Уже поздно и середина недели. Туристов в городе почти нет, а в нашем отеле останавливаются в основном бизнесмены, которые просто рады добраться до удобной кровати. Поэтому мы одни на крыше.
Сначала я вижу телевизионную башню, ярко возвышающуюся над городом в ночи. Краны, виднеющиеся на небосводе днём и являющиеся свидетелями множественных строек в столице, стали лишь тенями. Остальной город словно блестит. Берлин пульсирует, живёт – и это чувствуется здесь на высоте ста метров над городом.
Алекс подходит ближе, и сейчас я чётко ощущаю, как его руки обвивают мою талию.
— Видишь лучи прожекторов там впереди?
Он указывает направо, и я вижу источник света. Думаю, что это могут быть Бранденбургские ворота, но этого не различить наверняка.
— Это Жандарменмаркт4, — объясняет он мне. — Ты там была?
Я киваю.
— Уже довольно давно.
— Это потрясающе – три самых великолепных здания города находятся в одном месте. Ты была в Концертном зале?
В этот раз я отрицательно качаю головой. Знаю только, что это самое большое из трёх зданий. Я могла бы сейчас выдать ему множество информации из путеводителя, но тогда точно разболтаюсь не на шутку, поэтому я лучше помолчу.
— Уже просто подняться по ступеням пробуждает королевские ощущения. Как думаешь, у нас будет завтра время? Мне бы хотелось с тобой туда...
— У нас завтра не особо много времени, Алекс, — прерываю я его.
Он глубоко вздыхает:
— Окей.
Между нами в воздухе витает недосказанность или скорее что-то, что нельзя описать словами. Он выглядит таким же взволнованным и неуверенным, как и я. Тупо. Так мы не продвинемся дальше. Я собираю всё своё мужество в кулак и медленно разворачиваюсь к нему. Алекс понимает и изменяет объятие. Его хватка делается крепче, и теперь мы стоим ещё ближе друг к другу.
Если сейчас ничего не случится, тогда моё сердце взорвётся – так сильно оно бьётся в груди. Его близость почти невыносима и одновременно нет места, где я хотела бы быть больше, чем в его руках. Я пытаюсь сосредоточиться на панораме и наблюдаю мигающие огни самолёта, который идёт на посадку в аэропорту «Тегель».
Алекс снова глубоко вздыхает. Его грудь вздымается, и мне безумно хочется положить на неё руку. Я ещё помню, как он выглядит под одеждой. Я знаю, какие у него мускулы и татуировки.
«Просто будь смелее», — вспоминаю я снова слова Нины, и делаю то, что для меня совсем нетипично. Я кладу руку на его грудь. При этом не могу подавить предательскую дрожь в пальцах. Кровь приливает к моим щекам, и лицо вспыхивает, как огни на посадочной полосе в аэропорту.
И снова этот глубокий вздох. Его крепкий торс вздымается под моей ладонью, и я ощущаю, как бьётся его сердце. Оно колотится так же быстро, как моё.
— Мне нравится твой запах, Сэм, — произносит Алекс и нежно целует меня в висок.
— А мне твой, — отвечаю я совсем тихо и чувствую его улыбку у себя на лбу.
— Моя девочка со сцены, — говорит он и разворачивает меня так, что я стою прямо перед ним. Он смотрит мне прямо в глаза, как сегодня днём в студии, и снова его взгляд пронзает насквозь. Только в этот раз мы одни.
— Споёшь для меня ещё раз?
Алекс тяжело сглатывает.
— Если тебя устроит, что я от волнения иногда не буду попадать по нотам...
Я ободряюще ему улыбаюсь, и потом он действительно начинает петь – только для меня одной:
Ты меня спасла,
Не только в этот момент,
Ты освободила меня от тьмы,
Сорвала мои оковы...
Снова мои глаза наполняются слезами, но в этот раз я знаю, что не смогу их сдержать. Между мной и Алексом такая связь, которую я никогда не испытывала. Он просто смотрит на меня, пока поёт, и я чувствую, что его голос исцеляет моё разбитое сердце. Я больше не думаю о том, как это может быть опасно для состояния моей души.
И вот он поёт куплет, который я не слышала в студии:
Ты стоишь тут со мной
среди ночи,
Ты повелеваешь огнями города,
Повелеваешь ритмом моего сердца,
И я чувствую себя свободным –
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
свободным вместе с тобой,
Свободным, чтобы жить...
