Обмен был размытым пятном жара, обжигающим спиртным, вспышкой черноты как смоль, когда его глаза опустились на хватку Антонио на моей руке. А потом она исчезла, сменившись золотыми обоями, когда мы шли по коридору к террасе.
Мы вышли наружу, и у меня перехватило дыхание. Ночь была холодной и темной, но вместо того, чтобы потереть руки, чтобы согреться, я позволила ледяному ветерку впиться в мою кожу. Может, я мазохистка, а возможно, боль была одной из тех вещей, которые заставляли меня чувствовать себя живой.
Терраса была пуста, если не считать двух гостей из благотворительного общества, курившие сигареты.
— Дайте нам минутку, хорошо?
Это был не вопрос, как бы мой муж его ни озвучивал.
Мужчины обменялись нерешительными взглядами, но не прошло и пары секунд, как они бросили сигареты и направились обратно через двойные двери, ведущие в бальный зал. Свет разлился по полу террасы, прежде чем двери закрылись, и нас снова поглотила темнота.
Далекое воспоминание ворвалось в настоящее.
— Как ты могла полюбить такого ужасного человека? — спросила меня моя бывшая лучшая подруга Сидни, когда мы вместе сидели на диване в кабинете моего мужа и он разговаривал по телефону.
Мне пришлось лишь на мгновение задуматься над этим вопросом.
— Он слушает меня.
Наверное, он тоже ее слушал.
— Не хочешь объяснить, что это такое?
Я повернулась к Антонио и увидела, что он держит в руке маленькую круглую пудреницу. Мое сердце забилось где-то в горле. Вот одна из этих стен вот-вот рухнет.
— Что это, Джианна? — он зарычал на меня.
— Противозачаточные таблетки.
— Почему они у тебя?
— Контроль рождаемости.
Глаза Антонио сверкнули гневом, как два огня в темноте. Мы были преданными католиками, и контроль над рождаемостью не одобрялся Церковью. Но еще больше его беспокоило то, что он хотел еще одного ребенка. Еще одного сына, чтобы править своей империей.
— Как долго?
Я посмотрела ему прямо в глаза.
— С того самого дня, как мы поженились.
С той самой ночи, когда ты наступил мне на сердце.
Пощечина по моему лицу была мгновенной. Он резко дернул мою голову в сторону и выбил воздух из легких. Металлический привкус крови наполнил мой рот.
— То, что ты заставляешь меня делать, Джианна, — прорычал он. — Думаешь, я хочу тебя бить?
Мой горький смех разнесся по ветру.
Самое печальное во всем этом было то, что я знала только по телевизору, что все было не так, как должно было быть.
Он бросил таблетки через перила.
— Хватит, слышишь меня?
Я отрицательно покачала головой.
— Хватит. Или, клянусь, я обрежу твои деньги. Больше никаких денег, никаких тайных поездок в Чикаго — и да, я знаю, что ты там была.
Мое сердце замерзло и разбилось вдребезги.
— Ты же знаешь, что твой отец запретил тебе навещать мать. — мягкость сквозила в его голосе. — Я не рассказал ему, только потому, что знаю, что это значит для тебя.
Она больна. Я не могла произнести эти слова, потому что знала, что они не прозвучат твердо.
— Я должна была ее увидеть.
— Я знаю. — он подошел ближе, и до меня донесся запах его одеколона. — Я знаю о тебе все, Джианна. Куда ты ездишь, чем занимаешься, с кем общаешься. — он запустил руку в мои волосы, и я боролась с желанием вырваться, потому что он только потянул бы за пряди. — Ты моя. И я забочусь о том, что принадлежит мне.
— Если я тебе хоть сколько-нибудь небезразлична, Антонио, ты уберешь от меня свои грязные лапы и предоставишь мне развод.
— Неужели ты думаешь, что я возьму в жены кого угодно? Я хотел тебя, — он прижался губами к моему уху. — Поэтому я взял тебя, и собираюсь, блядь, удержать. — я попыталась откинуть голову назад, но его хватка оставалась сильной. — Я даю тебе свободу действий, Джианна, но испытай меня, и я запру тебя так быстро. Ты меня поняла?
— Если ты думаешь, что я буду спать с тобой сейчас, то ты бредишь.
