Каллум продолжает:
— Я не сомневаюсь, что ты вытащишь себя из болота и действительно будешь жить жизнью, которая сделает тебя счастливой, Лив, потому что ты этого заслуживаешь, — отмечает он, останавливаясь в паре футов от меня. — Правда. Ты лучше нас, и не думай, что я не знаю этого.
Я рада.
— Но это будет не здесь, — добавляет он. — И не скоро.
Я продолжаю молчать, позволяя своим глазам бегать влево и вправо, чтобы убедиться, что он один. Кажется, Каллум всегда ходит с кем-то, и, хотя он никогда ничего не пробовал, не сомневаюсь, он способен на что угодно.
— Почему, ты думаешь, Клэй так сильно ненавидит тебя? — с нажимом произносит он, но не ждет ответа. — Потому что она знает, что это последний раз, когда она может быть больше, чем ты.
— Она никогда не была больше или лучше.
— Клэй бы получила роль Меркуцио, — парирует он.
Я стискиваю зубы, и он это видит, потому что его улыбка становится шире.
Каллум прав. Они бы не отказали ей или, возможно, кому-то еще в этой школе.
И я могу лгать себе сколько угодно и говорить, что мне нужна эта роль, чтобы получить некоторый опыт, прежде чем я подам заявление на театральную специальность в колледже, но правда в том, что я испытываю жуткий голод. Я хочу, чтобы меня заметили, прежде чем я покину это гребаное место.
Своих братьев. Эту школу. Я не могу покинуть Мэримаунт или Сент-Кармен никем.
Когда-нибудь я стану голосом для других и расскажу, как у меня почти не было друзей. Как Клэй Коллинз сделала так, что для меня здесь никогда не было места. Как ее мать отремонтировала чертовы душевые в раздевалке три года назад, чтобы я не пялилась на их голых дочерей.
— Ты хочешь роль? — спрашивает он.
Я поднимаю на него глаза.
Каллум вздергивает подбородок.
— Она твоя.
— Если я рассмотрю твое предложение, — добавляю я недосказанное, потому что точно знаю, к чему он клонит. У нас уже когда-то состоялся подобный разговор.
Но он лишь тихо смеется, опуская взгляд и придвигаясь ближе.
— О, у тебя было время подумать об этом, — поддразнивает он. — Теперь мне нужен ответ.
Я дам тебе ответ.
— Она симпатичная, — внезапно шепчет он.
Я замираю.
— Нежная, светловолосая, молодая… Губы, которые на вкус, как молочный коктейль, и это даже вполовину не так хорошо, как вкус ее языка.
Мой желудок скручивается и завязывается узлом, а я желаю, чтобы мой ботинок попал ему в лицо. Представляю себе эту улыбку, покрытую кровью.
— И она захочет всего, что ты с ней сделаешь, — продолжает он.
Я бросаю пальто на ближайший стул и начинаю обходить его, но он встает передо мной и достает из кармана листок бумаги, протягивая его мне.
— Ты сделаешь это, — уточняет он. — И ты получишь свою роль.
Он протягивает мне бумагу, и я колеблюсь, ни на секунду не соглашаясь на его предложение, но любопытство берет надо мной верх.
Разворачиваю листок и вижу, что это чек. От Гарретта Эймса.
Для школы.
В записке говорится, что это для школьного театра.
Я смотрю на пожертвование в двадцать пять тысяч долларов, которое, как я полагаю, имеет отношение к Каллуму. Ламберт получит немного денег на спектакли на следующий учебный год, если позволит мне получить роль, которую я хочу. И Каллум позаботится об этом, если я дам ему то, что хочет он.
Значит, так работает мир? Я устраиваю секс-шоу с какой-то незнакомой цыпочкой для группы слюнявых парней из братства и буду жить долго и счастливо?
Или вся моя тяжелая работа, время и благие намерения действительно сведутся к тому, насколько хорошо я всегда буду получать роли через постель?
Чувствую, как Каллум двигается вокруг меня, пока я изучаю чек дольше, чем мне хотелось бы. Он настоящий. Он подписан.
Для Эймсов это легкие деньги. Они даже не заметят, что они пропали.
Сцена твердеет под моими ботинками, и я ощущаю жар прожектора, который даже не светит, и взгляды невидимых зрителей со всех кресел устремлены на меня.
Я могу себе это представить. Премьера. Снег падает мне на голову, и я умру одной из самых сильных смертей, когда-либо написанных для сцены.
