Сеньор Чезаре дождался пока винт не замер в неподвижности, показал мне большой палец и слез неторопливо по трапу. Подошёл ко мне, сказал:
— Хороший самолёт!
— Иес — говорю — мне тоже понравился.
— Хотите купить его?
— Иес, ай бью. Слушай Чезаре, подтянул бы ты меня по материальной части. Ты эту машину знаешь. Устройство, ремонт, обслуживание и всё такое? Недели две — три позанимаемся по вечерам? Возьмёшься? Тот головой мотает, руками разводит:
— I did not understand you, signore.
Вот народ тут разбаловался. Пока мы в России китайский учить собираемся, они тут, в Европах вовсе нюх потеряли и решили, что им русский язык теперь знать без надобности. Ох, пожалеют, придёт время. А пока я за очередной карточкой полез. Это случай тоже предусмотрен. Достал карточку, предъявил:
"Want to teach me, to keep and maintain the aircraft? Two or three weeks? I will pay."
Чезаре прочитал, опять поскрёб в затылке, и объявил:
— Хорошо. Две или три тысячи евро. Одна неделя одна тысяча. Идёт?
— O'key.
О как, одна неделя — одна штука евро. Ладно, потянет.
Сеньор расцвёл как георгин, и попытался станцевать тарантеллу. Но я ему следущую карточку под нос сунул: " I need the POH — "Pilot's Operating Handbook Cessna 208".
— Вам нужен ПОХ?
— Йес!
Он ещё спрашивает! And other books by Cessna! All! — Я за этот грёбаный ПОХ, он же по-русски РЛЭ, весь интырнет изрыл. А вот вам хренушки сказали заюшки! Платите баксики, за почитать. Оказывается, это авторское право почитать не даёт, как на Сессне ездить! Дe Биллы жадные. Ух, я блин, злой на них!
Сеньор Чезаре сгонял по-быстрому в свою каптёрку и принёс штук шесть изрядно заляпанных книжек разной толщины. На бегу засовывая их в пакет. И с подобающей торжественностью вручил.
— Держи, пилот! Изучай!
— Ну, спасибо братан. Уважил. Есть, что на ночь почитать.
Забрал я пакетик с книжками и в самолёт снова забрался. Добыл из сумки ноут, запустил и пока ХРюндель заводился, я госпожой Катериной любовался потихоньку. А она мной. Шутка юмора такая, если кто не понял. Она в озабоченной задумчивости пребывала. Запустил я Промт, в двух экземплярах, один настроил на перевод с русского на английский, а второй наоборот. И к Катерине с письменным предложением обратился. Дальше наше общение через Промт и происходило. Мы, как дети, отнимали друг у друга компьютер, соприкасались руками, плечами… и печатали, печатали…
— Миссис Кэтрин…
— Нет. Никаких Кэтрин, Кэт, и никаких прочих английских кошачьих. Меня зовут Катерина. Кирия Катерина. И не иначе.
— Простите. Кирия Катерина, считаю необходимым в ближайшие дни, сходить в церковь и за упокой души господина Фокаиди помолиться. И свечку поставить. Не подскажете, в какой церкви это удобнее будет сделать?
— А отчего вам за Теодора помолиться вздумалось?
— Хороший был человек.
— Иногда.
— И самолёт мне хороший оставил.
— Так вы решили его купить? За указанную в объявлении сумму?
— Да. Я покупаю этот самолёт. Как он есть.
Вынула она из маленькой сумочки блокнот и фломастером сумму написала. Чтобы уж однозначно определиться.
— Мы правильно понимаем друг друга? Вы покупаете у меня этот самолёт именно за эту сумму? 650 000 евро?
— Да, госпожа Катерина.
— Чудесно! Завтра мы совершим формальности, после чего заедем в церковь, где вы сможете выразить свою благодарность усопшему. А сейчас сюрприз. Мы будем пить кофе.
За пилотскими креслами располагались две стойки. Откинула крышку правой, получился столик сантиметров пятьдесят шириной, под крышкой обнаружилась маленькая двухконфорочная электроплитка. Вдова ослепительно улыбнулась мне и нажала большую черную кнопку рядом с электроплитой. В хвосте затарахтело и к выходу из ангара потянуло выхлопом. Из нижнего шкафчика стойки была добыта пятилитровая пластиковая бутылка воды, и турка. А также пачка молотого кофе. Вода налита в турку, брошена щепотка чего-то из маленькой жестяной баночки, засыпан кофе и турка прилипла магнитным донышком к конфорке плитки. Ещё раз одарив меня радостной улыбкой достойная госпожа Катерина расхвасталась:
— Микроволновка! — И распахнула дверку среднего шкафчика. Потом повернулась к левой стойке и открыла верхнюю дверку:
— Морозильник! До -18 градусов Цельсия.
— Открыла нижнюю дверку:
— Холодильник и бар!
— А душ тут случайно не завалялся? — спросил я ироническим голосом. Катерина приняла вопрос на полном серьёзе.
— Да. Там, в хвостовом отсеке установлен проточный водонагреватель. От него душ выводится наружу. Она постучала каблучком по полу — а в багажнике два бака по сто литров воды и насос. Но сейчас баки пустые. Искупаться не получится. Если хотите принять душ, вам придётся ещё немного потерпеть.
