— Антон! — Света кинулась к «патриоту», по пути едва не сшибив покидающего поле боя Дена. — Зачем вы его били?
Вера под шумок схватила брата за руку и увела прочь. Приоткрылась дверь еще одной квартиры — соседи тоже не спали.
— А что он, это… к тебе ходит, — Антон потупился, в присутствии своей пассии вся спесь слетела с него вмиг. Даже быстрее, чем при появлении Агата, с невольным уважением отметил я.
— Он не ко мне! Он у Филиппа с Верой живет! Они в другой квартире!
— Да, нам уже объяснили… — задумчиво изрек «спортсмен», не сводя глаз с собаки.
Я хотел было разразиться короткой осуждающей тирадой на тему недопустимости асоциального поведения в местах человеческого общежития, но не успел.
— Филипп, прости меня, пожалуйста! Они не нарочно, честно, — Светлана схватила меня за руку, по всему было видно, что она еле сдерживается, чтоб не заплакать. — Не надо никого вызывать, не надо полиции! Наш участковый уже забирал Антона один раз…
Но Филипп, то есть я, был немного раздражен, а потому за здорово живешь уступать не собирался.
— Ага… Я так понимаю, во второй раз участковый может его и не отпустить. Не могу сказать, что в этом случае я сильно огорчусь. И вообще, что значит «они случайно»? Я не слепой, и сам все видел.
— Ну, пожалуйста, пожалуйста!
Господи, ну за что мне это все… Нужно как-то решать дилемму. Отпустить этих двоих — значит, испортить отношения с пострадавшим Денисом, который не обладает русской привычкой к немотивированному всепрощению и наверняка не захочет спускать дело на тормозах. Звонить в полицию и заводить уголовное дело — морока. Если этих ребят закроют на годик, так и того хуже: на выходе можно обзавестись целой компанией врагов в лице их самих, а также их многочисленных друзей. И Светку жалко. Дура она, конечно. Про нее уже такие разговоры ходят, какие при детях не перескажешь. А девчонка красивая. Не глупая и не злая совсем, хоть общается со всякими отбросами. Да и с Агатом без проблем соглашается гулять, когда мы куда-нибудь уезжаем. Как бы так все разрулить…
— Ладно. Слушайте сюда. Мой родственник — иностранный гражданин. Я не шучу, вы сами слышали акцент. Если он явится в полицию, его не пошлют куда подальше, как вы можете надеяться. Начнут разбираться. Вам оно надо? Если не надо, завтра днем принесете извинения. Извинения оставите у Светы, я вечером заберу. Надеюсь, вы понимаете, что извинения должны быть не устными.
— Понимаем… — мрачно кивнули оба.
— Замечательно. Прошу больше не шуметь. Спокойной ночи, — с этими словами я хотел было покинуть лестничную площадку, но мелькнувшая на задворках сознания мысль заставила задержаться. — Подождите! Почему вы вообще решили, что он именно к Свете шел. Вы что, всех жильцов знаете?
— Нет, — ответил Антон. — Нам мужик один сказал.
— Что за мужик?
— Вечером вчера я Светку… Свету домой провожал, а он меня у подъезда встретил. Сказал, здесь живет. Мол, понравился я ему, правильный пацан.
— И что?
— И то, — Антон достал из кармана сигарету, закурил. — К твоей подружке, говорит, еще один ходит. Вроде как, она его отшила разок, но тот упрямый. Описал, как выглядит, во что одет был. Сказал, что он может этой ночью прийти. Ну, мы и решили его подождать, поговорить по душам.
— Дурак, — бросила Света и, не дослушав рассказа, ушла к себе. Антон проводил ее недоуменно-разочарованным взглядом.
— И вы поверили словам какого-то незнакомого человека? — из вежливости поинтересовался я, мысленно апплодируя своей соседке за эффектный жест. Ответ же лежал на поверхности.
— Ну, он ведь сказал, что я пацан нормальный…
— Действительно, о чем еще можно говорить, — вздохнул я. — Ладно, удачи вам ребята. Про извинения не забудьте.
И ушел в квартиру, сопровождаемый бдительным Агатом.
После душного и прокуренного подъезда воздух квартиры показался настолько свежим и бодрящим, что даже спать расхотелось. Часы показывали начало четвертого, в непроницаемую черноту за окном уже потихоньку начали вкрапляться частички серого. Но чернота только сверху, над головами — внизу же город переливается ярчайшими, красками ночной жизни. Москва никогда не спит. Чудесная выдалась ночка, что ни говори. Не хуже, чем у Гоголя, с поправкой на местность, правда. Как там наш раненый?
Раненый оказался на кухне, окруженный заботой моей дорогой жены. При визуальном осмотре выяснилось, что никаких серьезных повреждений гопники ему действительно не нанесли: так, рассадили бровь и малость намяли бока. Но Денис был неестественно бледен, двигался заторможенно — все указывало на сильный шок. Небось, в Кельне так не прилетало. Он даже не догадывается, насколько легко отделался.
