— Но доктор ничего не заметила? — заволновалась девушка.
— Принцесса, если бы она не заметила, то ей бы следовало отдать обратно свою Нобелевскую премию.
— Господи, да уймитесь же вы, — шикнула на него Изабель, поставив тарелку на краешек стола. — Я и не спрашиваю вас о научной стороне дела!
Бронсон взял медовый хлебец с тарелки принцессы и откусил от него. Что-то до неприличия естественное, волнующее и такое приземленное было в том, как блеснули его белые зубы. Изабель отвернулась. Слава Богу, что он герой не ее романа!
— Он уже здесь, вы знаете?
— Кто?
— Ваш дружок.
— Вам никак не наскучат эти детские выходки, мистер Бронсон. Или, может, это еще одна черта хваленого американского характера?
— А вы не любите американцев? — прищурившись, спросил он.
— Отчего же, некоторых люблю, — многозначительно ответила Изабель. — Тех, конечно, кто понимает, что от простой фамильярности до настоящих дружеских отношений довольно далеко.
Бронсон усмехнулся:
— Все это не опровергает того факта, что ваш дружок уже ждет вас на улице.
— Вряд ли. Он должен подъехать минут через пятнадцать. — Изабель отважно взглянула в глаза американцу. — И потом, он не стал бы в одиночестве слоняться по саду, а просто прошел бы в дом. В конце концов Эрик нам почти родня.
— Вы правы. Он бы так и поступил. Если бы действительно был один.
К ужасу Изабель, слезы навернулись ей на глаза, и пришлось старательно поморгать, чтобы они не пролились через край.
— Эрик не такой.
— Что поделаешь, жизнь жестока, принцесса, — ответил Бронсон, впиваясь в собеседницу неумолимым взором. — Многие вещи на самом деле не всегда таковы, какими нам кажутся.
— Да вам просто нет названия, — прошептала девушка. — Мне жаль вас. Видно, вам настолько претит чужое счастье, что вы злитесь на всякого, кому посчастливилось обрести любимого человека.
Американец указал в сторону сада, видневшегося за стеклянными дверями:
— Ступайте же, поглядите сами. Только потом не говорите, что я не предупреждал вас. Жду ваших извинений.
— Долго будете ждать, мистер Бронсон! Я скорее умру, чем стану тратить на вас свое время!
— Вы еще передумаете, Изабель, — сказал он, возвращаясь на свое место. — Рано или поздно вы перемените точку зрения.
Принцесса не стала терять времени, ломая голову над этими загадочными словами. Наспех извинившись перед гостями, она помчалась прочь. Конечно, можно было выйти на улицу прямо через стеклянные двери зимнего сада, но у этого несносного американца и так уже было немало шансов позабавиться над нею, поэтому Изабель поспешила в кухню.
— Принцесса! — подхватилась с места Оливия, помощница главного повара, увидев влетевшую в помещение госпожу. — Чем могу служить?
Изабель поспешно кивнула, отвечая на приветствие.
— Покажи мне черный ход, — сказала она, оглядывая стены кухни. — Здесь ведь где-то есть дверь, которая ведет прямо в сад, не так ли?
Оливия взяла себя в руки, несмотря на то что было очевидно: она просто сгорает от любопытства.
— Да, но надо пройти через кладовку, а потом по коридору направо, — ответила кухарка. — Вы попадете прямо в розовый питомник.
Изабель хлопнула в ладоши.
— Отлично! Я выйду в противоположной стороне сада!
Самое главное, что при этом любопытные зеленые глаза не смогут наблюдать за ней сквозь стеклянные створки французских дверей. Ведь Изабель прямо-таки умерла бы от стыда, если бы Бронсон или кто-нибудь еще из гостей заметил, как она мчится по садовой дорожке вслед за Эриком!
— Мадемуазель?
— Нет, ничего, ничего, я сама. — Принцесса лучезарно улыбнулась кухарке. — Спасибо тебе, Оливия. Учти, если кто-то спросит, ты не видела меня сегодня утром.
— Как прикажете, мадемуазель.
Кладовая представляла собой огромное помещение без единого окошка, в котором на многочисленных глубоких стеллажах, высившихся до самого потолка, хранились дары последнего урожая. Где-то за этими забитыми всякой снедью полками пряталась дверь, ведущая в винный погреб. Пузатые банки с консервированными овощами и фруктами, всевозможными вареньями и желе соседствовали с другими, в которых хранились бельгийская морковка, малиновый уксус и корнишоны. Стеклянные бутыли с бледно-золотистым оливковым маслом высились рядом с гигантскими мешками, наполненными мукой или зимним луком.
Изабель толкнула дверь черного хода и вышла наконец в сад. Хотя октябрь был уже на исходе, немного кроваво-красных роз еще цвело на колючих полуосыпавшихся кустах, и их сладкий аромат смягчал резкий холодный воздух. На краю розовой плантации дорожка, по которой шла принцесса, разделялась надвое. Она остановилась, засмотревшись вдаль. Отсюда, если встать на цыпочки, можно было увидеть, как ведущая к замку дорога упирается в ворота. Солнце блестело на изящных изгибах знакомого красного «ламборгини», припаркованного на площадке, и уже при виде этой машины у Изабель перехватило дыхание, словно кто-то сильно толкнул ее в грудь.
Она замялась, и вдруг донесшийся издалека смех привлек ее внимание. Притаившись за густым кустом рододендрона, принцесса вглядывалась туда, где, слегка возвышаясь над старым садом, разбитым на пологом склоне горы, располагалась огромная смотровая площадка. Там явственно виднелись фигуры Джулианы и Эрика. Интересно, о чем это они могут разговаривать? Что заставляет Джулиану то и дело кивать головой и так радостно улыбаться? А Эрик выглядит весьма уверенно, хотя и немного нервничает. На нем сегодня черный свитер с высоким, под самое горло воротом, и оттого он кажется романтичным и прекрасным, точно сказочный рыцарь.
Эрик обладал той особой бледностью кожи, которую Изабель всегда ассоциировала с натурами артистическими — поэтами и художниками. Впрочем, ей было отлично известно: он вырос, что называется, в седле, а вовсе не в окружении книг и картин.
Эрик стоял, облокотившись на ограду и слегка склонив золотистую голову набок, а Джулиана о чем-то горячо говорила, и ветер прижал длинную прядь волос к ее щеке. Сестра была так серьезна, а Эрик… Милый Эрик! Он был не только серьезен, но и бесхитростен и так невыносимо прекрасен, что сердце Изабель чуть не растаяло от любви.
— А я знаю, что вы там делаете! — крикнула она, направляясь к ним. — И люблю вас за это, слышите?
Джулиана повернулась на голос. Ее точеное, точно драгоценная камея, личико дышало спокойствием и сияло радостью.
— О, я сомневаюсь, что ты так уж догадлива, Изабель. Младшая сестра поднялась на три ступеньки и подошла вплотную к Эрику.
