две коробки, в каждой из которых находится сто упаковок по двести грамм тянучек. Примерно столько же съедают дети — работники фабрики. Остальное снова пускается в переработку. Помимо основного цеха, здесь есть ещё упаковочный цех, цех злости, распаковочный цех, цех плавления готовых конфет и цех для тех, кому пока не нашлось работы в других цехах. Таким образом, все дети обеспечены работой. Кира Адольфовна справедливо считает, что дети должны трудиться, чтобы зарабатывать деньги на конфеты.
— А деньги выдают наличными или на карточку? — спросила Валя.
— Не знаю, — ответила София, — их никто никогда не видел. Потому что на всё заработанное дети покупают конфеты. Кира Адольфовна решила, что для удобства и надёжности все деньги должны храниться у неё, а конфеты детям просто выдают в конце каждого дня. Их кладут сразу под подушку. Ведь правда, удобно?
— Это больше похоже на рабство, — сказала Валя.
Но София как будто не расслышала.
— Раньше дети ходили в школу, занимались в кружках и секциях, но теперь этого ничего нет. Потому что в этом нет никакого смысла. Кира Адольфовна уверена, что всё, что нужно детям — это иметь достаточно денег на конфеты, смотреть мультики, и главное ни о чём не думать. Кира Адольфовна постоянно находится вот там, — София вытянула руку, указывая на три больших окна над цехом.
— Там она сидит на своём любимом диване и много-много думает за всех.
— А этот странный чудак по имени Шулик, который как-то умудрился подменить Валин ключ?
— Он — главный по собакам! Об этом чуть позже. Хотела бы вернуться к вашему вопросу про название «Елжевичное У». Здесь всё проще, чем кажется. Когда Кира Адольфовна рисовала эскиз для упаковки, она забыла, как пишется «удовольствие», через «а» или через «о». В пользу буквы «а» говорило возможное происхождение этого слова от «удавить». Но она не была уверена на все сто. Вот и решила оставить только первую букву. Вышло очередное интересное творческое решение нашей хозяйки. Если хотите услышать мое мнение, то лично я считаю всю эту грамматику пустой тратой времени. Главное понятно же, что внутри упаковки что-то елжевичное.
— Абсурд! — вырвалось у Вали. — Удивительный лагерь!
— А сейчас попрошу за мной!
София повернулась спиной и запустив руки в карманы, зашагала хозяйской походкой.
«Цех злости» — так было написано на табличке при входе в следующий зал. Толстое зеленоватое стекло делило ослепительно белое и ярко освещённое пространство на две части. Через отверстия в стекле торчали металлические прутья. Стекло отделяло не по-детски спокойных детей от взбудораженных собак. Когда собаки затихали, дети при помощи прутьев приводили их в бешенство. И те снова начинали рычать, оголяя острые клыки.
— Здесь из собачьей слюны получают злостин, — пояснила София. — Его добавляют в «Елжевичное У». Кирой Адольфовной было доказано, что злостин делает человека целеустремлённым. И он идёт напролом, несмотря ни на какие внешние или внутренние преграды. А это очень важно для воплощения главной мечты любого человека.
— А какая главная мечта любого человека? — Валя окинула Софию холодным взглядом. Ей был неприятен этот цех и то, что в нём происходило.
— Очевидно же. Куча денег и конфет.
— Получается, ради этого здесь мучают собак? Да и дети что-то не очень счастливо выглядят. Они скорее похожи на роботов.
— А вы разве мечтаете о чём-то другом? — едко усмехнулась София.
— По-моему, самое главное, быть вместе с теми, кого любишь, и чтобы никто никогда не ссорился, — уверенно проговорила Поля.
— Хм, — фыркнула София, — какая глупость!
Эта девочка, показавшаяся такой милой на первый взгляд, теперь совсем не нравилась Поле. И она решила не спорить.
В следующий зал вела узкая дверка, рядом с которой к стене была прикручена табличка с непонятным «ЦДТКПННРВДЦ».
— А что такое «ЦДТРВЭ…»? Это склад, где вы храните ненужные согласные буквы? — поинтересовалась Валя.
— Это и есть «Цех для тех, кому пока не нашлось работы в других цехах». Сегодня это ваше место работы.
— И что же мы будем здесь делать?
— Ровным счётом ничего! — радостно сообщила София.
Цех был размером со школьный класс, только совсем без окон. И стены его были абсолютно пусты, если не считать большие круглые часы, длинная металлическая стрелка которых монотонно отстукивала секунды. Из мебели — только расставленные несколькими рядами стулья с серыми спинками. Несколько длинных прямоугольных ламп излучали холодный белый свет. На стульях тут и там сидели дети и совершенно ничего не делали. Когда девчонки вошли, дети разом повернулись, окинули их скучающим кислым взглядом и снова погрузились в своё безделье. София усадила сестёр на стулья и молча удалилась.
— По-моему, какая-то страшная глупость эта фабрика. Производить тонны конфет, чтобы потом их снова переплавлять в такие же конфеты. Лучше бы отправили детям в Африку. И этот дурацкий цех, где единственная работа заключается в том, чтобы сидеть без работы. Они тут даже в потолок не плюют, сидят просто как восковые фигуры. А Джину мы так и не нашли, — шёпотом сказала Валя.
— Да уж, — Поля повернулась к сидевшему рядом мальчику.
— Эй, мальчик! Ты давно тут ммм… вот так работаешь?
— Вообще-то здесь нельзя разговаривать.
Поля взглянула на него презрительно, поёрзала на стуле, рассматривая остальных.
— Дали бы хоть краски с бумагой или пластилин. Или книгу почитать, — вздохнула она, потом громко добавила:
— Ребята, есть у кого-нибудь книга или хотя бы тетрадка с собственными сочинениями?
Но никто не ответил…
— Нет, я так не могу. Сидеть и совсем ничего не делать — это настоящая пытка.
Поля вскочила со стула.
— Пошли отсюда!
Она схватила Валю за руку и потянула к выходу.
В основном цехе всё так же кипела работа. Сёстры, стараясь не привлекать внимания, устремились к лифту. Красная кнопка вызова ярко горела. Рядом с лифтом спиной к ним стояла девочка в жёлто-фиолетовом костюме. По густой копне чёрных волос Поля сразу узнала Джину. Она подбежала и изо всех сил обняла подругу. На удивление, Джина резко и грубо отстранилась.
— Ты чего? — удивилась Поля. — Мы давно тебя здесь ищем! И родители тебя ищут. Все!
— Вам какой этаж? — спросила Джина, когда все трое оказались в лифте.
— Самый верхний! — воскликнула Поля. — Подруга, ты чего?
Джина нажала какие-то две кнопки, и лифт поплыл вверх.
— Разве мы с вами знакомы?
— Что с тобой? — присоединилась Валя. — Ты же не могла нас забыть за два дня!
— Извините, но я вас первый раз вижу, — спокойно ответила Джина.
— А как же школа? Лисик? Родителей своих, может, ты тоже не помнишь?
— В школах давно никто не учится, потому что это