— Может, ему валерьяночки?
— Да, пожалуй, не помешало бы, — согласилась Вера.
Ден, видимо, не знал значения слова «валерьяночка», поскольку испугался и попытался улизнуть в ванную комнату. Но мы и не таких ловили: две минуты, и клиент был накачан успокоительным.
— Все, — Вера закончила обработку боевых ран и удовлетворенно посмотрела на результат. — Теперь можно в душ. Постарайся только рану не мочить, а то пластырь отклеится.
— Во всей этой истории меня удивляет вот что, — заметил я, когда жертва немотивированной ревности была нами отпущена на помывку. — Почему Сева не проснулся? Мы так шумели, что, кажется, полподъезда перебудили, а ему хоть бы что. Или у них подобное в порядке вещей?
— Да, Сева странный… — Вера вдруг словно вспомнила что-то. — Пойдем, тебе стоит это увидеть. Если он, конечно, еще не перестал.
Приоткрыв дверь в комнату братьев и взглянув на спящего Всеволода, я просто обомлел: тот лежал с открытыми глазами! Мало того, он говорил! Слов было не разобрать но губы спящего отчетливо шевелились, а до уха долетало невнятное бормотание, кажется, на немецком. Вот те раз! Картина была настолько жуткой и завораживающей, что у меня по спине пробежали холодные мурашки.
Вернулись на кухню в гробовом молчании. Также молча сели, Вера сделала кофе, и мы оба, не сказав друг другу ни слова, выпили по чашке. Вот так Всеволод! Нет, в самом говорении во сне я не видел ничего страшного — во многих семьях есть такой «говорун», а то и несколько. Я сам не раз развлекался в детстве, разговаривая со спящим другом, когда ночевал у него. Все беседы тщательно записывались на магнитофон, а под утро я победно демонстрировал ему очередную запись, получая массу позитивных эмоций от его реакции на услышанное. Но ТАКОГО видеть мне еще не доводилось. Может, поэтому у него проблемы с противоположным полом, на которые намекал Ден. А что, проснешься ночью, увидишь любимого в таком состоянии — и все, вместо жаркой любви бегом к психотерапевту на курс реабилитации! Как Денис может спать с ним в одной комнате? Вернется из душа — спросим.
Когда он вернулся, мы так и сидели друг напротив друга, думая каждый о своем. Денис, казалось, немного успокоился. По крайней мере, с его лица сошла неестественная бледность. Вера протянула ему чашку с горячим кофе.
— Спасибо, — он отпил и закашлялся: кофе был без сахара.
— Эти двое принесли свои извинения, — как бы мимолетом заметил я, когда досадная оплошность была исправлена.
— А полиция? Она приезжала?
— Мы решили не вызывать ее.
— Почему? — Денис недоуменно воззрился на нас. — Я думал, их посадят за нападение.
— Понимаешь… — как бы ему поделикатнее объяснить? — В данной ситуации лучше было их отпустить. Тем более, они действительно обознались и искренне раскаялись.
— Обознались и раскаялись? — Ден, как будто впервые сам произнес эти слова. — Меня там чуть не убили! А ты отпустил их!
— Ты преувеличиваешь…
Черт, не так следовало начать.
— Преувеличиваю?! — парень вскочил на ноги, кофе расплескалось. — Ты был там и все видел! Возможно, вы живете в такой дикой стране, что у вас это в порядке вещей… Но я терпеть не буду! Завтра я пойду в полицию.
— Завтра мы едем на природу, — возразила Вера.
— Я пойду утром.
— Ха-ха, — только и мог ответить я. — Ты не знаешь русскую полицию. На немецкую она похожа только названием. Придя туда утром, ты имеешь все шансы уйти не раньше вечера. Следующего.
— Говори медленнее, — хмуро ответил Ден. — Я с трудом понимаю.
— Я говорю, что это будет пустая трата времени. Их все равно не найдут, а если и найдут, предъявить им практически нечего, поскольку на тебе даже следов не осталось. Разбитая бровь не в счет, за нее их, в лучшем случае, оштрафуют.
— Хорошо вы здесь живете… — Ден бессильно плюхнулся обратно на стул и раздраженно отпихнул от себя чашку. Кофе разлилось вторично. Вера, бросив на брата укоризненный взгляд, вытерла стол полотенцем.
Денис испытывал то чувство, которое сейчас принято описывать модным словосочетанием «разрыв шаблона». Он считал себя пострадавшим, он жаждал возмездия — и он не мог понять, почему виновным все сойдет с рук. Бедняге можно было только посочувствовать, но такова наша безрадостная действительность. Как счастлив он, что все происходящее для него — не более, чем экзотика. Чтобы отвлечь парня от неприятных мыслей, я решил поспрашивать его о проведенной ночи.
