Я вошла в позолоченную комнату и почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом в странно неподвижном воздухе. Когда я спускалась по мраморным ступеням в переполненный бальный зал, по моей спине пробежала волна осознания, того животного осознания, которое я научилась оттачивать, как сигнал тревоги, сообщающий, что за мной наблюдают.
Я была одна, без сопровождения одного из немногих мужчин, которых я держала близко в качестве потенциальных кавалеров для таких мероприятий. Я обнаружила, что было более впечатляюще войти в комнату красивой женщиной, не обремененной тяжестью мужчины рядом со мной. Чтобы приехать в качестве женщины без сопровождения, требовались уверенность и сила, и я научилась использовать любую возможность, чтобы продемонстрировать силу, когда возникла такая необходимость. Итак, когда я захотела выйти на сцену, как я сделала в тот вечер, потому что на той неделе я была звездой не одного, а трех показов модных домов, я сделала это в одиночку.
Мой взгляд скользнул по толпе великолепно одетых людей, отмечая модных магнатов, с которыми мне следует поговорить, и моделей, которых мне следует избегать. Я не ожидала, что мой взгляд зацепится за блестящее тепло золотистых волос.
Я остановилась на последней ступеньке, моя нога в обуви на шпильках зависла над землей, я вцепилась в перила и позволила своим глазам поглотить человека, которого не видела двенадцать месяцев.
Он велся себя как король так, как не мог держаться больше никто из людей, который я встречала прежде. Он был окружен толпой страстных поклонников, которые смотрели на него, готовые ловить каждое его слово, даже если он не сказал им ни одного. Вместо этого он стоял спокойно, гордый и идеально ухоженный, как требуется от повелителя королевства. Он был самым красивым и могущественным мужчиной, которого когда-либо видели в комнате, и он это знал. Люди говорили с ним, пытаясь завлечь его в разговор красивыми, яркими похвалами и искрометным шлейфом сплетен, но он оставался равнодушным.
Пока что-то в давлении воздуха вокруг него не сместилось, пронзив горячим ножом моего взгляда.
Мгновенно его позвоночник напрягся, а глаза встретились с моими, словно мощные магниты, скрепившиеся вместе. Не имело значения, сколько людей стояло между нами, словно стопки бумаги, сложенные между нашими намагниченными телами. В тот момент казалось, что единственными двумя людьми в комнате, во вселенной, были мы.
Инстинктивно мое тело собралось с силами, чтобы бежать. Не от него, а навстречу. Мне хотелось броситься через комнату в его объятия, а затем скатиться на землю на коленях и умолять его отвезти меня домой.
Домой в Перл-Холл.
Домой, во влажную и тоскливую Англии, где я не знала никого, кроме него и его людей.
Дом был там, где он был, как бы я ни пыталась убедить себя последние двенадцать месяцев, что это не так.
После всей моей тяжелой работы, часов терапии и медитации, бесчисленных книг по самосовершенствованию я вернулась туда, где была раньше.
Мое сердце и тело были рабами Александра Дэвенпорта.
Я открыла рот, чтобы что-то сказать, опустила ногу, чтобы сделать первый шаг в его сторону, когда его глаза из дыма превратились в каменные, а его взгляд оторвался от моего.
Я почувствовала, как острие ножа его пренебрежения ударило меня по коленям, и грациозно спустилась с последней ступеньки на пол бального зала, цепляясь за перила, чтобы не упасть.
Освободившись от его глаз, я заметила, на что он повернулся, чтобы посмотреть. Не на что, а на кого.
Рядом с ним стояла великолепная женщина с волосами, похожими на солнечные лучи, с улыбкой такой же яркой, как бриллианты на ее шее, и в почти столь же дорогом платье.
Она была золотой королевой для золотого короля.
Они выглядели настолько идеально подходящими, его рука крепко обвила ее бедра, ее рука слегка прижалась к его груди, что на мгновение я задумалась, настоящие ли они.
Александр наклонил голову, чтобы послушать что-то, что она тихо сказала ему на ухо, а затем расплылся в улыбке, словно солнечные лучи, пробивающиеся сквозь облака, и окутали ее нефильтрованным теплом.
Боже, но он никогда мне так не улыбался.
Ни разу когда-либо.
У меня были с ним личные моменты, маленькие интимные моменты, которые я собирала, как амулеты на цепочке вокруг своего запястья, но, видя его с ней таким, я сочла их дешевыми и фальшивыми.
Ничего похожего на бриллианты, которые она носила на руках, и я инстинктивно поняла, что это он подарил их ей.
— Ты выглядишь ошеломленной, Кози, — пробормотал Дженсон Браск, взяв меня за локоть и осторожно притянув к себе для устойчивости. — Что произошло?
Я положила трясущуюся руку на его предплечье там, где она соприкасалась с моей, и глубоко вздохнула, чтобы успокоить бешеное сердцебиение.
— Кое-кто, кого я когда-то знала, — объяснила я человеку, который так заботливо взял меня под свое крыло с тех пор, как я снова вошла в мир моделинга, открытая заново великой Уиллой Перси. — Мне показалось, что я увидела человека, которого когда-то знала, но это была всего лишь игра света.
Или разума.
Я с замиранием сердца задавалась вопросом, не отдалило ли время, проведенное в разлуке с Александром, и ужасы, которые нам пришлось пережить вместе, от боли воспоминаний и не позолотило ли их любовью и величием, которых на самом деле никогда не существовало.
Платиновая бровь Дженсона нахмурилась, но он знал меня достаточно хорошо, чтобы не заставлять меня объясняться.
— Почему бы тебе тогда не встретиться с кем-нибудь из твоих поклонников, моя прекрасная девочка? Ничто так не поможет человеку почувствовать себя лучше, как лесть поверхностных людей.
Я рассмеялась, что и было его намерением. Дженсон, возможно, был одним из самых знаменитых директоров модных домов в бизнесе, но он не был праздным или тщеславным. Он верил в упорный труд, преданность делу и строгий уровень самодисциплины. Он был примером контроля, и мне хотелось подражать ему.
Он держал меня близко, пока мы ходили по кругу, наш смех был красивым и идеально сформированным, постоянным, как хихиканье после шутки из комедийного сериала. Он знал, как играть в эту игру, и хорошо научил меня этому. Если он и почувствовал мое замешательство, когда я шла по залу, осознавая каждый угол изменения обзора между мной и Александром, как звезда, вращающаяся вокруг Солнца, то не сказал об этом.
Но я знала, что он осознавал это из-за того, как крепко и успокаивающе держал меня, как будто знал, что я чувствую себя в большей безопасности в кандалах, чем на свободе.
— Вы видели его? — женщина, с которой я встречалась бесчисленное количество раз, имя которой я никогда не могла вспомнить, взволнованно произнесла в какой-то момент через два часа после моего прибытия. — Вы видели графа Торнтона?
Я напряглась, как газель с подветренной стороны от хищника.
Дженсон спокойно похлопал меня по руке.
— Я видел.
Женщина застенчиво потрогала свои светлые волосы в прическе и посмотрела через наши плечи, предположительно на мужчину, о котором идет речь.
— Разве он не самый красивый мужчина, которого вы когда-либо видели?
Каким-то образом инстинктивно мое обаяние спасло ситуацию.
— Мой брат обиделся бы на это. Он ужасно тщеславен, но, должна признать, у него есть на то веские причины.
Дженсон и другой мужчина, с которым мы были, засмеялись.
— Он до смешного красив, — согласился мой друг и арт-куратор. — Меня бесконечно раздражает то, что он отказывается вместе с тобой участвовать в кампании для Сен-Обин.
Я пожала плечами, потому что мы уже говорили об этом раньше.
— Он не любит стоять на месте, если в этом нет необходимости. Скорее актерство — это его фишка.
— «Фишка», — Дженсон покачал головой, но его легкая улыбка была нежной. — С каждым днем ты все больше становишься американкой. Мне бы хотелось заманить тебя обратно в Англию.
«Никогда» — яростно подумала я, хотя тайный голос, который я пыталась заглушить, шептал: «Может быть, однажды».
