— Пункт первый: зря вы считаете меня таким уж наивным, — невозмутимо возразил Варяг. — Вопросами вооружения и, в частности, военной авиацией я интересуюсь давно. Чувствовал, знаете ли, за этим делом немалые перспективы. Читал и соответствующие журналы, в том числе и зарубежные. Глубоким знатоком я, вероятно, не стал, но и в грязь лицом в разговоре не ударю. Пункт второй — насчет консерватизма системы и моей сомнительной репутации: кадровые вопросы находятся в вашей компетенции, а если кто-то захочет покопаться в моей биографии, то милости просим. На данный момент она чиста. Да и не надо пытаться быть святее папы римского: у нас вице-премьеры совершенно откровенно берут взятки, а вы так беспокоитесь из-за репутации какого-то несчастного эксперта. Наконец, пункт третий — насчет того, что место занято: час назад назначенный на это место полковник Старостин был застрелен на улице неизвестным преступником. Почему бы место полковника не занять мне?..
По спине Андрея Егоровича пробежал мороз.
Платонов несколько раз судорожно открыл рот, вдохнул воздух, но слова не приходили на ум. Варяг заметил его волнение и развел руками:
— Я не хотел вас пугать. Просто до выставки осталось слишком мало времени.
Глава 7
— Варяг, а не слишком ли часто ты стал выставляться? Мелькаешь по ящику, интервью даешь… Скоро на эстраду полезешь, а мы всем сходняком твои хиты подхватим, — это сказал Барин, славившийся острым языком. — Ты позабыл наше правило — не выставляться! — выдержав паузу, продолжил он. — Если дерево торчит посреди поля, то молния в него и ударит. Какой от тебя толк, если ты мозолишь глаза всем, а значит, и ментам? Мы сильны тем, что невидимы! Нам не нужен дешевый понт!
Первый свой срок Степан Григорьев, ныне Барин, получил за карманную кражу в неполные шестнадцать лет. Повязала его семидесятилетняя старуха, которую так разъярило покушение на ее кошелек, что Степан потом полгода ощущал на горле хватку ее железных пальцев. Уже на зоне Степа получил еще шестерик за то, что в пылу ссоры пырнул одного из обидчиков заточкой. При выходе на волю он имел вполне заслуженный авторитет «правильного пацана», и потому никто не удивился, когда через два года четверо уважаемых воров рекомендовали его на звание законного. Зона, в которой он парился до звонка, тепло отозвалась о своем воспитаннике, согласилась с рекомендацией достойных людей и пожелала Степану Бога навстречу.
После коронации Степан получил новое погоняло — Барин.
Недоброжелатели рассказывали, что эта кликуха прилипла к нему в последние годы отсидки. Тогда законные вывели его в положенцы, и он стал смотрящим в одном из крупнейших лагерей Сибири. Как и подобало смотрящему, Степан не только следил за тем, чтобы баланда у братвы была наваристой, но и разрешал всевозможные конфликты, причем оспаривать свои приговоры не позволял. Мужики косились на Григорьева и язвительно повторяли некрасовскую строчку: «Вот приедет барин, барин нас рассудит».
Степан был учеником легендарного вора дяди Васи и жестко придерживался старинных воровских традиций. Однако это не мешало Барину дважды в год отдыхать за границей, где он вел поистине купеческий образ жизни: никогда не брал сдачу, прикуривал от стодолларовых бумажек, бил зеркала, заказывал в номер самых дорогих шлюх и всем напиткам предпочитал русскую водку. В среде законных о Барине ходил неприятный слушок, будто он играл на поле «новых воров», которые за большие деньги покупали его голос на сходняках. Однако без доказательств с подобными обвинениями на толковище выходить было нельзя — могли оттяпать длинный язык, а то и голову.
— Пойми, Варяг, мы не делаем тебе предъяву, иначе наш разговор был бы не таким, — вступил в разговор другой вор — Паша Сибирский. — Мы просто хотим решить, как нам жить дальше. А в том, что говорит Барин, есть свой резон. Мы не кинозвезды, чтобы на нас все смотрели. Вспомни Грача — его развенчали только за то, что он пару раз засветился по телевизору, и теперь в новосибирской зоне чалится обыкновенным мужиком. А ты ведешь себя так, словно для тебя не существует никаких законов. Если ты вор, так будь вором!