Боже, как я хочу этого. Я хочу много чего.
Но ты знаешь, чего я хочу больше всего? Я очень хочу, чтобы Клэй и Каллум и все остальные начали платить по своим сраным счетам.
— Больше никого из нашей школы там не будет? — спрашиваю я, подыгрывая.
Но он не отвечает. Я слышу, как он выдыхает позади меня, внезапно взволнованный тем, что я действительно соглашаюсь.
Идиот.
— Оливия, — выдыхает он, и я думаю, что он вот-вот кончит.
— И только она? — Я спрашиваю и поворачиваюсь к нему. — Никого больше, верно?
Он кивает, в его глазах загорается трепет.
Внезапно он поднимает медный ключ перед моим лицом.
— Фокс Хилл, — поясняет он. — Не потеряй его и будь готова. Я возьму тебя своим дублером, затем отдам роль, а потом ты заплатишь. Поняла?
Фокс Хилл — их загородный клуб, но, по-видимому, там еще находится и секретный клуб, где Каллум Эймс хочет использовать меня, чтобы устроить шоу и произвести впечатление на своих приятелей.
— Не могу дождаться, когда увижу, как ты начнешь работать над ней, — он расплывается в той улыбке, которой одаривает всех девушек. Той, которой он одаривает Клэй. — Сделай это жестко. И горячо. Но если ты не появишься, — его голос внезапно становится жестким, — тогда сезон охоты на тебя, Джэгер, и всю твою семью будет открыт.
— Откуда мне знать, могу ли я доверять тебе в выполнении твоей части сделки? — спрашиваю я.
Он отступает.
— Когда у тебя ничего нет, тебе нечего и терять, верно?
Он улыбается этой чертовски самодовольной ухмылкой «я-владею-миром-и-ты-знаешь-это», а потом разворачивается и направляется вниз по лестнице со сцены.
Я поднимаю ключ и гадаю: он слишком глуп или же умен для меня? Наверное, я достаточно сильно хочу эту роль. И, может быть, правда пойду на эту сделку. Мои внутренности сжимаются, а я не желаю признаваться себе, что не совсем уверена, как низко могу пасть в жизни, если поддамся искушению. Если вы хотите чего-то так долго, какая цена слишком велика для вас?
Но теперь у меня есть роль.
И ключ к его клубу.
Я вздергиваю подбородок, и шестеренки в моей голове начинают вращаться. И все это без последующей оплаты.
Три
Клэй
Я провожу руками по бедрам, мои соски твердеют, когда воздух касается их.
Трек «Bravado» играет на моем телефоне, и я закрываю глаза, пока сижу на краю кровати в нижнем белье, чувствуя тяжесть его сообщения, словно он сидит рядом со мной.
Теперь, — приказывает он, — дай мне посмотреть на твой живот.
Прошлой ночью я проигнорировала сообщение от Каллума, решив придумать какое-нибудь оправдание, что я заснула или что-то в этом роде. Я ни за что не стала бы отправлять кому-либо свои фотографии.
Я уверяю его, что без одежды буду выглядеть лучше при личной встрече.
В конце концов, он захочет, чтобы я доказала ему это.
Мои мысли блуждают, снова вспоминаются слова — шепотом сказанные мне в шею, спрятанные в узких и темных местах.
Только мы вдвоем.
Теперь, — приказывает он, — дай мне посмотреть на твой живот.
Но это не его голос. Я опускаю голову и тяжело дышу. Я слышу совсем не его голос. Мой клитор пульсирует, соски твердеют и становятся каменными, и я тру бедра друг о друга, испытывая боль.
— Черт возьми, — бормочу я.
Встаю с кровати и вытаскиваю свою школьную юбку из шкафа. Я надеваю ее, затем бюстгальтер и белую блузку, прежде чем нырнуть в ванную, чтобы поправить волосы и немного подкраситься.
Я смотрю на себя в зеркало, пока наношу блеск для губ.
Ему будет хорошо. Ему будет хорошо, когда он встанет позади меня, его обнаженный торс прижмется к моей спине. Он будет смотреть поверх моей головы, его сильные, мускулистые руки обнимут меня за талию, он не сумеет оторвать взгляд от моего тела в зеркале, ведь я сниму свою рубашку для него. Я уже не в силах дождаться, когда он прикоснется ко мне. Он готов умереть ради этого.
