— А как тебя зовут?
— Бхарати, — ответила она. — А что?
— Надо же мне знать. А я тебе сказал, что меня зовут Шрирам?
— Да, и не один раз. Я только и слышу, что тебя зовут Шрирам.
— Ну и язычок у тебя, — заметил он. — Странно, как тебя вообще терпят в этом месте, где люди должны учиться миролюбию и доброте.
— Вот я и учусь доброте — иначе разве бы я стала вообще с тобой говорить? Если б я не хотела проявить к тебе доброту, я бы не пошла к своему чалаку и не попросила бы разрешения выйти сюда. Нам нужно просить разрешение на беседу с людьми в такое время. В каждом лагере существует такая вещь, как дисциплина. Не воображай, что если это лагерь Махатмы, то в нем отсутствует дисциплина. Он бы первым тебе об этом сказал, если б ты его спросил.
— Ты говоришь совсем как моя бабушка. Она на язык тоже остра, — жалобно пробормотал Шрирам.
Она не обратила внимания на сравнение, а только спросила:
— А твоя мать?
— Я ее никогда не видел. Бабушка всегда была мне и матерью и отцом. Почему бы тебе не познакомиться с ней? Тебе бы она понравилась — вон вы как обе говорите!
— Да-да, — ответила она ласково, — когда-нибудь я так и сделаю, когда все это кончится. Ты же видишь, как я сейчас занята.
Узнав, что разговаривает с человеком, у которого нет матери, она смягчилась, и Шрирам, заметив это, подумал: есть какой-то смысл в том, что у него нет матери и что его воспитывает бабушка. Она уселась на той же ступени поодаль от него и опустила ноги в воду. Река рокотала под усыпанным звездами небом, огромное дерево над древними ступенями, ведущими к воде, шелестело листвой и вздыхало. Вдали запряженные буйволами повозки и пешеходы переходили реку вброд возле Наллаповой рощи. Во тьме звучали далекие голоса. Было так тихо, что Шрираму захотелось обнять девушку, но он сдержал себя. Коснешься ее, а она возьмет и спихнет его в реку. Это не девушка, а фурия! С ее-то язычком будет со временем такой же сварливой, как бабушка. Ее близость волновала ему кровь, которая быстрее бежала у него по жилам. «Вокруг никого нет. Что она может сделать?» — размышлял он. «Пусть попробует столкнуть меня в реку, увидит, с кем имеет дело». Но в следующую минуту он уже ругал себя за эти грубые мысли. «Осторожней, здесь рядом Махатма. Небось он уже прочел мои мысли и может явиться сюда». Потому он и Махатма, что во сне и наяву видит, что происходит вокруг. Бог знает, что сделает Махатма с тем, чьи мысли о девушках не отличаются абсолютной чистотой. Конечно, это нелегко, но если остаться в этом лагере, то придется следовать указаниям этой великой души. Борясь с дурными мыслями, он воскликнул:
— Бхарати!
Она удивилась, что он зовет ее так, будто давно уже знает. Его же поразила музыка ее имени.
— Какое красивое имя!
— Я рада, что тебе оно нравится, — сказала она. — Мне его дал сам Бапуджи.
— Как чудесно! — вскричал он.
— Знаешь, мой отец умер во время выступлений в тысяча девятьсот двадцатом году. Я тогда как раз родилась. Бапуджи, который приехал на юг, узнал об этом и стал моим крестным. Это он назвал меня Бхарати. Надеюсь, тебе известно, что значит это слово.
— Да, Бхарат это Индия, а Бхарати, должно быть, дочь Индии.
— Верно, — сказала она, и он обрадовался ее похвале. — Когда моя мать умерла, меня практически удочерило местное отделение Севак Сангх, и с тех пор я не знала другого дома.
— Неужели ты все время живешь с этими людьми?
— А что в этом такого? — возразила она. — Это мой дом.
— Нет, я просто позавидовал тебе. Мне бы тоже хотелось быть с вами и что-то делать, а не тратить зря свою жизнь.
Это ей пришлось по душе, и она спросила:
— А что ты хочешь делать?
— То же, что делаешь ты. Ты что делаешь?
— Все, что мне поручает Севак Сангх. Иногда они поручают мне обучить людей прясть и рассказать им об идеях Махатмы. Иногда посылают в деревни и бедные кварталы. Там я встречаюсь с людьми, разговариваю с ними и кое-что делаю. И еще то, в чем нуждается сам Гандиджи.
— Прошу тебя, позволь мне что-то делать вместе с тобой, — взмолился он. — Почему бы тебе не взять меня в ученики? Я хочу делать что-то полезное. Я хочу беседовать с бедняками.
— Что ж ты им скажешь? — спросила она безжалостно.
В ответ он что-то замычал, а потом ответил:
— Все, что ты мне велишь.
