— У тебя зубы удачника.
Чокнутый очень мрачен. Он стоит, облокотившись о стойку бара «Карлтон», и потягивает шампанское.
Вчера в Марселе, в баре неподалеку от старого порта, к нему подошел какой-то тип, держа под руку бесцветную женщину, и громко сказал:
— Привет, гестаповская мразь!
Оскорбление, даже произнесенное с марсельским акцентом, очень серьезно. В эти послевоенные месяцы такие преступления, как изнасилование, грабеж, воровство, садизм и даже убийства, не обязательно влекут за собой отсечение головы, в то время как за сотрудничество с врагом нет пощады, о чем свидетельствуют проходящие по стране процессы. А бывшим гестаповцам уготован расстрел из дюжины орудий.
— Выходит, твои дружки со свастикой не прихватили тебя с собой? — криво усмехается незнакомец.
Лутрель вглядывается в его лицо.
— Кто вы? — спрашивает он.
— Партизан, не забывший твоей гнусной рожи.
Все головы в баре поворачиваются к Лутрелю и заинтересованно наблюдают за сценой. Лутрель сохраняет самообладание.
— Поговорим в другом месте, — предлагает он, направляясь к выходу.
Мужчина следует за ним по зловонной улице. Лутрель пропускает своего обличителя вперед, и тот неосмотрительно сворачивает в узкий проход. Привычным жестом Лутрель вынимает оружие.
— Прощай! — произносит он свое надгробное слово.
Ощутив опасность, бывший партизан с живостью оборачивается. Слишком поздно. Палец Лутреля нажимает на курок. Пуля вместо затылка размозжила лоб. Тело падает. Лутрель убирает пистолет и поспешно удаляется. Выстрел в переулке резонирует в порту, но в это послевоенное время, когда Марсель ежедневно переживает налеты, доносы, сведение разных счетов и торговлю всевозможным оружием, любой выстрел поражает не более чем хлопушка, разорвавшаяся вечером четырнадцатого июля.
Но не это убийство омрачает Лутреля, а отступничество Аттия и Бухезайхе: он вынужден нанять менее надежную рабочую силу. Если до сих пор он пользовался абсолютной безнаказанностью, то не только благодаря тщательно продуманному плану операции, но во многом благодаря своей банде. Ничто не заставило бы говорить Аттия, Бухезайхе, Фефе или Ноди. Ни пытки, ни хитроумные допросы. «Они своего рода герои», — думает Лутрель, чего нельзя сказать о его новобранцах. Анри Ренар, Цыган, добросовестный и ответственный, но Лутрель не совсем доверяет Доминику Лабессу, своему товарищу по Сопротивлению. Достаточно одной детали. Когда Лутрель предлагает ему пойти на дело, тот долго колеблется. После войны Доминик мечтает только о спокойной семейной жизни. Он любит свою жену Рене и недавно купленный в кредит гараж. В конечном счете он соглашается, чтобы расплатиться с долгами. В то же время благодаря Лабессу в распоряжении банды всегда имеется под рукой машина, отлаженная, как часы, а также логово, где они могут укрыться после налета. Зато Лутрель очень доволен информатором Жеральдом, почтовым служащим. Малый пунктуален, готов получить деньги любыми средствами.
— Вы должны действовать между пятью часами пятнадцатью минутами и пятью часами тридцатью минутами утра, — подчеркивает Жеральд. — В это время открывается сейф и изымается дневная выручка. Первого июля паролем будет слово «Дом».
— А охранники? — спрашивает Лутрель.
— Только двое.
Пьер пил третий фужер шампанского, когда появились остальные. Ноди, Фефе, Ренар и Лабесс получили последние, как всегда четкие, инструкции. «Брифинг» Чокнутого закончился обычными в подобных обстоятельствах рекомендациями.
— Сверим часы.
Гангстеры, участвующие в налетах, должны обладать хладнокровием, смелостью и презрением к чужой жизни. Кроме того, им необходимы артистический дар, умение гримироваться, одеваться, играть комедию. Одним словом, они должны быть актерами.
Когда Доминик Лабесс остановил машину перед почтамтом Ниццы, расположенным на авеню Тьер, он не поверил своим глазам, увидев Лутреля с рыжими волосами и бородой и Ноди, ставшего блондином и очкариком. Но владелец гаража прекрасно выучил свою роль во время репетиций, проходивших в его квартире на улице Орг.
Переодевшись мастером, в вельветовых коричневых брюках и некогда синей, но полинявшей хлопчатобумажной куртке, Доминик властным голосом отдает приказы:
— Как только вы закончите промывку дома, сразу перейдете к промазыванию щелей. Понятно, Лотти?
— Понял, — отвечает Рэймон Ноди.