Алекс заканчивает песню, напевая мелодию, а потом просто смотрит на меня. То, что сейчас случится, не предотвратить. У нас просто нет другой возможности, другого выхода и силы воли, которая позволила бы поступить иначе.
Его лицо приближается к моему. Он наклоняется, проводит пальцами по контуру моих губ и осторожно прикасается к моему подбородку и лицу. Я люблю его тёмные глаза, что здесь на крыше ночью кажутся ещё темнее и глубже.
— Я должен тебя поцеловать, — шепчет Алекс, и его губы опускаются на мои.
Глава 8
Не знаю, сколько мы стоим тут наверху. Знаю только, что я с ним. Его губы владеют моими губами, а язык дразнит мой рот. Я не могу насытиться Алексом, и продолжаю крепко держаться за его плечи. Не хочу, чтобы он прекращал меня целовать.
— Сэм, — шепчет он. — Что же ты со мной делаешь?
Его слова вызывают у меня улыбку.
— То же самое, что и ты со мной, — отвечаю я.
— Нет, не думаю.
Алекс распределяет поцелуи по моей шее, продвигаясь вниз, и лижет ключицы. Он берёт мои руки и притягивает меня ещё ближе к себе.
— Я не могу ясно думать в твоём присутствии, Сэм. Неужели ты не чувствуешь, как на меня влияешь?
О, нет, я ещё как это чувствую! Предательский бугор давит мне на живот. Но это ещё не всё. Алекс опускает мою руку вниз и кладёт её себе на ширинку.
— Я ничего не могу с этим поделать. Я хочу тебя! Сейчас!
— Алекс! — стону я и страстно целую его. Вообще не знаю, что творю. Знаю только, чего хочу. Это ли всеми воспеваемая свобода, когда тебе всё равно, что было и что будет? Если да, то я принимаю её с распростёртыми руками!
Я протестую, когда Алекс меня отпускает и безмолвно тянет за собой. Он почти несётся по лестнице вниз. Добравшись до лифта, Алекс как сумасшедший жмёт на кнопку. Наконец-то кабина доехала до нашего этажа, и он заталкивает меня в неё. Двери ещё до конца не закрылись, а он уже снова начинает меня целовать. Алекс становится всё более требовательным, и я уже вижу, чем закончится этот вечер. Но это мне не мешает. Я даже хочу этого – больше, чем чего-либо другого на свете. Самое позднее сейчас, когда он снова кладёт мою руку на ставшую совсем отчётливой эрекцию в его штанах, я хочу только одного — чувствовать его в себе.
Во время поцелуя Алекс осторожно снимает резинку с моих длинных, чёрных волос и они рассыпаются по плечам.
— Мне нравятся твои волосы, Сэм, — шепчет он и пропускает пряди между пальцами. — Это первое, на что я обратил внимание, когда увидел тебя – твои великолепные волосы. — Алекс проводит рукой по моей спине. — И твоя офигенно сладкая задница! — Он крепко хватает меня за ягодицы, и на мгновение я пугаюсь.
Лифт останавливается и двери открываются. Я должна немного его притормозить, поэтому хватаю его за запястья и решительно отнимаю его руки от моей попы. Алекс понимает и оглядывается вокруг, когда выходит из лифта.
— Здесь никого нет, — заверяет он и снова притягивает меня к себе.
Мы находимся в самой середине гостиничного коридора. Наши комнаты находятся всего в паре метров от нас, но он и не думает двигаться в их сторону. Во мне начинает зарождаться страх. Мы стоим здесь, как на ладони. Я не хочу портить настрой, но эта история с «девочкой со сцены» всё ещё задевает меня и мне совсем не хочется её повторения. И, кроме того, есть ещё Олив и...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Алекс перестаёт меня целовать.
— Твои мысли больше не со мной, Сэм.
— Есть много вещей, о которых нам нужно поговорить, — говорю я.
Он вздыхает:
— Наверное. — Больше он ничего не говорит, и просто смотрит на меня. — Сэм, ты нужна мне! Я не знаю, почему так, я только знаю, что ты важна для меня. Очень важна! Пожалуйста, не оставляй меня сейчас тут стоять одного! Я не выдержу ещё одну ночь, где ты будешь так близко и так далеко. Я не вынесу этого!