Вот такие шутки, мои дорогие маленькие радиослушатели. Тут с буржуинами о комфорте поосторожнее надо бы шутить. Они с такими вещами не шутят. Я представил подобную комплектацию удобствами на АН-2 и головой помотал. Ненаучная фантастика. А ведь цена делу — копейка.
Пока я удовлетворял своё детское любопытство, кофе поспел и был снят с конфорки. И разлит в маленькие белые пластиковые кружечки. А кнопка черная второй раз нажата. Движок в хвосте умолк.
— Сахар?
— Да, если можно. Пол-ложечки. А вообще-то я люблю с коньяком. Армянским.
— А я без сахара привыкла. Чёрный.
Я облизнулся и выхлебал божественный нектар в два глотка. Деликатничал. Там и один-то с трудом набрался. Кофе получился крепкий и ароматный. Арабика. А вообще-то кофей этот у меня аппетит разбудил зверский. И то сказать, с вечера не жрамши. А день уже опять к закату клонится. Тут телепатия заработала.
— Хотите осмотреть ещё что нибудь?
— Нет. На сегодня достаточно, я думаю.
— Тогда пойдемте.
Сунул ноут в сумку. И к люку пригнувшись прошёл. Она бабочкой лёгкой выпорхнула, и я следом. Выпал. Как мешок картошки. Затворили мы аэроплан на ключик, ключик мне на ладошку уронили, и поцокали по бетону, гордо подняв голову, выпрямив спину и волнуя окрестности. Стою. Пялюсь. Королева. Опять этот подлец просыпается. Да, что ж такое-то! Господи, помилуй мя грешнаго. На тебе щелбан! О, осознал! Побежал я кирию догонять.
"Мерсик" стоял распахнув гостеприимно дверцы. Катерина ожидала меня подставив лицо ветерку. Подошёл я, уселись мы в авто. Разговорились.
— Отель Авалон, плиз!
— No! Никаких отелей! Мы едем ко мне домой. Вы — мой гость. Вы будете жить у меня в доме.
Май хауз? Это к ней домой? Попался. И что, отказаться наотрез? Как это там, в Jagged Alliance, Хамус говоривал — "Не знаю, что, делать"? Вот и я не знаю. И как спросить на буржуйском, удобно ли это, тоже не-зна-ю. Блииин! Да вези, куда хочешь! Хоть в ООН вези. Затянулась моя пауза на принятие решения. Могут не понять, или понять не правильно, что ещё хуже.
— Файн — говорю, наслушался сегодня уже этих файнов. — Везите на, куда захочете! Лэтс гоу! Только я за себя не отвечаю.
Ослепила опять улыбкой и втопила газульку в полик. Резкая женщина. Ехаем себе, Катерина успевает и репортаж вести об окружающей действительности и машину. Я поначалу занервничал. Но потом пригляделся и заценил. Не всякий профи так водит. Четко, плавно, точно чувствуя дистанцию, инерцию и габариты тачки. Просчитывая все элементы движения, и предвидя действия всех остолопов на видимой части трассы. Успокоился я и прислушиваться начал, что она мне сообщить пытается. А она соловьём заливается, трещит и руками размахивает. Ни хрена не понял! Щоб я вмер!
По баранье внимательному выражению моих глаз, поняла она, что не в коня корм и полаконичней стала. Порядка на три. Тыкнет пальчиком в окошко и слово скажет. И я даже заулавливал чегой-то там. Влево:
— Mediteranean Cosmos Entrance.
И всё мне доподлинно понятно сразу стало. Вправо:
— EKAB SALONIKA PYLEA /Центр скорой помощи "Салоника-Пилеа"/. Теодор умер здесь. Третьего февраля.
Теодор. Дид — умер. Зёрд фебрари. Понятненько. 3 февраля преставился.
— Той ночью выпал снег, много снега.
— Ночь и снег. И смерть. Очень грустно.
— What?
— And cold. И холодно.
— Да. Оказывается, ты все понимаешь.
— What?
— Значит не всё!
И засмеялась, чертовка.
Опять ткнула пальчиком влево, в сторону городской застройки:
— Pylaia!
— Проскочила под развязкой и ушла вправо от трассы Е-90. Дорога превратилась в извилистую неширокую двухсторонку. Исчез дорожный шум, исчез поток машин. Потянулись виллы и коттеджи. Всё в зелени, всё в запахах цветов. Рай. И шалашики, по сколько-то там миллионов. На перекрёстке ещё раз свернула направо и через километр торжественным жестом указала:
— Мой дом!
Забегая вперёд, скажу, что через три недели мы говорили на чудовищной смеси русских, греческих, английских и немецких слов, которые я подцепил у Катерины, припомнил из киношек "про войну", ну, и курса английского в училище. А "чёрт побери" я, кроме русского, знал только по-испански. Каррамба! И мы прекрасно понимали друг друга. Никто нас с ней не понимал, мы же понимали всё. Я даже заметил у неё частотный греко-русский словарик на три с половиной тысячи слов. И постепенно это проявлялось всё заметнее. В общем, не буду я дурковать пиджен-инглишем. Буду рассказывать так, как я сам всё понимал. Иначе надо писать другую книгу с названием — "Приключения лингвокретиноида в Греции и иных мирах". Точка.
