— А я-то думаю, кто слопал все мое мороженое, — раздается насмешливый голос у меня за спиной.
Закричать от испуга я не могу, потому как только что отправила в рот не хилое количество мороженого вместе с ложкой и держу его во рту на манер чупа-чупса, но дергаюсь так, будто меня прошибло током на все двести двадцать вольт. Телефон соскальзывает с моих колен и со всего маху ударяется о плитку, наполняя кухню звонким эхом хруста стекла.
— Прости, я не хотел напугать, — обходит барную стойку и выходит на свет Максимилиан.
Пока я стараюсь успокоить сбившееся от шока дыхание, а еще проглотить и не подавиться мороженым, он поднимает мой смартфон. Проводит большим пальцем по экрану, где красуется мелкая паутинка из трещин, и протягивает его мне.
— Что ты делаешь здесь почти в три часа ночи? — как можно тише шиплю я, чтобы нас никто не услышал.
Хотя зачем? Понятия не имею.
— То же что и ты, — пожимает плечами Макс.
— Успокаиваешь нервы перед завтрашним стрессом на своей лекции? — вскидываю брови и он загадочно улыбается.
Только сейчас замечаю, что на нем нет ничего, кроме джинсов. За время проживания с двумя братьями меня очень сложно удивить голым торсиком, но ему удалось. Взгляд пару раз постыдно зацепился на выпуклые мышцы и точеный пресс.
— Я рад, что тебе понравилось мое мороженое, — кивает на полупустую тару Макс. — Карамельное самое вкусное…
Не могу не согласиться. Соль и сахар потрясающее сочетание, что-то такое праздничное, необычное, изысканное.
Но, вопреки своему внутреннему голосу, я произношу совсем другие слова:
— Так это ты приволок его? Пойду проблююсь…
Спрыгиваю со стойки, беру разбитый телефон и собираюсь уйти, вот только мужчина ловит меня за руку.
— Дай телефон, — Макс ловко забирает из моих рук разбитый смартфон раньше, чем я успеваю возразить.
Кожу на запястье, где его пальцы еще секунду назад прикасались ко мне, как будто обожгло паром, примерно такие же ощущения.
— Эй! Ты переходишь границу! — пытаюсь вернуть вырванное из рук добро, но Майер лишь отворачивается, рассматривая мой телефон. Почти врезаюсь ему в спину, но вовремя отступаю назад, уж больно он голый и парфюм у него ядовитый.
— Седьмой? Восьмой? Какая это модель? — хмурится мужчина, рассматривая корпус гаджета. — Боже, это что, шесть плюс? Я куплю тебе самый новый, раз уж этот пострадал по моей вине…
— Мне ничего не нужно, это всего лишь разбитое стекло. Верни, — протягиваю руку, ощущая как сердце заходится в груди от неведомого волнения.
Мужчина щурится, всматриваясь в мое лицо, а затем все же возвращает телефон.
— Странная ты, Беликова, — хмыкает он, подходя к барной стойке, где еще совсем недавно сидела я. Снова это «Беликова», от которого меня передергивает и я снова ощущаю себя его студенткой. Поразительно, как тонко ему удается переключить мое отношение одним словом со строптивости и воинственности на смущение и осторожность. Не знаю почему, но стою и жду что он скажет. — Зачем тебе это устаревшее барахло, когда есть лучше?
— Я не из тех, кто избавляется от привычного, когда появляется что-то лучше, — гордо вскидываю подбородок, но все же стараюсь не сталкиваться с его взглядом напрямую.
— Ты не любишь подарки? — ухмыляется он, зачерпывая моей ложкой мороженое со дна пластикового ведерка.
— Я не люблю подарки от чужих людей, — наблюдаю за тем, как Макс отправляет ложку в рот и зажимает ее губами. — Тем более дорогие… Это настораживает.
— Я просто хочу помочь и загладить возможную вину, — пожимает плечами он и я на миг расслабляюсь, но затем он произносит следующие слова и вновь пробуждает во мне дьявола: — К тому же, понятие «дорого» для меня не меряется айфонами. Это не такие большие деньги. Ты можешь считать, что я подарил тебе шоколадку, к примеру.
