– Понимаю, – пробормотал Ричард, вцепившись в край стола. Мег видела, как побелели у него костяшки пальцев. – Значит, вы возражаете против сражений, которые ведут рыцари-храмовники? А как же быть с тем, что именно мы обеспечиваем безопасность пилигримов и святых мест? Я тоже считаю, что вечный мир и согласие между людьми было бы предпочтительней, но боюсь, миледи, что реальный мир дик и жесток.
Мег раздраженно мотнула головой, поднялась и прошла к эркеру. Рука потянулась к висящему на груди кулону. Девушку окатило жаром, как было всегда, когда она позволяла мыслям вернуться к тем кошмарным дням и неделям, которые ей довелось провести в тщетном ожидании весточки от Александра. А когда эта весточка наконец пришла, она оказалась столь ужасной, что Мег тотчас слегла. К тому же ей об этом сообщено было с холодной расчетливостью. И сделал это человек, которого она называла своим отцом. Именно тогда ее прежняя жизнь кончилась. Все надежды и мечты навсегда канули в небытие.
Обернувшись к Ричарду, Мег постаралась стереть с лица следы страшных воспоминаний.
– Нет, милорд, я возражаю совсем не против сражений. Пусть я провела в заточении почти всю свою жизнь, но даже я понимаю, что мир наш таков, что редкий путник может чувствовать себя в безопасности, особенно в далеких краях. – Мег отвела глаза, устремив взгляд в темноту за окном, откуда тянуло свежим ветерком, охлаждающим ее горящую кожу. – Я не принимаю другого, – продолжала она. – Меня возмущает порочный обычай насильно заставлять человека служить ордену. Немного золота – и пожалуйста, человека вынудят вступить в ряды тамплиеров, хочет он этого или нет. Это же противоречит даже закону самих тамплиеров. Конечно, ритуал приема – тайна, но вы уверяли, что братство очень придирчиво относится к выбору кандидатов. – В тоне Мег слышалась горькая насмешка. – К тому же тамплиеры, и клирики, и военные, ежедневно нарушают множество своих же запретов, разве не так? Обеты бедности, целомудрия, послушания… Все они нарушаются по желанию или по воле случая. Милорд, вы не можете отрицать, что это правда, даже если были искренне преданы братству. Не можете, если у вас есть глаза.
– Возможно, некоторые братья и нарушают наши клятвы, – мрачно заговорил Ричард, – но не все. Я не нарушал. И те, с кем я служил, кому доверял свою жизнь, тоже не нарушали.
Теперь он говорил со смирением и полной серьезностью, но Мег все не решалась взглянуть ему в глаза – ее собственные были наполнены слезами. Она улыбнулась вымученной улыбкой и проговорила внезапно охрипшим голосом:
– Случись вам и вашим друзьям служить вместе с тем рыцарем, о котором я говорю, он бы, возможно, не погиб.
Ричард помолчал, потом заговорил утвердительным тоном:
– Мужчина, который погиб на службе тамплиерам, это тот, кого вы любили до приезда в Хоксли. Ради него вы пожертвовали всем и оказались в позорной ссылке?
Мег невольно обернулась к говорящему, глаза ее горели, по щекам катились слезы. Ричард мрачно кивнул:
– Брат Томас рассказал мне о вашем прошлом.
Из губ девушки вырвался горький смешок, она заморгала, пытаясь осушить слезы.
– Ну разумеется. Однако, возможно, вы слышали, что речь брата Томаса изобилует полуправдой? Отец сообщил брату Томасу лишь то, что счел нужным, и тот теперь повторяет повсюду эту сказку как непререкаемую истину. Не могу отрицать, что скандал лишил моего отца выгодной для меня партии при дворе. Но есть много такого, что никому не известно. И слава Богу!
Ричард ничего не ответил. В комнате повисла тишина, полная недосказанных слов. Мег опустила взгляд на свои сцепленные пальцы, размышляя о том, ждет ли Ричард продолжения рассказа, но если бы он даже приказал ей открыть все, она не смогла бы это сделать. Ей больно даже думать о тех событиях, а тем более обсуждать их.
Эта внутренняя боль таинственным образом связывала Мег с несчастной Элинор. Девушка ощутила это родство, как только явилась в Хоксли. Их разделяла лишь тонкая завеса призрачного мира, за которой скрылась Элинор. Временами Мег самой хотелось очутиться в этой стране забвения, забыть о гложущих душу воспоминаниях. Но ей выпала иная доля: холодное отчаяние и смирение.
– Мне жаль, что вам довелось так страдать, миледи, – мягко проговорил Ричард, – жаль, что человеку, которого вы любили, пришлось против воли служить тамплиерам и на этой службе погибнуть. Однако вы должны знать, что подобный случай – крайняя редкость. Братство, каким я его знаю, состоит из почтенных и благородных людей. Служение Богу они считают своим святым долгом и готовы рисковать для этого жизнью.