— Ты остынешь. — он провел большим пальцем по моей щеке. — А когда остынешь, то поймешь, что тоже хочешь детей, дорогая. — его хватка нашла мой подбородок, грубой лаской. — И не думай, что я не заметил, что на тебе нет кольца. Ты наденешь его обратно вернувшись домой, или проснешься завтра с ним, приклеенным к пальцу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Свет бального зала высветил его серый костюм, когда он вышел через двойные двери.
У меня задрожали руки.
Двери закрылись, и его слова поглотили меня вместе с тенями.
Больше никаких тайных поездок в Чикаго.
Больше никаких тайных поездок в Чикаго.
Больше никаких тайных поездок в Чикаго.
Дрожь пробежала по моим рукам, проникая в сосуды и вены. Меня трясло изнутри. Легкие сжались, и с каждым вдохом сжимались все сильнее.
Перед глазами поплыли черные пятна.
Я ухватилась за перила террасы, камень под моими пальцами был как лед.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Свет разлился по террасе, предупреждая, что кто-то вышел на улицу.
Я крепко зажмурилась, слезы потекли из-под нижних ресниц. Джианна, Джианна, Джианна. Я напрягалась и стала ждать ответа. Я ждала, что мир поймет, насколько я повреждена изнутри. Чтобы расколоть меня и увидеть все, что было у моего отца с самого начала. Другая часть меня, тихая, но сильная, хотела кричать, орать, позволить ей править со стальным сердцем и рыжими волосами.
— Хочешь узнать, что я люблю больше всего?
Я крепче вцепилась в перила.
Вдох. Выдох.
— Андромеду. — Аллистер придвинулся ближе. — Осеннее созвездие, в сорока четырех световых годах от нас.
Его шаги были ровными и безразличными, но голос сухим, будто он находил мой приступ паники положительно скучным.
Его поза вызвала небольшой прилив раздражения, но внезапно пошатнулась, когда мои легкие сжались и не выпускали воздух. Я не смогла сдержать сдавленного вздоха.
— Найди ее.
Это был приказ, несущий в себе резкие нотки.
Не сопротивляясь, я подчинилась и подняла голову. Слезы застилали мне глаза. Звезды плавали вместе и сверкали, как бриллианты. Я была рада, что звезды не бриллианты — люди найдут способ сорвать их с неба.
— Андромеда это тусклая, расплывчатая звезда справа. Найди ее.
Мои глаза искали ее. Звезды не так-то легко разглядеть, которые скрытые смогом и сиянием городских огней, но иногда, в такую счастливую ночь, как сегодня, загрязнение рассеивалось, и они становились видимыми. Я нашла звезду и сосредоточилась на ней.
— Ты знаешь ее историю? — спросил он, и его голос прозвучал совсем рядом со мной.
Холодный ветер коснулся моих щек, и я медленно вдохнула.
— Ответь мне.
— Нет, — процедила я сквозь зубы.
— Андромеду считали одной из самых красивых богинь. — он придвинулся ближе, так близко, что его пиджак коснулся моей обнаженной руки. Его руки были в карманах, а взгляд устремлен в небо. — Ее принесли в жертву за красоту, привязали к скале у моря.
Я представила ее, рыжеволосую богиню со стальным сердцем, прикованную к скале. Вопрос вырвался из самых глубин моего существа.
— Она выжила?
Его взгляд упал на меня. Вниз по следам слез к крови на моей нижней губе. Его глаза потемнели, челюсть сжалась, и он отвел взгляд.
— Она выжила.
Я снова нашла звезду.
Андромеда.
— Спроси меня, что означает ее имя.
Еще одно грубое требование, и мне захотелось отказаться. Сказать ему, чтобы он перестал мной командовать. Тем не менее, я хотела знать — мне вдруг это понадобилось. Но он уже шел прочь, к выходу.
— Подожди, — выдохнула я, поворачиваясь к нему. — Что означает ее имя?
Он открыл дверь, и на террасу хлынул луч света. Черный костюм. Широкие плечи. Прямые линии. Он повернул голову ровно настолько, чтобы встретиться со мной взглядом. Синий.
— Ее имя значит: повелительница людей.
