— Ян, дружище… Знаешь, как иногда обидно бывает…
— Как не понять — понимаю! Что — не ценят тебя?
— Хуже! У меня вообще такое чувство, что кругом засели сплошные враги!
— Это как, Гриша?
— Да так! Только тс-с-с
Краснопролетарский перекрестился.
— Я могила! Вот те крест!
— Даже не сомневаюсь. Ты про такого Фарини — циркового силача слышал? — спросил я.
— Был пару раз на его представлениях, а что?
Я рассказал ему историю, как мы с напарником — Ромой Савиных побывали в квартире атлета, как я нашёл в его гирях золото, которое тот собрался вывезти в Румынию, как арестовал атлета, а моё начальство взяло и спокойно выпустило контрабандиста на свободу.
— И знаешь почему, Ян?
— Не знаю, Гриша! Честное слово — не знаю! — искренне произнёс актёр.
Я с горечью пояснил:
— Потому что Фарини заплатил кому надо, и всё… Здравствуй, заграница! Послезавтра поездом отбывает в Москву, а оттуда в Румынию! Прости-прощай золото!
Я взял кусочек колбаски и стал его с остервенением жевать.
Наступил тот самый тонкий момент, когда рыбка увидела наживку.
Клюнет или нет?
— Гриша, ты — серьёзно?
Йес! Клюнуло.
Но мне предстояло отыграть эту партию до конца.
— Ян, я похож на клоуна? — насупил брови я и даже откинулся на спинку стула.
Краснопролетарский приложил руку к сердцу.
— Не похож. Извини, не хотел обидеть! Не знал, что у вас вот так — плохо!
Я простонал:
— У нас не просто плохо, дружище! У нас хреново! Если и впрямь дело со сценариями пойдёт, уволюсь из угрозыска и свалю на вольные хлеба…
— Ну вот! А бандитов кто ловить будет? — огорчился актёр.
— А какой смысл их ловить, если они дают взятку и снова на свободе! Нет, приятель, с меня хватит!
Когда мы окончательно наклюкались, Ян предложил навестить знакомых «девочек», расписывая их красоту и прелести, но я проявил твёрдость.
— Не могу! И рад бы — но не могу! Я женат!
— Уважаю!
— Спасибо, Ян! Я тебя тоже уважаю! Ты — настоящий! А вот они, — я обвёл зал взором, — они последние деньки жируют… Ничего, пройдёт время, все получат по заслугам!
Домой я доехал на извозчике, с огромным трудом вошёл в подъезд, поднялся по ступенькам, надавил на кнопку звонка и практически сразу отрубился.
Я не помнил, как меня довели в комнату, раздели, разули, уложили на кровать. Мозг просто отключился.
Проснулся я уже сам, утром. Повернул голову и увидел Настя. Она сидела в ночнушке на краешке кровати.
— Привет! — произнёс я.
Во рту было сухо, язык еле-еле двигался. Да и голова категорически не желала делать то, для чего собственно и нужна — думать. Любой мыслительный процесс доставлял мне сейчас кучу боли и мучений.
И не только он. Я будто весь состоял из кучи нервных окончаний и каждому из них сейчас было очень хреново.
Настя повернула голову. Я увидел на её глазах слёзы и почувствовал горький стыд. Да уж… можно представить каково ей сейчас. Она прежде никогда не видела меня… такого. Ни капли не сомневаюсь — ещё то зрелище.
— Извини, солнышко, — прошептал я. — Так было надо… Для работы…
— Для работы? — изумилась она и часто заморгала.
Кхм… И ведь я сказал чистую правду. Ну как ещё иначе можно было вложить нужную мысль в голову Яна? Только выболтав ему ценную информацию по пьяни. В противном случае он бы мне не поверил.
— Для работы. И я рад бы тебе обещать, что такого больше не повторится, но… не могу. Прости, пожалуйста!
Она внимательно посмотрела на меня. Я спокойно выдержал её взгляд, да и чего собственно мне бояться: правда есть правда. Мне не пришлось играть.
К тому же Настя знала: я обманываю её только в тех случаях, когда хочу уберечь от неприятностей. И что я никогда не позволю себе изменить ей… Даже в мыслях.
— Да уж… хорошая у тебя работа! — наконец, произнесла она.
И я понял — она больше на меня не дуется.
На душе разом стало легко и спокойно, заиграла музыка.
— Лучшая на свете! Как и ты! — сказал я и подтянул её к себе, чтобы поцеловать.