Лабесс медленно обходит машину и открывает багажник. Рабочие достают строительный раствор, краску, ведро, кисти, лопатки и два пластиковых мешка. Под равнодушными взглядами почтовых служащих они берут свой материал и направляются к боковому входу. Охранник, видя, как они сгибаются под тяжелой ношей, доверчиво распахивает перед ними решетку. На улице уже светло.
— Что будете мазать, ребята?
— Все! — отвечает Лутрель.
— Вдвоем?
— Мы не боимся работы, — шутит Ноди.
Сведения, полученные от информатора, точны. Пройдя сторожевой пост, они попадают в небольшой дворик, в конце которого видна бронированная дверь, ведущая на второй этаж, где находится сейф. Пять часов восемнадцать минут. Лутрель и Ноди, не выпускающие из рук свою ношу, с испачканными краской лицами подходят к заветной двери. Ноди нажимает на кнопку звонка, не снимая перчаток. В окошечке появляются заплывшие от сна глаза. Хриплый голос спрашивает:
— Пароль?
— Дом.
— Проходите.
В замке поворачиваются ключи, засовы отодвигаются, и дверь открывается. Лутрель и Ноди входят в комнату, приветствуют второго охранника, поднося указательные пальцы к фуражкам, и уверенно направляются к лифту.
Они втаскивают в кабину свои инструменты, закрывают решетчатые двери. Ноди уже собирается нажать на кнопку, когда раздается голос служащей:
— Эй, подождите меня!
Ноди бросает взгляд на Лутреля, и тот опускает ресницы в знак согласия. Тем хуже для пассажирки, она это запомнит.
Опершись о стены лифта, служащая смотрит на двоих рабочих, наклонившихся над своими мешками. Ноди предварительно разрезает ножом веревки, которыми они завязаны. Лутрель быстрым движением опускает руку в мешок и начинает ковыряться в извести, поднимая мелкую пыль. Служащая делает ему замечание, но в этот момент глаза ее от страха округляются. Рыжий рабочий достает из мешка два длинных свертка и нервно распаковывает их. В его руках оказываются два матово-черных автомата. Один из них он протягивает своему напарнику. В кабине раздается металлический скрежет заряжаемых «стенов». Женщина широко открывает рот, но крикнуть не успевает. Ноди закрывает ей рот рукой, наведя ствол автомата на ее живот.
— Ни слова! Мы не причиним вам вреда, — цедит он сквозь зубы.
Чтобы показать, что не шутит, он упер ствол автомата в мягкий живот пленницы. Женщина становится бледной как полотно и судорожно открывает и закрывает рот из-за недостатка воздуха. Затем она жалобно предупреждает:
— Я сейчас потеряю сознание.
— Сейчас не время, — ворчит Ноди, тряся ее.
Лифт подбрасывает, и он останавливается.
Ноди раздвигает решетку, выходит из лифта и осматривается по сторонам. Никого не видно. Лутрель выходит в свою очередь, ведя перед собой служащую. Комната-сейф находится справа, в нескольких шагах. Из нее доносятся звуки голосов. Лутрель смотрит на свои наручные часы: пять часов двадцать две минуты. Через минуту Ренар заступает на вахту позади почтамта. Он будет их ждать за рулем фургончика.
Кивком Лутрель указывает Ноди на дверь. Мужчины подходят к ней в сопровождении своей жертвы с обесцвеченными волосами. Рэймон стучит в дверь три раза. Голоса умолкают. В ожидании друзья затаили дыхание на секунду, которая кажется им вечностью. Наступает самый ответственный момент. Наконец голос с южным акцентом спрашивает:
— Кто там?
— Дом, — отвечает Лутрель.
И снова в замках поворачиваются ключи и отодвигается тяжелый железный засов.
— Черт подери! — с яростью произносит Ноди, услышав шаги на лестнице.
Тяжелая дверь открывается. Почтовый служащий, стоящий в дверях, не понимает, что происходит. Створка двери с силой отталкивает его назад. В следующее мгновение в дверях оказывается женщина и тут же плашмя падает на пол. Следом за ней появляются двое мужчин в одежде маляров, с испачканными известью лицами и с автоматами в руках. Однако взгляд их лихорадочно блестящих глаз ужасает больше, чем автоматы, ибо он полон решимости.
— Если двинетесь с места, я буду стрелять, — предупреждает Лутрель.
В просторной комнате с открытым сейфом, в котором рядами уложены пачки банкнот, почтовые служащие застывают на месте.
— Всем повернуться лицом к стене, — приказывает Лутрель.
Трое служащих в серых передниках: один — худой и подверженный судорогам, другой — маленький толстяк в предобморочном состоянии и третий — повыше ростом, лысый, читающий шепотом молитву, — быстро выполняют приказ.
