— Ты оставила открытой дверь.
— Не может быть!.. Извините, — развела руками Лена. — Спешила. Только что-то не припомню, что не заперла дверь.
Горчаков решил не сообщать служанке о событиях ночи, просто махнул рукой: мол, он действительно еще подремлет. Но неугомонная Лена уже зашла в спальню:
— Хозяин!..
— Чего тебе?
— Вы даже не спросили, как у меня с инженером?
— Но это же твое дело.
— Он оказался импотентом.
— Вот как. Сожалею.
— Он мне стихи читал.
— Лена, если человек любит стихи, он обязательно импотент?
— Он только и делал, что читал. — И, хихикнув, добавила. — Понятно, в какие командировки ездит его жена.
— Сочувствую.
— И только?
— Лена, отправляйся-ка лучше на кухню!
Однако никакие уговоры, угрозы не подействовали. Лена быстро скинула платье, обнажив бюст с пышными формами, и шмыгнула в постель к Александру. В следующую секунду он ощутил, как удивительно мягкая рука коснулась любимого героя Лены. Несколько умопомрачительных движений — и герой вырос до гвардейских размеров. Голова Горчакова закружилась, он застонал:
— Хотела поиграть? Держись!
— Держусь, — радостно сообщила служанка.
Он не запомнил, сколько раз на нее взбирался — пять или шесть. Лена визжала, стонала и все время повторяла: «Никаких стихов!». А потом. Александр ушел в нирвану, а Лена, точно силы ее утроились, напевая и пританцовывая, побежала готовить завтрак.
И опять его самым наглым образом выдернули из нирваны! И опять Лена. Она влетела в комнату, запричитала:
— Александр Николаевич.
— Я больше не могу, — ответил он.
— Да нет же, я.
— Лена, пожалей! Тебе нужна рота солдат. И даже их усилий окажется недостаточно.
— Александр Николаевич, здесь полиция?
— Полиция?
— У нас в доме.
— И что?
Горчаков решил, что к нему пожаловал Корхов. Выясняет старик о вчерашнем походе в театр. Но, выйдя в коридор, обнаружил незнакомого молодого человека.
— Простите, господин Горчаков, что побеспокоил, — козырнул полицейский. — Дело не требует отлагательств.
— Пожалуйста.
— Вы ночью, случаем, не бодрствовали?
«Почему он спрашивает?»
Александр решил пока не говорить о визите ночного гостя. Если кому и расскажет, то самому Анатолию Михайловичу.
— Спал!
— И ничего не слышали?
— Нет. А в чем дело?
— Человека убили. Недалеко от вашего дома. Вот и хожу по улице, опрашиваю людей.
Горчакову сразу вспомнился ночной крик. Не связано ли это с убийством?
— Кто жертва? Мужчина? Женщина? Я ведь журналист, в том числе освещаю криминальную хронику.
— Мужчина. Сейчас выясняем его личность. Вот его фотография, правда, мертвого.
У Горчакова все внутри сжалось, он сразу узнал Либера. Недавний самоуверенный пророк лежал на асфальте в луже собственной крови.
— Не встречали его?
Знакомство с Жаном Робертовичем становилось опасным. Подозрение могло пасть на самого Александра. Пусть он его видел всего два раза, полиции ничего не докажешь. Им только бы найти козла отпущения.
— Нет. я не знаю его.
Полицейский как будто посмотрел на Горчакова с некоторым подозрением.
Или Александру показалось?
Оказавшись в редакции, он прямиком направился к Черкасовой, однако и рта не успел раскрыть:
— У нас в городе новый труп. Слышал, специалист по криминальной хронике?
— Слышал.
— За два дня — два трупа. И оба убиты одинаково. Может, в городе появился маньяк?
— Хотел кое-что рассказать. Но разговор будет долгим.
— Мне не нужны рассуждения. Давай конкретику. Что-нибудь известно об убийстве Федоровской?
Горчаков рассказал обо всем, что с ним произошло. Он решил ничего не утаивать от Черкасовой. Она — хозяйка и редактор, пусть решает. Алевтина внимательно слушала, красивое лицо застыло в напряжении, в чуть прищуренных глазах читался неподдельный интерес. Она почти не перебивала Александра, а когда он закончил, по привычке затянулась сигаретой, обдумывая что-то свое.
— Давай подведем итоги, — сказала Алевтина. — Убит именно тот человек, который приходил к тебе ночью?
— Он.
— А как он к тебе попал?
— Большая загадка для меня. Служанка говорит, что входную дверь за собой закрыла, однако утверждать этого не может. Спешила.