Она отшатнулась:
— Фу, Гриша, от тебя водкой пахнет!
— Подожди секунду! Сейчас зубы почищу и вернусь.
— Жду с нетерпением!
С утра я отправился на работу, поздоровался с мужиками и попросил Рому Савиных ненадолго выйти со мной — поговорить.
Тот хоть и неодобрительно взглянул на мой слегка помятый вид (как я ни старался, избавиться от всех следов ночной гулянки не получилось), но всё-таки кивнул.
— Ну пошли.
Мы вышли из угрозыска. Рома закурил.
— Рассказывай, Григорий, в какую авантюру ты хочешь меня втянуть…
— Есть шанс взять гада, который грабанул Акопяна и убил его любовницу. Думаю, и батьку Махно тоже косплеил… то есть изображал он.
— Здорово! — обрадовался Рома. — Тогда пошли к Кабанову, расскажешь ему, какой у тебя план.
Я поморщился.
— Что-то не так? — нахмурился Савиных.
— Всё не так. Этот урод перебежал дорожку Папе… В общем, мы будем брать его неофициально.
— Это как?
— Да так! Схватим, но в камеру для допроса не отправим. Сдадим его людям Папы. Пусть сам с ним разбирается.
— Гриша, а ты не того? Не ку-ку случаем? — Он выразительно покрутил пальцем у виска.
Я сплюнул.
— Струсил, да?
— Я похож на труса?
— Сейчас да.
— Гриша, не надо меня на понт брать! — разозлился он.
— А я и не беру. Ну, скажи, разве это плохо, если мы с тобой окажем Папе услугу? Жизнь — она штука такая, по-разному повернуться может. Сегодня мы Папе помогли, завтра он нас выручит… К тому же, вдруг этот гад заплатит Кабанову, и тот его отпустит. А так, хоть какая-то, но справедливость. Пусть зло наказывает зло.
Он задумался.
— Хорошо, Гриша, я в деле. Но ведь этот гад был не один… С ним как минимум трое-четверо сообщников. Может и больше.
— Это ничего не меняет. Возьмём всю шайку оптом! — горячо заявил я.
— Вдвоём? — изумился Рома.
— Втроём, — поправил я.
— И кто третий?
— Осип.
— Шор? — напрягся Савиных.
Ему явно пришлись не по душе мои слова.
— Да, Шор. Мой троюродный брат. Тебя что-то смущает? — спросил я.
— По честному, Гриша?
— Говори как есть…
— Хорошо. Осип — он ведь какой-то правильный… Ты в нём уверен? — резонно спросил Роман.
Я хмыкнул.
— Он мой родственник. И согласился помочь по-родственному. К тому же Осип не дурак, он сам прекрасно понимает, насколько полезно иметь за собой такое прикрытие как Папа. Не переживай за него, он с нами.
Тут я слегка опережал события. Осип пока ещё не был в курсе моих планов, но, вряд ли его придётся долго уламывать.
Роман облегчённо вздохнул.
— Что ж, тогда я спокоен. Когда приступаем?
— Сегодня вечером, — сказал я.
Глава 8
Циркач встретил нас откровенно враждебно, встал на проходе, уперев руки в боки, и гневно заявил:
— Я вас не впущу.
— Серьёзно? — удивился Осип.
Не вдаваясь в пояснения, он саданул маэстро Фарини в солнечное сплетение, а поскольку силушкой мой названный братишка обделён не был, ему легко удалось пробить накачанный пресс циркового атлета.
Фарини зашипел как гусак, согнулся и полетел в глубь комнаты от толчка Осипа.
Мы трое вошли внутрь. Я, как человек воспитанный, сам запер за собой дверь, даже накинул цепочку.
Атлет остался лежать на полу, его лицо покраснело.
— Вы! Вы хоть понимаете, что наделали!
— Привет от Папы! — усмехнулся я.
— Какого папы⁈
— Ваньку не валяй! Ты прекрасно знаешь, о ком речь! Сегодня тебя будут грабить…
Фарини заелозил руками и ногами, попытался схватиться за швабру, стоявшую в прихожей…
— Да погоди, дурак! Грабить будем не мы! Наоборот, мы спасём тебя от налётчиков! — прикрикнул на него я.
— Да⁈ А чего дерётесь? — неожиданно плаксиво произнёс огромный мужчина.
— Потому, что ты, придурок, слов не понимаешь, — популярно пояснил Осип. — Вставай, к тебе разговор есть.
