— Катя, да что с тобой? Я решительно не узнаю тебя с некоторых пор. — И, бросив перевязывать какой-то пестрый пряник с картинкой, Ия с удивлением взглянула на младшую сестру.
За эти несколько дней, проведенных совместно с Катей, она решительно отказывалась понимать сестру.
Начать с того, что теперь Нетти не отпускала Катю ни на шаг от себя, и девочка была, по-видимому, очень довольна этим. Они ездили вместе на прогулку, ездили, a не ходили, потому что ходить пешком Нетти терпеть не могла, называя это мужицким удовольствием, посещали многочисленных знакомых Нетти, a главное, ежедневно бегали по Гостиному Двору, по целым часам простаивая у витрин магазинов, или же проводили дома бесконечные часы в беседах о платьях, о костюмах, прическах и развлечениях.
Нетти сумела так заинтересовать Катю в самый короткий срок и своей шумной суетливой жизнью и своими интересами, что девочка в какую-нибудь неделю вся с головой окунулась в эту блестящую, пустую и бессодержательную жизнь к полному удивлению и неудовольствию Ии. Прежнее чувство враждебности Кати к невестке, которое она испытывала в Яблоньках, исчезло бесследно. Напротив, теперь она стала горячей сторонницей Неттиных интересов и страстно привязалась к ней.
Молодая женщина умела вовремя подольстить девочке, удовлетворить её тщеславие восторженными отзывами о её внешности, умела своевременно обласкать болезненное самолюбие Кати. В представлении Кати, Нетти являлась теперь и умницей, каких мало, и обворожительной красавицей и шикарной светской дамой, которой необходимо подражать. И сама Катя, как могла, подражала Нетти: походкой, звуком голоса, манерой говорить.
Но то, что шло взрослой замужней женщине, звучало диссонансом в пятнадцатилетнем подростке.
Сейчас, по моде причесанная, вся ушедшая в решение сложного, по её мнению, вопроса, посадить ли ей цветок или ограничиться розеткой на юбке маскарадного костюма, Катя показалась старшей сестре жалкой и пустой.
— Катя, милая Катя, кто подменил тебя? — прошептала с горечью Ия, пользуясь тем, что увлекшиеся приготовлением елки близнецы не могли слышать ее.
— Я не понимаю, что значат твои слова, Ия?
— A я не могу понять, что стало с моей милой, простой и естественной сестренкой. Неужели же эти несколько дней, проведенные в тлетворной обстановке, могли так изменить тебя?
— Какие глупости! Ничто меня не изменило и я осталась такой же, как и прежде, — вспыхнув до ушей, произнесла Катя, отворачиваясь от сестры. Тогда Ия взяла ее за руку и, глядя ей в лицо, проговорила:
— Неужели же маме доставило бы удовольствие видеть тебя такой?..
— Какой? — Глаза Кати говорили, что она отлично поняла сестру, но ложное самолюбие мешало ей признаться в этом, и она махнула рукой, заученным, перенятым у Нетти жестом и, ломаясь проговорила: — Какой? Скажи на милость, я не понимаю тебя.
— Катя! Катя, стыдись! К чему эти ломанья, эти вычурные прически, этот неестественный тон!.. Неужели в Яблоньках…
— Барышня, пожалуйте в столовую чай разливать, молодая барыня вас просить приказали, — прервала Ию появившаяся на пороге франтоватая новая горничная.
— Что, Луша, собрались уже гости? — подскакивая к девушке, живо заинтересовалась Катя.
— Собрались, барышня, как же.
— Много?
— Ах, Боже мой, — засуетилась Катя, — где у вас тут зеркало?… Неужели вы можете обходиться без зеркала, — мечась по комнате, лепетала она, — негде прическу поправить даже.
— Ты помнишь, в Яблоньках мы обходились совсем без зеркал, — напомнила ей сестра.
— Ну, вот еще глупости, то я в Яблоньках, a то в Петербурге, — досадливо пожала плечами Катя. Здесь собирается избранное общество и не могу же я, Андрюшина сестра, ходить, как кухарка! — и с этими словами Катя, забрав с собой свои блестящие тряпки, помчалась в будуар Нетти, отведенный для неё.
— Ну, дети, — обратилась по её исчезновении к близнецам Ия, — вы тут навешивайте оставшиеся картонажи: и пряники, a я пойду вниз разливать гостям чай. Потом вернусь и зажжем елку.
— A мы не подождем «кого-то»… «Кто-то», по-моему должен прийти сегодня, — заикнулся было Жура.
— «Кто-то» не забудет нас в такой день, — подтвердила и Надя, лукаво поблескивая глазенками.
Но Ия не слышала уже детей. Она была за дверью.