— Она по природе рассеянна?
— Нет. Но.
— Понятно: человек несовершенен, потому делает несовершенные поступки. Я склоняюсь к тому, что дверь была закрыта. Он проник в твой дом. Для профессионала такое не проблема.
— Не похож он на профессионала-взломщика.
— Разве я сказала, что он профессиональный взломщик? Он проник, чтобы лишний раз показать: ты в его власти. Тебя серьезно предупредили, на первый раз решили купить. Предложили место главного редактора, правильно?
— Да, — не без тайного тщеславия ответил Горчаков. Может, сейчас Алевтина начнет ценить его не только как любовника.
— В следующий раз поступят по-другому. Как с тем самым Либером.
Горчакова передернуло, что не укрылось от внимательного взгляда Черкасовой. С легкой усмешкой она добавила:
— Решай сам: заниматься или нет делом Федоровской?
— У меня задание!
— Ценные кадры превыше всего. Получишь другое задание, и только.
— А как же выяснение обстоятельств убийства актрисы? Публика ждет.
— Обойдется публика. Дадим общую информацию о ходе расследования. Корхов поделится, не захочет ссориться с прессой.
— Кстати о Корхове. Он тоже склонял меня к сотрудничеству. И я дал слово.
— Он уговорит любого. Недаром — Старый Лис. Однако теперь ты свободен от любых обязательств, поскольку этим делом больше не занимаешься.
— Я дал слово, — повторил Александр. — Мы ведь не в СССР, где верят не словам, а изречениям вождей.
— Что ж, продолжай расследование.
Горчаков задумался. Предупреждение Либера выглядело слишком серьезным, особенно в свете того, что случилось с самим Жаном Робертовичем. Да, за смертью госпожи Федоровской, очевидно, стоят люди непростые. Но и выглядеть трусом перед любовницей ему не хотелось.
«Лишь в этом причина?»
Нет, дело засасывало Александра, как топкое болото. Ступил не туда — и каюк!
— Куда поедешь отдыхать? — вдруг весело спросила Алевтина.
— Отдыхать?
— Лето! Люди разъезжаются. Лично я — в Таврический край (современный Крым и часть Херсонской области. — прим. авт.), любимое место отдыха последнего императора. Империя без императора, нелепо как!
— А я еще не решил.
— Можем отправиться вместе, муж обузой не станет. Сервис там не хуже, чем в Ницце. Многие состоятельные русские люди предпочитают отечественные курорты.
Горчаков догадался: шефиня специально уходит от главной темы, дает ему время на размышление. Упустить в расследовании время сейчас — упустить его навсегда. Следствие уйдет вперед, появятся новые факты, а редакции останется собирать объедки.
— Пожалуй, рискну. Продолжу дело.
Глаза Алевтины странно заблестели, Александр не понял — радостью или сожалением? Она наверняка внутренне ликовала, что журналист не испугался, решил не отстраняться от опасного мероприятия, но и боялась за него, вернее, за любовника.
— Хорошо, — сказала Черкасова. — Однако о каждом своем шаге докладывай мне.
— Как маленький несмышленыш: туда не ходи, и туда не суйся.
— Именно так, — подтвердила Алевтина. — Слишком уж все стремно. Что если здесь и впрямь замешаны слишком влиятельные люди? А ты, извини, не умеешь пока ориентироваться в обстановке. Когда надо, дам дельный совет.
— Спасибо, мамочка. Но без самостоятельности никак нельзя.
— Не юродствуй. Мамочка еще пригодится! Итак, что планируешь?
— Все-таки надо в театр. Режиссер Степанов бросил фразу, что за профессиональную деятельность Федоровскую убить не могли. Тогда за что? И еще: он знал Либера.
— А что ты думаешь о причинах ее смерти? — вдруг спросила Черкасова, глядя на него в упор.
— Разве возможно сегодня сделать выводы? Но в ограбление я тоже не верю.
— Если политика?
— Довольно смелый вывод, — полушутя-полусерьезно ответил Горчаков. — Выходит, Федоровская иностранный агент? Тех же большевиков, например, как утверждал мой ночной гость?
— Наша страна кишит агентами. Богатая, процветающая, она слишком приманчива для многих хищников.
Александру сразу вспомнились слова Либера о «гениальных игроках», он не без грусти заметил:
— И обычным людям и целым государствам не дают нормально жить. Еще не родился, а за тебя уже все расписано: как себя вести в конкретной ситуации, с кем дружить, какую позицию занимать. И попробуй не подчиниться, «вильнуть» в другую сторону. В тебя — залпом из всех орудий!