– Тем не менее в рядах ордена процветает порок, – не отступала Мег. – Обеты нарушаются, берутся взятки.
– К несчастью, это так. Порок находит пищу в любой группе людей. Такова природа человека. Но я должен сказать, что братство стремится преодолеть эту природу.
– Похоже, король Франции Филипп другого мнения, – неосторожно заметила Мег. – Иначе как объяснить его действия против ордена тамплиеров всего две недели назад?
Ожидая ответа, Мег взглянула на Ричарда и увидела, как окаменело его лицо. Он умолк, как будто пытался справиться с нанесенным ему ударом. Во взгляде рыцаря гнев смешивался с болью. Девушка невольно ощутила чувство вины.
– Король Франции, – медленно заговорил Ричард, – даст ответ за свои дела на Страшном суде. Я должен сообщить вам следующее. Рыцарям ордена хорошо известно, что за две недели до начала арестов король Филипп Красивый подавал по крайней мере два отдельных прошения о приеме в орден. Ему было отказано. Братья подозревали, что им движет скорее интерес к сокровищам ордена, а не желание служить Богу. Видимо, в этом причина арестов, а вовсе не в ереси и грехах.
Мег смутилась, ее задели слова рыцаря. То, что монархом может двигать корысть, ее не удивило, но она ничего не слышала о подробностях этого дела. Опустив глаза, девушка пробормотала:
– Я… я не знала.
– Разумеется, миледи, вы не знали. И никто в мире не знал. Король Филипп позаботился об этом. Мы с вами в равном положении: оба обладаем истинным знанием о том, что пережили. Я уважаю ваши чувства и их причину, и прошу лишь о том, чтобы в моем присутствии вы воздерживались от обвинений в адрес братства. Вы можете обещать мне хотя бы это?
Мег быстро кивнула, но тут же вскинула голову и добавила:
– Я согласна, если вы не будете принуждать меня не только говорить, но и думать по-другому.
Ричард криво улыбнулся:
– У меня нет намерения вторгаться в ваши мысли, как и в мысли любой другой женщины. Вы вольны думать что хотите.
– Ну и отлично.
Гнев Ричарда отступил, во взгляде появилась мягкость.
– Знаете, на самом деле мы не так ужасны. Рыцари, с которыми мне довелось ходить в походы и воевать бок о бок, люди хорошие. Разумеется, у каждого есть недостатки, но у них благородные сердца, и они хотят сражаться за правое дело. Конечно, в нашем мире такое нечасто увидишь, но увидеть можно, надо только позволить себе открыть глаза.
Щеки Мег пылали. Не поднимая на рыцаря взгляд, она пробормотала:
– Я обдумаю все, что вы мне рассказали о тамплиерах, Ричард, но, пожалуйста, не ждите, что я так просто откажусь оттого, в чем убеждена, забуду свои страдания и страдания тех, кого я любила.
– Я понимаю.
Между ними воцарилось согласие, почти товарищество, и это привело Мег в изумление. Она поняла, как приятно бывает открыть душу. Это объединяет с тем человеком, к которому отнесся с откровением. Казалось, Ричард испытывает те же ощущения. Выражение его лица оставалось загадочным, но в глазах читалась буря эмоций. Длилось это недолго. Ричард, словно желая прервать нечаянную близость, откашлялся, отодвинулся от края стола, обошел его и сел в кресло, явно намереваясь завершить разговор.
– Прежде чем вернуться к своей корреспонденции, а вам позволить отдохнуть после дневных трудов, я должен задать еще один вопрос.
– Да, Ричард.
– Дело касается Элинор. Днем Уилла беспокоилась, что вам придется спать в одной комнате с больной. После сегодняшнего происшествия я тоже стал сомневаться, можно ли вам находиться с ней наедине.
Мег кивнула и отвела взгляд. Понимая, что вопрос правомерен, она до боли сцепила пальцы. Элла и раньше проявляла агрессию, но того, что произошло сегодня, прежде не бывало. Но разве у нее, Мег, есть выбор? Придется делить комнату со своей сумасшедшей кузиной. Суровая правда состояла в том, что это все же лучше, чем отправиться домой или, упаси Господи, назад в аббатство.
– Я не знаю, как ответить на ваш вопрос, – справившись с собой, начала она. – Могу лишь сказать, что прежде я всегда справлялась с приступами буйства у Эллы. А при необходимости я могу позвать на помощь.
– У нее это часто бывает?
– В последнее время она ведет себя непредсказуемо. Даже с теми, кто заботится о ней, она иногда бывает буйной. Но уверяю вас, ни разу с тех пор, как я здесь поселилась, она ни на кого не кидалась так бешено, как сегодня на вас… – Мег прикусила язык, наступило гробовое молчание. Щеки девушки вспыхнули. Она подняла встревоженный взгляд на Ричарда: – Простите, я не хотела вас обидеть.