Паша Сибирский был родом из Братска, отсюда и его погоняло. Он занимался тем, что скупал рентабельные шахты и угольные разрезы, чтобы перевести их в собственность сходняка. Другим угольным предприятиям он обеспечивал воровскую «крышу». При его непосредственном участии создавались шахтерские профсоюзы, которые должны были держать под контролем рабочую массу и не позволять ей слишком навязчиво интересоваться тем, куда уходят деньги, выделяемые федеральным центром на поддержку угольных регионов, и почему добытый уголь проходит через руки десятка посредников. С другой стороны, карманные профсоюзы должны были стать занозой в заднице у областной организации и у правительства.
Организованные ими забастовки позволяли выбивать из Москвы новые деньги и принимать новые законы, угодные сходняку. Следовало отдать должное Варягу — именно он понял в свое время грядущую роль профсоюзов. Паше неприятно было сознавать то, что в своих прогнозах Варяг обычно оказывался прав, обладал ясным мышлением и блестящей интуицией. Однако воровская закалка, приобретенная в «черных» зонах Воркуты и Колымы, разжигала в Паше кураж и побуждала к бунту. Поведение Варяга частенько смахивало на фраерскую рисовку, а подобные вещи не прощались даже самым именитым. Реши сходняк, что Варяг зарвался, Паша Сибирский с удовольствием лично обесчестил бы его пощечиной.
Варяг ни на кого не смотрел. За все время обсуждения он не проронил ни слова, проявляя незаурядную выдержку. Он напоминал изваяние языческого божества, возле которого искусные жрецы оттачивают свое красноречие. Однако все присутствующие смутно чувствовали, что достаточно статуе раскрыть свои каменные уста — и жрецы пристыжено умолкнут.
— А теперь выслушайте меня, люди, — не повышая голоса, произнес Варяг. — Я понимаю вашу озабоченность, но позвольте мне действовать так, как того требует ситуация. Нам нужно было легализовать накопленные капиталы, а провести подобную акцию, не заглянув ни разу в объектив, невозможно.
Варяг сидел в удобном и в то же время изящном кресле, обтянутом кожей пепельного цвета с золотым тиснением. В таких же креслах сидели восемь его гостей. Каждый из предметов мебели, находившейся в доме, являлся штучным изделием и был выполнен в стиле Людовика XVI. Построить особняк Варяг надумал еще в зоне. Нашел людей, сумевших изготовить чертежи, сам проконтролировал их работу, подобрал бригаду классных строителей и затем еженедельно получал отчеты прораба о проделанной работе. Когда до выхода Варяга на волю оставался лишь месяц, прораб сообщил, что отделка закончена и можно приступать к покупке мебели.
Особняк был выстроен в викторианском стиле — любимом стиле английских богачей XIX века — и обнесен высоким гранитным забором, способным выдержать прямое попадание тяжелого снаряда. Стекла в доме были пуленепробиваемыми, крепкие металлические ворота снабжены электроприводом. Повсюду виднелись телекамеры, образовывавшие в совокупности целую систему слежения. Два оператора с ее помощью непрерывно обозревали с единого пульта все подступы к особняку. Отделка внутренних помещений была выполнена из ценнейших пород дерева — даже видавшие виды законники с почтением отметили эту роскошь. Из подвала в сторону леса был прорыт потайной ход.
— Слишком большие деньги поставлены на кон, я знаю, как их добыть, и действовать иначе не имею права, — продолжал Варяг. — Кто из законных может похвастаться, тем, что проник в Госснабвооружение? Мы будем первыми, но это только начало. Через год мы подтянем наших людей на ключевые посты и возьмем в свои руки поставки оружия в страны Ближнего Востока, в Латинскую Америку, в Европу. На одних только АКМ мы увеличим общак на десятки миллионов долларов. Но впереди торговля высокотехнологичными товарами. Продажа одного новейшего танка дает прибыль в сотни тысяч долларов, а представляете, на сколько пополнится общак, если мы сумеем продать целый эшелон? Прибыль от продажи современного истребителя исчисляется миллионами долларов, а если мы продадим эскадрилью? Мы никак не вправе пройти мимо такого бизнеса. Конечно, приходится отступить от традиционного воровского ремесла, уже не нужно толкаться в метро и вытаскивать кошельки у фраеров. Работа с оружием сулит нам больше прибыли и меньше риска, чем любое другое дело, включая наркоту.
Беседа воров напоминала дискуссию дипломатов за круглым столом. Стол в комнате и вправду был нестандартный — огромный, овальной формы, он занимал едва ли не все помещение и своими размерами и качеством столярной работы мог бы украсить любой кремлевский зал для приемов. На белоснежной скатерти теснились блюда с салатами и всевозможными закусками, бутылки с дорогими напитками, однако гости мало ели и еще меньше пили. Казалось, едят и пьют они лишь для того, чтобы не обидеть хозяина.
