дверь наконец не выдержала и слетела с петель. В комнату ворвались два здоровяка с дубинками и хозяин, который почти мгновенно заметил непрошенного гостя.
— Вор! — взревел он, занося свою дубинку над головой Жакана.
Пентр, который прекрасно понимал, как выглядит эта сцена со стороны хозяина, пытаться объясняться или убедить его в чём-то не стал. Слишком уж безумным получился бы рассказ. Вместо этого он поднырнул под руку Фариса и ударил его в живот, заставив извергнуть на пол свой завтрак, а после в позе эмбриона упасть на пол рядом с отвратительной лужей. Вышибалы, которые наконец повернулись к обидчику, тоже пошли в наступление, но Жакан был уже готов. Церемониться или играть в поддавки наёмник не стал. Подгадав момент, отправил первого верзилу в нокаут ударом колена в пах, когда тот пытался схватить его за куртку. Второму ударил ногой по лодыжке, когда тот хотел огреть его своей дубиной ударом сбоку, а после, не жалея сил, пнул в живот.
Фарис и два его дуболома корчились на полу и какое-то время ещё не смогут преследовать “вора”, который, вообще-то, честно заплатил за постой. Вылетев из комнаты и быстро спустившись по лестнице, Жакан вывалился на улицу и чуть было не столкнулся с первым посетителем, который пришёл в трактир. Благо, тот успел отшатнуться и стычки не возникло, хотя пару ругательств в спину наёмника все же прилетело. Быстрым шагом добравшись до своего коня, который по-прежнему стоял возле коновязи, Пентр спешно отвязал его — благо животное не стало артачиться. Видимо, признало хозяина по запаху. Закинул ему на спину сумку и, влетев в седло, рысью направил его на восток, подальше от этого злосчастного места.
Скакал Жакан долго, он не хотел рисковать. Его положение и так было хуже некуда, а стычка с местным ополчением его бы никак не улучшила. Остановился наёмник далеко за полдень, выбрав местом отдыха какую-то рощу, через которую текла маленькая речушка. Спрыгнув с коня и дав ему свободу, чтобы тот отдохнул, пощипал траву и попил, Жакан быстрым шагом направился к воде и, упав на колени у берега, вгляделся в отражение. Река была плохим зеркалом, в ней почти ничего не отражалось. Но даже так Пентр мог различить черты носатого мужика, которые заменили его собственное лицо.
В том, что это лицо снять просто так не получится, Жакан убедился через полчаса, после десятка попыток стянуть, смыть и даже срезать уродливую маску. Бывшая золотая маска намертво впечаталась в лицо наёмника и сниматься явно не хотела. Оставался вопрос: как это произошло? Жакан точно помнил, что после разговора с уродом в дурацкой шляпе отправился к себе в комнату, где убрал “аванс” в сумку, а сам, после чистки оружия и подготовки одежды, лёг спать. Попыток примерить её он не предпринимал, ночью никуда не вставал, и в комнату кто-то посторонний, кто мог бы надеть ему её, пока он спал, точно не заходил. Тогда как это произошло?
Единственным разумным и сумасшедшим ответом одновременно была магия. Жакан знал о магии крайне мало, в общих чертах, и этих знаний явно не хватало, чтобы объяснить ту чертовщину, которая с ним произошла.
Первым, что вспомнил наёмник, было то, что магом нельзя стать. Им можно родиться — причём с самого рождения и до последних дней маг владеет только одной специальностью. Талант может проявиться сам, случайно: взмах руки или произнесённое слово — и вот на твоей руке горит огонь или рядом сдвинулся камень. Если дар не проявляется сам, его может распознать другой, более сильный маг, ведь “одарённые” прекрасно чувствуют силу друг друга. Чаще всего в академию, что стоит на землях графства Притин, и где обучают магов, попадают по рекомендации или за солидную сумму, внесённую за обучение.
Самыми распространёнными искусствами магии, были, кажется, искусства стихий; за ними шли заклинатели и проклинатели. Потом, кажется, перевёртыши и манипуляторы. Пентр плохо был знаком с магами и почти не разбирался в их искусствах и иерархии, хотя пару раз работал с ними по воле случая. Но ещё никогда прежде он не слышал о том, чтобы маг мог менять личину другого человека. Наёмник точно знал, что перевёртыши могут менять свой облик, но облик другого изменить им не под силу; манипуляторы, кажется, могут воздействовать на сознание, но для этого им нужен визуальный контакт и очень крепкие мозги. Так как же, черт его побери, тогда у Жакана изменилось лицо?!
“Так, нужно успокоиться и понять, что делать, иначе я могу до конца жизни проходить с этой рожей и больше никогда не увидеть своего лица, а то и сойти с ума раньше времени. Этот ублюдок, кажется, говорил, что у него есть лавка в Крейнине, но также он упоминал о своём ученике, который бежал в Пахарв. Есть ли в его бреднях хоть слово правды? В любом случае, отсюда ближе всего до Крейнина. Терять мне особо нечего, а значит, можно отправиться вначале туда. Носом землю рыть буду, но этой твари яйца с ушами местами поменяю”.
Взглянув на своё отражение последний раз, Жакан выругался и пошёл к своему коню, чтобы достать из сумок провиант и хоть немного перекусить. Пока Пентр глушил бурление в желудке, его посетила мысль о том, что он может догнать этого алхимика ещё по дороге. Ведь они расстались с ним буквально вчера вечером, но он быстро отбросил эту мысль. Дорог до Крейнина чёртова уйма, и угадать, по какой именно тот поедет, почти невозможно, если, конечно, он вообще поедет туда. Самым верным способом было добраться до города, узнать у местных, где лавка этого скота, и подождать его там, если получится его опередить.
Уже сидя на лошади и двигаясь в северо-восточном направлении, Жакан задумался о том, что этот Акума может быть и непричастен к смене лица. Что всё это чистой воды случайность и совпадение. Только чутьё Пентара, которое как последний предатель молчало во время разговора с алхимиком, сейчас говорило о том, что такая случайность слишком подозрительна, чтобы быть простым совпадением. В любом случае, вначале нужно найти этого шута в шляпе, а после просто поговорить с ним. А уж набить ему рожу и выбить ответы Жакан всегда успеет.
ГЛАВА 4. ВНИМАНИЕ! РОЗЫСК!
Четыре с половиной дня в дороге — и вот Жакан въезжает в ворота Крейнина, что стоит на территории графства Крюнор. Город пограничный, а значит сам по себе небольшой, около шестидесяти домов, но со своим