Глава VI
За чайным столом в столовой собралось большое общество. Войдя в комнату, Ия прежде всего увидела Нетти, нарядную, веселую, оживленную, в новом блестящем туалете, с вычурной прической из фальшивых локонов.
Констанция Ивановна, едва ли не менее нарядная, нежели дочь, помогала последней занимать гостей. Несколько дам и барышень, пожилых и молоденьких окружило их. Андрей Аркадьевич, успевший сменить рабочую блузу на сюртук, сидел среди мужчин на дальнем конце стола. Там же Ия заметила двух странно знакомых ей по виду молодых людей, кавалерийского юнкера, черного, вертлявого с усиками, юношу лет двадцати и рыжеволосого студента в довольно-таки потертой тужурке.
Юнкер тотчас же вскочил при виде Ии со своего места, и, звеня шпорами, подбежал к ней.
— Мое почтенье, Ия Аркадьевна. Узнаете?
Это был младший сын князя, Валерьян, которого в детстве встречала Ия.
Старший, рыжий Леонид, тоже поднялся со стула, неуклюжей походкой вразвалку подошел к молодой девушке и с силой тряхнул её руку.
— Здравствуйте, барышня, будем знакомы, — грубоватым голосом произнес он.
Разница между обоими братьями бросалась в глаза при первом же взгляде на обоих. Насколько изящный, хотя и пустой Валерьян по первому впечатлению казался сыном своих родителей, выглядя несмотря на свой вертлявый и легкомысленный вид, отпрыском старинного аристократического рода, настолько рыжий Леонид выглядел простолюдином.
Но Ии он понравился больше своего изысканно одетого блестящего брата. И она с удовольствием пожала его руку, бросив мимолетный взгляд на его старенькую тужурку и открытое, несколько угрюмое лицо.
— A и изменились же вы, барышня, с того дня как я вас видел, будучи еще мальчишкой, — говорил Леонид басом, усаживаясь подле Ии, занявшей место за самоваром, в то время, как черненький Валерьян занялся Катей, успевшей прибежать сюда раньше сестры и оживленно болтавшей с двумя соседками сверстницами Нетти, барышнями Кутузовыми, Сашенькой и Аделью.
— Князь Валечка, князь Валечка, — кричали обе барышни, заглушая друг друга, — покажите нам фокус, вы обещали. Помните?
Валерьян, никогда не помнивший своих обещаний, если они не касались лошадей и верховой езды, до которой он был большой охотник, тем не менее поспешил очень охотно удовлетворить желанье гостей.
Он показывал барышням фокус за фокусом, очень довольный тем, что обращает на себя всеобщее внимание, и немного рисуясь под устремленными на него взглядами. Его хорошенькое женоподобное лицо фарфоровой куклы с черными глазами и черными усиками так и сияло самодовольством. Он, как настоящий опытный фокусник, со всеми заимствованными у последнего приемами, глотал ножи, отрезал себе палец, рвал и снова склеивал носовой платок.
Это было забавное зрелище. И взрослые, и молодежь с удовольствием забавлялись им, прихлебывая чай со всевозможными печеньями и кексами.
Ии, то и дело, приходилось наполнять чашки и стаканы.
Леонид вызвался помогать ей. Но он делал это так неудачно, что успел уронить ложку и разбить хрустальное блюдечко для варенья.
— Нет уж увольте меня, князь, плохой вы помощник, — улыбаясь, отстранила его молодая девушка.
— A вы лучше не бранитесь, милая барышня, — пробасил Леонид, хмуря рыжие брови.
— То есть, как это не бранитесь, — удивилась Ия.
— Да очень просто, князем обозвали. Нешто это не брань? Терпеть не могу, когда меня титулуют. Если я имел несчастье князьком родиться, так это только горе для меня. Князь, y которого нет денег и который должен висеть на шее у старика отца, потому только, что давать уроки — при княжеском титуле — это значит вооружить против себя тех бедняков, которые имеют большее право на заработок, нежели я…
— Но вы так молоды, учитесь еще… — попробовала утешить юношу Ия.
— Вот то-то и беда, что поздно схватился за ум и перешел в университет; тут хоть дело делаешь, a не коптишь небо, как мой дражайший братец и его товарищи… Вон видите тех лоботрясов, что увиваются около Нетти…
Ия, немало удивленная таким признанием юноши который в детстве казался ей совсем иным, мерзким и гадким мальчиком, взглянула в сторону невестки и увидела двух молодых людей, юнкера, судя по форме, однокашника Валерьяна и совсем еще юного офицерика, оживленно беседовавших с Нетти.
До ушей Ии долетали фразы:
— Итак, мы танцуем в следующее воскресенье… Чудесно… Вы обещали мне все кадрили и мазурку.
— Неправда! Неправда! Только первую кадриль и котильон…
