила на лестнице возле квартиры покойной Аньки Ветровой. Для полноты картины не хватало только двух тяжелых, набитых продуктами сумок.
Лола опомнилась, крутанулась волчком и помчалась в обратном направлении. При этом она думала:
«Черт меня дернул напялить ту самую норковую шубку, в которой я была в тот день! Проклятая тетка точно меня признает! Нет бы одеться попроще! В простенькую спортивную курточку, например… ведь не в театр собралась, не в ресторан, не на дипломатический прием, в конце концов! Подумаешь – в милицию!»
Справа от нее мелькнула дверь с характерным изображением женского силуэта. Недолго раздумывая, Лола дернула эту дверь и влетела внутрь.
Внутри, перед криво повешенным треснутым зеркалом стояла дама гренадерского роста и могучего, можно даже сказать богатырского телосложения. В довершение образа, эта особа была облачена в брючный костюм патриотичного темно-бордового цвета. Костюм этот был такого размера, что в него вполне могли бы поместиться два, а то и три упитанных старшины сверхсрочной службы. На бордовый воротник костюма был аккуратно выправлен воротничок официальной белой блузки. В данный момент дама была занята тем, что подправляла темно-фиолетовой помадой очертания своих губ. Надо отметить, что она придавала им не слишком солидную форму – ту, которую в народе называют «губки бантиком».
Услышав за спиной Долины шаги, монументальная дама недовольно покосилась на девушку, презрительно фыркнула и продолжила свое увлекательное занятие.
Лола метнулась было к свободной кабинке, но в это время за дверью туалета раздались торопливые шаги, и возбужденный женский голос закричал:
– Здесь она! Я видела, как она сюда нырнула!
Лола завертелась волчком в поисках укрытия. Обычная кабинка не показалась ей достаточно надежной. Если уж настырная соседка Ветровых заметила, как она скрылась в туалете, она пойдет за ней до конца и не остановится перед хлипкой дверкой кабинки…
Внезапно ей на глаза попался выкрашенный немаркой масляной краской дощатый шкаф, в котором, судя по всему, местная уборщица держала свой немудреный инвентарь. Под воздействием мгновенного неосознанного порыва Лола оглянулась на прихорашивающуюся даму, убедилась, что та не смотрит на нее, и юркнула в шкаф, плотно закрыв за собой дверцу.
В шкафу было довольно темно и пыльно, так что у Лолы тут же зачесался нос. Под ногами у нее, как она и предполагала, стояло оцинкованное ведро, в котором кисла грязная половая тряпка. Рядом красовалась швабра, явно сохранившаяся еще со времен развитого социализма.
Все это санитарное оборудование совместными усилиями создавало такой неповторимый аромат, что Лола поняла – долго она в этом укрытии не выдержит. Этот аромат по своим поражающим факторам вполне мог сравниться с такими известными отравляющими веществами, как зарин, заман, иприт или газ «черемуха». Выбраться обратно она побоялась и чисто машинально ткнулась в заднюю стенку шкафа. На ее счастье, фанерная стенка легко сдвинулась в сторону, и Лола выглянула в образовавшийся просвет.
За стенкой шкафа оказалось еще одно облицованное кафелем помещение. Видимо, две эти комнаты были разделены временной перегородкой, часть которой отсутствовала, и сохранившийся проход был попросту задвинут шкафом. Лола, не раздумывая, выскочила в открывшееся перед ней помещение.
***
Зинаида Антоновна Свищ, соседка покойной Анны Ветровой, металась перед дверью туалета и издавала вопли, весьма напоминающие завывания сирены, которую включает милицейская машина, направляющаяся на срочное задание. Например, за водкой утром в понедельник. Только вопли Зинаиды Антоновны были гораздо громче.
Зинаида Антоновна разрывалась между двумя очень сильными чувствами. С одной стороны, она хотела задержать опасную преступницу, которая только что, буквально на ее глазах скрылась в этом туалете. С другой стороны, почтенная пенсионерка опасалась за свою единственную жизнь, так как не сомневалась, что преступница вооружена до зубов и чрезвычайно опасна. И что она караулит ее за дверью туалета и собирается застрелить, зарезать или, в самом крайнем случае, задушить голыми руками.
А в том, что девица, стремительно юркнувшая в туалет, – та самая преступница, которая крутилась перед дверью покойной Анны, Зинаида Антоновна нисколько не сомневалась. Она узнала и короткую норковую шубку итальянского производства, цвет «орех», и бельгийские замшевые темно-коричневые сапожки на высоком каблуке, и восхитительные испанские лайковые перчатки. Тонкий кашемировый свитер черного цвета и отечественную золотую цепочку свидетельница не разглядела, но была совершенно уверена, что они тоже имеют место. Правда, на злодейке не было сейчас узких велюровых брюк темно-бежевого цвета, производства Англии, но это ровным счетом ничего не доказывало, или доказывало только то, что у злодейки достаточно обширный гардероб. Скорее, это было то самое исключение, которое, как известно, только подтверждает правило.
Так что Зинаида Антоновна разрывалась между гражданским долгом, призывавшим ее последовать за подозрительной девицей, и вполне естественным в ее возрасте чувством самосохранения.
В этот трагический момент в коридоре показались капитан Ананасов и его старинный друг и коллега Гудронов. Они шли в буфет, ведя по дороге увлекательный разговор о сравнительных характеристиках местной буфетчицы Алены и барменши из «Выпей – закуси» Анжелики.
– Алена, она, конечно, себе на уме, – со знанием дела говорил Гудронов, – но, однако, с пониманием. И в понедельник всегда нальет сто грамм, даже если денег нету. Анжелика – та, конечно, из себя более видная, размер так на шестьдесят второй, но без денег никогда не нальет, а самое главное – водка у нее почти всегда паленая…
– Ты, Гудронов, один факт упускаешь из виду, – перебил приятеля Ананасов, – ты позавчера Алене обещал жениться! Причем в присутствии приблизительно восемнадцати свидетелей!
– Ты че, Питиримыч, серьезно? – Гудронов встал на месте и схватился за голову. – Ты че, не шутишь?
– Разве такими вещами можно шутить? – отозвался капитан. – Спроси кого хочешь, хоть Кузьму Остапыча! И сколько раз я тебя просил – не называй ты меня этим церковно-славянским отчеством! Знаешь ведь, что я его терпеть ненавижу!
– Ой! – Гудронов побледнел. – Это какой же я был, мать честная! Ну все, в буфет мне ходу нет! Придется до самой пенсии сухомяткой перебиваться!
– Это точно, – согласился Ананасов, и тут он услышал завывания Зинаиды Антоновны.
Свидетельница, – окликнул он истошно вопящую пенсионерку, – вы почему нарушаете общественный порядок? Я вам выписал пропуск, значит, вы должны незамедлительно покинуть помещение и направиться по месту прописки! То есть регистрации! А вы вместо этого издаете тут такие нецензурные вопли! А подача звуковых сигналов, между прочим, запрещена, особенно в помещении…