Я всегда презирала людей, которые разбрасываются деньгами так, будто это бумажки которые достались им даром. Я сталкивалась с такими кадрами неоднократно и до сих пор не понимаю подобного поведения.
Мои родители не так давно в бизнесе, около пяти лет. Они люди среднего звена: папа отличный архитектор, а мама его помощница. Однажды выгодно продали свой проект и их пригласили для дальнейших наработок. Я росла не избалованной деньгами и для меня до сих пор дикость, когда возвращаясь из своих длительных командировок мама с папой привозят нам макбуки, брэндовые шмотки и прочую дорогостоящую утварь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мое отношение к деньгам весьма посредственное, ведь ради них — денег — мои родители пропадают чуть ли не на год из нашей жизни. Счастья в них для меня нет, хотя папа и перечисляет мне шокирующие суммы в месяц на личные расходы.
— Шоколадку? — из груди вырывается нервный смешок. — Спасибо, но сладкое вредит фигуре. Кстати, раз деньги для тебя не проблема, напомни, почему ты еще живешь здесь? — язвительно спрашиваю я, все ближе перемещаясь к выходу из кухни.
Замечаю внезапно потемневший взгляд Майера сквозь широкое панорамное окно, где в свете уличного фонаря на нашем дворе поблескивает красная феррари.
Серьезно? Купить понтовую тачку было важнее жилья? Кажется, что мое мнение о Максимилиане Майере только что громко прокричало в рупор: «Дно пробито!».
— Иди спать, Беликова. Тебе завтра писать итоговый тест по теме, — возвращает хитрый прищур на меня Макс и убирает мороженое в морозилку. — Нужно выспаться, чтобы сдать его хотя бы на четверку, — подходит ко мне совсем близко и я, клянусь, чувствую жар исходящий от его тела. — Иначе я не поставлю зачет и не допущу тебя до практики.
Сглатываю, но стойко выдерживаю его тяжелый взгляд.
— Спокойной ночи, — бросает он напоследок и покидает помещение.
10
Впервые за все время импровизированного совместного проживания я не сталкиваюсь с Майером, выходя из спальни. Завтракаю, встречаюсь с подругой и мы вместе едем в универ.
В голове постоянно прокручиваю наш ночной разговор и понимаю одну истину: с таким человеком как Макс я никогда не смогу найти общий язык, мы слишком разные. Понятия не имею, как мой педантичный братец мог дружить с ним в университетские годы и до сих пор.
Однако слова Максимилиана про не допуск на практику куда более крепко засели в голове, чем в целом вопрос нашего неудачного общения. Такая перспектива развития моего дальнейшего обучения сильно ранит, а точнее ранит мое самолюбие и гордость, потому как не хочется быть позорищем для брата, который только начал подниматься по карьерной лестнице. Не знаю с чем связана моя неуспеваемость в данном направлении физики, но факт налицо.
На занятиях у Майера стараюсь включить максимум своих мозгов и сдать чертов тест, как он сказал «хотя бы на четверку», но… Смотрю в книгу, а вижу фигу. Вот точно про меня сейчас. Такое ощущение, что таких задач, как в моем задании, мы вовсе не разбирали и на лекциях подобного материала не было дано.
— Сдаем работы, время вышло! С последних парт на первые передавайте. Кто последний, тому минус балл, — эхом отражается от стен суровый голос Максимилиана Генриховича и аудиторию наполняет шелест бумажных листочков.
Мужчина забирает из рук торопящихся студентов стопки с листами и начинает просматривать их один за другим, пока не останавливается на одной работе. И что-то мне подсказывает, что это моя, ведь Макс на долю секунды поднимает взгляд на меня.
— Сейчас, когда вы уже не сможете ничего исправить в своих тестах, — громко и четко произносит он, открывая маленькие створки рабочей доски. — Можете сделать самопроверку и, кто запомнил свои ответы, уже сейчас поймет свою оценку, — Макс снова смотрит на меня и, готова поспорить, на его губах проклятая ухмылка! Уверенно вздергиваю подбородок и позволяю нашим взглядам встретиться. — Напоминаю, если ваш балл будет ниже четверки, до октябрьской практики я вас не имею права допустить.
Сердце яростно колотится в груди, предвещая неприятности, пока я штудирую свой вариант с ответами на доске.
