Теперь, приближаясь к основному зданию, председатель ожидал, что жена и сын выйдут, одетые как надо, приветствовать Ганди; он надеялся, что жена догадается вынуть бриллиантовые серьги не только из собственных, но и из сыновьих ушей. Он забыл предупредить ее об этом. Как только машина остановилась перед разукрашенным крыльцом его дома, председатель спрыгнул, распахнул дверцу и помог Гандиджи выйти.
— Добро пожаловать в мое скромное жилище, великий повелитель, — проговорил в растерянности председатель, не помня себя от смущения.
Махатмаджи вышел из машины и посмотрел на дом.
— Это ваш дом? — спросил он.
— Да, сэр, я выстроил его с Божьей помощью четыре года назад, — ответил председатель, чувствуя, что в горле у него пересохло.
Они поднялись на веранду. Там председатель поставил диван, покрытый домотканой тканью с набивным рисунком. Председатель усадил на него Ганди и шепотом спросил секретаря:
— Могу я предложить Гандиджи стакан апельсинового сока? Апельсины из моего собственного имения в Мемпи.
В дом то и дело входили и выходили какие-то посетители и разный народ. Председателю казалось, что присутствие Ганди словно уничтожило стены дома, превратив его в публичное место, — такова была плата за то, что в нем находился великий человек. На лужайках сидели на корточках люди; председатель с грустью заметил, что некоторые уже рвали цветы с его клумб, за которыми ухаживали муниципальные рабочие. Ганди повернулся к нему и спросил:
— Что вы сказали?
Секретарь предложил ему апельсинового сока. Ганди ответил:
— Выпью с удовольствием. И буду рад взглянуть на апельсины, выращенные в ваших собственных садах.
Председатель взволнованно засуетился и, тяжело дыша от напряжения, вынес на веранду большой поднос с золотыми апельсинами, одинаковыми, как на подбор. Он так далеко зашел в своем самопожертвовании, что отказался от помощи слуг, к которой обычно прибегал. Он поставил поднос перед Махатмой.
— Мое скромное приношение великому человеку — апельсины из собственных садов в Мемпийских горах, — сказал он. — Их собрали сегодня утром.
И, помолчав, прибавил:
— Не откажите мне в чести принять из моих рук стакан апельсинового сока.
Но Махатма отклонил его предложение, объяснив, что в это время дня он ничего не ест и не пьет. Он взял в руки один плод и рассмотрел его, медленно поворачивая и хваля. Председатель был так счастлив, словно это он сам подвергся осмотру и одобрению. Заметив мальчишку, стоявшего среди толпы внизу на аллее, Ганди поманил его. Мальчишка заколебался. Ганди позвал его на хинди:
— Аb, Аb…
Когда и это не произвело никакого впечатления, он произнес на тамиле, с которым немного ознакомился перед поездкой в эти края:
— Инге ва.
Мальчишку вытолкнули вперед; он, спотыкаясь, подошел. Ганди усадил его рядом с собой на диван и протянул ему апельсин. Это послужило сигналом. Через минуту диван облепили ребятишки. Когда поднос был опустошен, Махатма спросил у председателя:
— Есть у вас еще?
Председатель исчез и возвратился с наполненной апельсинами корзиной; ребятишки, отбросив смущение, зашумели — корзина мигом опустела.
— Там в машине цветы и гирлянды, — шепнул Ганди секретарю.
Различные общества и ассоциации вручали их ему при встрече и вдоль всего пути следования. Когда их принесли, воздух наполнился благоуханием жасмина и роз. Цветы Ганди раздал девочкам, которых увидел в толпе. Председатель с болью заметил, что встреча все больше походит на детский праздник. Он надеялся, что, получив апельсины и цветы, дети разойдутся, но они и не думали уходить. «Теперь небось дожидаются яблок!» — подумал он с горечью. Ганди был совершенно спокоен.