Ей польстило, что он воздает должное ее знаниям и уму.
— Гм! Но почему?
Собравшись с духом, он ответил:
— Потому что ты мне нравишься, и мне нравится быть с тобой.
Она расхохоталась и ответила:
— Этого недостаточно. Они… — и она указала на огромную толпу его врагов у себя за спиной, — они могут тебя прогнать, если ты им такое скажешь.
Он помрачнел. Однако немного спустя набрался духу и ответил:
— Ну, я бы тоже охотно что-нибудь сделал.
— Что же? — поддразнила она.
Он с отчаянием взглянул ей в лицо и расстерянно ответил:
— Ты надо мной смеешься?
— Нет, я только хочу понять, что ты говоришь.
Потом она немного смягчилась и предложила:
— Я отведу тебя к Бапу, хочешь?
Он перепугался.
— Нет, нет. Я не могу.
— Ты же там уже был…
Он ничего не мог ей объяснить: его вдруг поразила опрометчивость собственного поведения. Он сказал:
— Нет, нет, я не буду знать, как с ним говорить, что сказать, как ответить…
— Но ты же сидел перед ним, словно старый знакомый! — возразила она. — Как его лучший друг!
Она рассмеялась — ей нравилось дразнить его.
— Один раз мне это сошло. Но больше рисковать я не буду, — заявил Шрирам. — Если я опять к нему заявлюсь, он может меня раскусить.
Она строго взглянула на него и сказала:
— Раз уж ты хочешь работать с нами, тебе придется предстать перед Бапуджи.
Шрирам не мог произнести ни слова. От волнения у него заколотилось сердце. Ему хотелось вскочить и убежать, покинуть эти места раз и навсегда, покончить со всем этим, навеки забыть всю эту историю. Все это было ему не по силам. Видно, боги решили наказать его за дерзость и самонадеянность. Он взмолился:
— Бхарати, скажи мне, могу я с тобой где-то встретиться? Если нет, разреши мне, пожалуйста, уйти.
Холодный пот выступил у него на лбу.
— Что я ему скажу, если явлюсь к нему? Буду что-то бормотать, словно идиот.
— Совсем как сейчас, — прыснула она, не в силах сдержать смех.
Он жалобно произнес:
— Тебе, видно, приятно меня дразнить. Зачем только я пришел сюда?
— Почему ты такой трусливый? — спросила она.
Шрирам решительно ответил:
— Я не могу говорить с Махатмой. Я не знаю, как себя вести перед ним.
— Просто будь собой. Все будет в порядке.
— Я не смогу ему ответить, как надо.
— Он не будет тебя экзаменовать, будто инспектор в школе. Можешь с ним не говорить, если тебе нечего сказать. Можешь молчать — он не рассердится. Просто веди себя, как всегда, говори все, что захочешь. Его ничто не рассердит — только говори правду, если вообще будешь говорить.
— Правду! Во всем?! — испугался он.
— Да, во всем. Можешь говорить все напрямик, он поймет, если это чистая правда.
Шрирам был окончательно раздавлен. Этой темной ночью перед ним встала ужасная задача. Подумав, он сказал:
— Скажи мне, Бхарати, могу я с тобой где-то встретиться? Или отпусти меня.
Она ответила ему с той же решимостью:
— Если ты хочешь со мной встретиться, пойдем к Бапуджи. Это единственное место, где ты можешь меня видеть. Конечно, если ты не хочешь меня больше видеть, тогда иди.
Он растерялся.
— Куда? Как? — спросил он.
— Иди к двери хижины Бапу и жди меня там.
— Когда?
— Завтра в три часа утра. Я проведу тебя к нему.
С этими словами она вскочила и побежала к своей хижине.
* * *
Бабушка то и дело просыпалась. Раз пять за вечер она забегала в лавку Канни спросить, не видел ли кто Шрирама, и послала на поиски внука мальчика, который зашел туда что-то купить. Наконец учитель, живший дальше по улице, сказал ей, когда она шла мимо его дома:
— Ваш любимчик в лагере Махатмы. Я его там видел.
— Ах, что он там делал? — забеспокоилась бабушка.
Для нее Махатма был человеком, который проповедовал опасные идеи, хотел допустить в храмы неприкасаемых и создавал для людей осложнения с полицией. Все это ей не нравилось.
— Ох, учитель, почему же вы разрешили ему там остаться? Надо было его увести. Уже так поздно, а его до сих пор нет дома. Вам бы как его старому наставнику заставить его уйти от этих людей.
— Не беспокойтесь, госпожа, он в совершенной безопасности. Многим ли из нас выпадает честь оказаться так близко к Махатме? Вы должны радоваться тому, что ему так повезло. Наша страна нуждается в таких юношах.
На что бабушка ответила:
