— Это не автомат по выдаче прощений, — покачал он головой.
— Хм. Тогда с чего обычно начинают?
— С того, что беспокоит вас больше всего. Если поймете, что наговорили лишнего — не беспокойтесь. Разговор хранит тайна исповеди. Никто ничего не узнает.
— Я — не самый хороший человек на земле, отец Ансель.
— Это не имеет значения.
— В таком случае, начнем с того, что я дал людям денег. — Отклонился я на спинку кресла.
— В долг? Под проценты?
— Нет, совершенно бескорыстно. Просто отдал. Они не хотели брать, представляете? Эти люди моря такие недоверчивые…
— Кто, простите?
— Контрабандисты, тесно сплетенные с дворянством. Вы знаете, такая себе спайка обедневших благородных семей, владеющих скалистыми и бедными участками на побережьях, вместе с деловыми и хваткими людьми.
— Пиратами?
— Ими тоже, — задумчиво кивнул я. — Самой лучшей их частью. Вы же должны понимать: дворянство никогда не стало бы вести дела с мерзавцами и висельниками. Но голодать, питаясь рыбой и водорослями, тоже мало чести. Самим же таскать тюки в обход таможни — смешно… Где-то обязан был найтись стык интересов: чести, выгоды и невероятного гонора, сопряженного с немалым риском. И они придумали стать заговорщиками против трона. Логика человеческая — вещь весьма гибкая, способная огибать иные противоречия. А тут: блестящая формулировка, благодаря которой законы не нарушаются, ибо это законы узурпатора. Ворье — уже не рядовые бандиты, а благородные кабальеро на службе заговора, которых не вздернут, а казнят королевским судом. Да и сами дворяне — уже заняты не наживой, а политикой во благо государства. Ведь, как известно, после переворота всегда всем сразу становится лучше.
— Это на каком побережье такое?
— Это было примерно шесть сотен лет тому назад. Впрочем, сейчас эта спайка патриотов родины занимается тем же самым.
— Контрабандой?
— Контрабандой. И заговором. Но больше контрабандой, разумеется. — Улыбнулся я в темноте. — Я дал им денег, чтобы они не отвлекались на контрабанду.
— Вы спонсировали заговор, — напрягся голос собеседника.
— Я дал денег вашим патриотам, истово любящим свою родину.
— Какую родину? Вы даже не знаете, откуда я. — Сверлил он меня недоверчивым взглядом.
— В вашей стране есть море? — Посмотрел я на его загорелые руки.
— Почти в каждой стране есть море!
— Вы представляете, сколько денег мне пришлось подарить? — С деланным возмущением кивнул я. — К счастью, оружие и взрывчатка стоят недорого. А большего им и не нужно.
— Кажется, я начинаю понимать, кого вы имеете ввиду… — Сжались его руки в кулаки.
— Очень милые люди, хоть и крайне недоверчивые. Яростные, полные энергии и желания справедливости. В них ничего не осталось от бедных землевладельцев. За шесть сотен лет выпестовалась элита, готовая повести за собой…
— Повести мир в огонь!!! Вы дали деньги фанатикам, анархистам, социалистам!..
— Это ваши патриоты. Каждый из них любит вашу родину по-своему.
— А вы бы хотели, чтобы деньги дали вашим патриотам?!
— Им уже дали. — Придвинулся я вперед. — Поэтому я здесь.
— Вы желаете мести?
— Какая разница, чего желаю я? — Успокаиваясь, отвел я взгляд и вновь поудобнее устроился на кресле. — В отличии от ваших спонсоров, я не ставлю условия. Никаких территорий взамен помощи, никаких марионеточных монархов. Иначе они бы не взяли ни монеты. Взяли бы, — тут же поправился. — Но немедленно украли все до единой.
— Вы страшный человек. Вы хуже тех, кто навязывает условия! Вы даете им поверить в собственные идеи…
— Они настолько ужасны?
— Они нереализуемы. — Твердо постановил церковник. — Завлекательны, приятны на слух, но невозможны. Прольется море крови, а они не добьются ничего.
— Так помогите им, — щедро повел я рукой.
— Шутите?
— Вы же хотели власти.
— Что?! Чушь!
— Вы хотите власти. — Ударение на второе слово, раздраженное, раздосадованное. — Иначе с чего бы вам встречать дворян в Любеке? Благородные уже давно не идут служить в церковь, вера стала уделом простолюдинов, бедняков! Но каждый из этих графенышей, герцогов и баронов сегодня увидел вас, ставящим печать на их документы. Вы хотите влиять на них, не спорьте!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Большинство едут в Любек грабить и убивать! Там живут люди. Если хоть кто-то одумается, если я хоть кого-то смогу переубедить!..
— Почему они должны слушать вас? Сотни лет им не было до церкви никакого дела! — Оборвал я его. — Хотите, я дам вам причину с вами считаться?
— Ради этого я должен помогать заговорщикам?!..
— Помогать людям, когда заговор выплеснется на улицы. — Искренне произнес я. — Сохраните людей. Подготовьте стерильные бинты и противоожоговое. Будете оказывать первую помощь, давать еду и кров обездоленным. Аристократы считают свою власть от бога. Ваша власть будет от людей, с вами придется считаться. И тогда многие невозможные идеи, возможно, станут реальностью без взрывов и похищения министров. Будет ли это помощью заговорщикам?
— Послушайте… — Поднял он руки.
— Я спасаю вашу страну вашими руками от ваших патриотов. Чего вы еще желаете?!
— Чтобы вы не давали им деньги!
— Тогда даст кто-то другой. — пожал я плечами. — Рано или поздно. Когда идеи созрели, от них никуда не деться.
— Вы не боитесь о том, что об этом узнают? О вашей роли и ваших деньгах?
— Я надеюсь на тайну исповеди.
— Ваши сообщники… Те люди, которые дали вам деньги, вряд ли станут запираться. Пытки разговорят кого угодно.
— Я в Любеке, отец Ансель. Солдат войска-победителя неподсуден в делах своих.
— Надеюсь, Ганза вас не наймет… А ежели такое случится. — Тяжело сглотнул церковник. — Буду молить о победе ДеЛара.
Я крутнул черненный гербовой перстень, чтобы герб ДеЛара стал виден.
— Благодарю.
Отец Ансель дернулся, будто увидев ядовитую змею. Но тут же успокоился.
— Вас убьют вместе с ним.
— Пока не убили. — Пожал я плечами и снял перстень, принявшись отскабливать маскирующий слой.
— Это до поры. — Затараторил мужчина. — «Виртуоз» уже найден. Это Жан де Вильен из Льежа, бастард рода Валуа.
Я же аккуратно освободил от краски витиеватые гравировки кланов, признающих за мной власть над Силой и демонстративно вернул перстень себе на руку.
— Теперь им нужны два «Виртуоза». — Улыбнулся я побледневшему Анселю и встал с кресла.
— Постойте! — Донесся в спину ослабевший голос. — Бумаги… Я обязан вас спросить!
— Да?
— Подождите. Тут, в анкете, — пальцы неловко пытались разлепить два листочка. — Пункт. Надо заполнить. Кого уведомить, и кто будет выгодоприобретателем в случае вашей смерти? — Сосредоточился он и прочитал текст с бумаги.
Я задумался на мгновение.
— Клан Ли. Провинция Ли, Поднебесная.
— Это ваши союзники?
— Враги.
— Но как же… И вы завещаете им все? — Не понимал церковник.
— Что будет у меня, если я умру? — Задумчиво произнес я в ответ. — Вся ненависть европейских монархов.
— Вы даже в смерти страшны.
Отвечать ему я не стал, выбрался обратно в душный вагон с ожидающими и под их недовольными взглядами вернулся к себе обратно.
Вскоре поезд вновь двинулся, на этот раз не снижая скорости до самого центрального городского вокзала — отчего-то целого и невредимого.
Впрочем, дед знает мою любовь к железным дорогам…
Через перрон пришлось проталкиваться — всюду ютились целые семьи, сидевшие на баулах с вещами, и с жадной надеждой глядящие на прибывший поезд. Будто бы он прибыл за ними. Будто бы в мире Силы есть жалость и понимание к тем, кто уповает на благородство господ.
Позади пыхтел де Клари, нагрузивший на себя мои сумки, но жаловаться отказывался. Разве что в глазах стояло возмущение: «там что, золото у вас?!».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Какие будут поручения? — Дождавшись от меня легкой заминки, сгрузил он мою поклажу на бетон.
— Нужен транспорт. И надо найти гостиницу, из приличных.