Секретарь, раскрыв блокнот, говорил ему:
— Через пятнадцать минут сюда прибудет делегация… А затем…
Председатель пожалел, что начальник полиции вместе с налоговым инспектором, проводившие эскорт до его чугунных ворот, повернули из вежливости назад: будь они здесь, они бы управились с толпой. Уж не собираются ли все эти люди здесь ночевать, с тревогой подумал председатель. Но неожиданно все разрешилось. Махатмаджи заметил мальчонку, стоявшего в стороне от всех, — смуглый малыш с большим животом, всю одежду которого составляла старая дырявая майка с чужого плеча, доходящая ему до пяток. Мальчонка стоял поодаль от всех, с самого края толпы. Лицо его было покрыто грязью, ноги были в пыли; сунув пальцы в рот, он внимательно следил за происходящим, широко расрыв глаза от удивления и зависти. Как ни манили его апельсины, он не решался прямо подняться на веранду по ступенькам, а пытался незаметно пробраться поближе. Махатма оглядел толпу — глаза его остановились на мальчонке. Председатель, следивший за его взглядом, растерялся. Махатмаджи поманил малыша. Кто-то из его спутников спустился и привел его. Кровь у председателя закипела. Конечно, к беднякам надо относиться хорошо и все такое, но зачем же приводить на веранду такого грязного мальчишку, к тому же из касты неприкасаемых, и так с ним возиться? На миг он даже на Гандиджи немного посетовал, впрочем, тут же подавил это чувство как грешное. Необходимо отойти от всех этих людей на какую-то дистанцию, чтобы наблюдать за происходящим вокруг без волнения. Мальчонку подняли и усадили рядом с Махатмой на диване. «О Господи, этот мальчишка собрал грязь из всех канав в округе — на кашмирском покрывале останется пятно, его потом ни за что не выведешь!» Под защитой Махатмы малыш устраивался поудобнее на диване. Он прижался поближе к Махатме, который приглаживал рукой его волосы, и о чем-то беседовал с ним. Председатель не мог понять, о чем там они беседуют. Он подошел поближе, стараясь со всем уважнием прислушаться к их словам. Ответом ему была улыбка самого Гандиджи. Мальчишка говорил:
— Мой отец метет улицы.
— Метлой или веником? — спросил Ганди.
Мальчишка ответил:
— У него и метла есть, и веник.
И выплюнул косточки от апельсина.
Махатма повернулся к кому-то и пояснил:
— Это значит, что как муниципальный служащий он подметает улицы и еще убирает в частных домах. Метлу следует сделать эмблемой муниципалитета. Где сейчас твой отец?
— Работает на базаре. Он возьмет меня домой, когда там кончит.
— А как ты здесь оказался?
— Сидел на дороге и ждал отца, а тут все пошли — и я с ними. Меня никто не остановил, когда я вошел в ворота.
— Вот и умница, — сказал Махатма. — Я очень рад тебя видеть. Только не надо выплевывать косточки на пол, да и вообще не надо плеваться. Это нечистоплотно и может причинить людям большой вред. Когда ты ешь апельсин, другие вообще не должны этого замечать. Все должно оставаться чистым, даже если ты уничтожил шесть апельсинов подряд.
Он весело рассмеялся над собственными словами и стал учить мальчишку, что делать с косточками и кожурой. Мальчишка радостно смеялся. Все вокруг с почтением следили за их беседой. Потом Ганди спросил:
— А где ты живешь?
Мальчишка махнул вдаль рукой:
— Там, за рекой.
— Можно, я приду к вам домой?
Тот заколебался и сказал:
— Не сейчас… Потому… потому что это так далеко.
— Об этом не беспокойся. У меня есть машина, которую дал мне этот очень богатый человек. Я в одну минуту доеду. И тебя подвезу, если ты мне покажешь свой дом.
— Наш дом не такой, как этот, — сказал мальчишка. — Он из бамбука или еще чего.
— Ах, вот как! — ответил Ганди. — Тогда он мне еще больше понравится. Мне там будет очень хорошо.
Он поговорил с делегацией, которой было назначено прийти в это время, и вскоре ее отпустил, продиктовал что-то секретарю, сделал какие-то записи и, взяв посох, сказал председателю:
— Давайте отправимся в дом этого молодого человека. Я уверен, что вам это тоже понравится.
— Сейчас? — ужаснулся председатель.
И забормотал:
— Может быть, завтра?
— Нет, я предложил отвезти этого ребенка домой. Я не могу сам его подвести. Я бы хотел также повидать его отца, если он встретится нам по пути.
Махатма подал мальчишке указательный палец, чтоб тот держался за него, и позволил свести себя вниз по ступенькам.
Председатель скорбно спросил:
— Может, вы войдете и осмотрите мой скромный дом?
— Я знаю, как все там будет. Дом, конечно, великолепный. Но может, вы пожалеете старого человека и не станете настаивать, чтобы я обошел эти огромные комнаты? Я стар, я устал. Вы очень гостеприимны. Поедемте с нами в дом этого малыша. Если у меня возникнет желание, вы разрешите мне остаться там.
— Я надеялся… — забормотал председатель.
Но Ганди с улыбкой увлек его за собой.
— Вы тоже поедете со мной. Разрешите, я заберу вас, чтобы вы пожили со мной в хижине.
