– Да, все они на выдумки горазды. Это в своих захолустных деревеньках они мужики, а как дело доходит – так они девушки. Идиот. – Ленивый, презрительный взгляд блуждал по потолку.
– Даааа, надо совсем потерять голову, чтобы додуматься до такого. Видать, от страха совсем мыслить перестал. Знают же, что девушка не может переступить порог Акадэмии. Да даже если бы и могла, раскрыли бы в два счета.
– Я сразу сказал – в нынешнем наборе одни идиоты и олухи.
Затылком я почувствовала пристальный взгляд, чего раньше за мной не замечалось. Видимо лысый затылок более чувствителен к взглядам, нежели волосатый.
– Похоже этот олух последний, так что я Вас покину. – С этими словам лейтенант вышел из комнаты.
Когда дверь за Деллом закрылась, я набралась смелости и спросила:
– П – п – простите, а могу я поинтересоваться? – Слова застревали в горле, голос стал сиплый, воздух царапал глотку.
– А? Ну, интересуйся. – Благодушно ответил дедуля.
– А почему девушки не могут зайти на территорию Акадэмии? – Цирюльник с интересом посмотрел на меня.
– А не мал ты еще, о таких делах думать? – Насмешливо прищурив глаза спросил он.
– Да… Я… Нет… Не в том смысле… – Голос сам собой опустился до шепота.
Дедуля вздохнул и сказал:
– Потому, что вся территория Акадэмии закрыта магическим куполом «Ар – дель – Фаст», что значит «Путь воина-мужчины». Ибо воин может познать свой путь только через лишения, отказавшись от мирских благ и плотских утех, понял?
Я кивнула и задала следующий вопрос, который, вообще-то, был не очень важным, но когда я когда нервничаю, всегда говорю все, что в голову первым придет.
– А почему «Путь воина-мужчины», женщин-воительниц не бывает, что ли?
Дедуля, постучав меня пальцем по лбу, наставительно произнес:
– Я же тебе сказал, познать путь воина можно только через отказ от мирских благ и плотских утех. А если тут все время девки по плацу скакать будут да своими телесами трясти…
Не договорив, дедок посмотрел мне в глаза, видимо намекнув на то, что я, как настоящий пацан, должна понимать, до чего это все довести может. Вздохнув, я печально кивнула: если купол девок только по «телесам» этим злополучным опознает, то понятно, как я сюда прошла. Мне трясти нечем. Ну, разве что только щеками. Смирившись с этим унижением, я промямлила:
– А если бы, ну теоретически, девушка все-таки оказалась на территории Акадэмии, что тогда?
– Ну вообще-то, это невозможно, но если теоретически, то подпадает под нарушение устава.
– И? – Я с надеждой уставилась на локоть дедульки, потому что как раз в этот момент он избавлял меня от челки.
– И? Кхе – кхе – кхе… – снова закашлялся дед – За нарушение устава незамедлительно следует наказание.
– Какое?
– Смерть. – Последовал лаконичный ответ.
И вот тогда я уверилась в том, что отсутствие «телес» отнюдь не так уж и плохо, как могло показаться на первый взгляд.
Тем временем дедок закончил шкрябать мой череп.
– Ну вот и все, удачной тебе службы, малец! – Старческое лицо озарила улыбка, отчего он стал похож на забавного лягушонка.
Дедок похлопал меня по спине, подталкивая к выходу. Я поплелась в душевую.
Интересно, как так получилось, что я все-таки прошла через этот Ар – Бар – Бур? Или даже магия не признает во мне особь женского пола? Великолепно, ничего не скажешь. С такими грустными мыслями я залезла в кабинку, прихватив с собой форму.
Упругие капли звонко шлепали по лысой голове. Кап – кап – кап…
– Эй! Новобранец! Давай закругляйся, опоздаешь на тренировку, а лейтенант такого не прощает! – Донесся до меня голос.
Я быстро намылилась, смыла вонючую пену и не вытираясь (так как нечем), натянула на себя форму – рубашку, что-то сильно напоминающее укороченные рейтузы и комбинезон.
Хорошо, что размерчик не мой, а то бы не влезла. Поди натяни быстро одежду на мокрое тело!
Я вылезла из кабинки и бухнулась на скамейку. Подвернув штанины, напялила сапоги и уставилась в недоумении на какие-то тряпочки, которые прилагались к сапогам. Наверное для того, чтобы эти самые сапоги протирать.
Ух ты, заботливые какие! Лучше бы полотенце дали.
Я засунула тряпочки в карман и потопала за сопровождающим. Сопровождающий, кстати, не был Конопушкой, что меня не обрадовало. У Конопушки лицо хотя бы доброе, а этот мрачный, ощущение такое, словно на казнь меня ведет.
Когда мы вышли из полутемного помещения, солнце стояло в зените. Кто бы мог подумать, что прошло так мало времени? По мне – так целая жизнь.
Новобранцы стояли в шеренге, лицом к лейтенанту, который осматривал их своим фирменным взглядом «что – за – мерзкое – насекомое – прилипло – к – подошве – моего – сапога».
Я быстренько пристроилась в самый конец шеренги.
– С этой минуты вы – ваши души и тела, принадлежат мне, и я решаю, что с ними делать! Вопросы есть? – Сказано таким тоном, что даже будь эти самые вопросы, мигом бы испарились.
Кинув быстрый взгляд исподлобья, я пришла к выводу, что не одна я так решила. Над строем повисла тишина.
– Приступим к тренировке! Бегом! – После этой фразы, я помню все отрывками и как бы со стороны.
…Вот желе по имени Хана бежит второй круг, третий, четвертый…
Не думала, что способна на такое.
…Вот желе пытается отжиматься, а вот оно идет по бревну и падает, больно ударившись головой о землю и прикусив щеку.
…Вот нас разделили на пары, чтобы посмотреть, на что мы способны.
Мда… Это был первый раз, когда меня побили.
Ну хорошо, не побили, а просто дали тычка в область спасательного круга. Все равно больно.
…А вот я стою на коленях и меня рвет. Желудок выворачивает наизнанку, мышцы сводит, челюсть рефлекторно сжимается, и слезы сами текут из глаз.
Хорошо, что меня побрили, а то бы все волосы перепачкала. Руки дрогнули, и я свалилась лицом вниз. Свернувшись калачиком, я судорожно глотала воздух и тщетно пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.
В тот момент я решила, что, пожалуй, с меня хватит физкультуры, и на ноги я больше не встану. Хоть убивайте, а так и буду изображать из себя человеческий эмбрион, может быть тогда меня оставят в покое. Краем глаза я уловила движение – кто-то схватил меня за шкирку, поднял над землей и отшвырнул в сторону, как тряпичную куклу. Почти тут же, по тому месту, где я только что лежала, застучали подошвы сапог. С трудом сфокусировав взгляд, я посмотрела на того доброхота, что отшвырнул меня – лейтенант Делл. Не ожидала от него такой заботы…
После этого я закрыла глаза и провалилась во тьму…
Спустя целую вечность, открыв глаза, я увидела проходящие мимо меня сапоги, в лицо летела пыль.
Прикрыв на миг глаза, я подумала, что раньше мысль о том, что сапоги ходят сами по себе, вызвала бы у меня смех… Действительно забавно, только смеяться почему-то не хотелось. Поперхнувшись пылью, я открыла глаза и уставилась на песок, покрывающий плац.
Ооооо… Как интересно, все песчинки разной формы… Как хорошо вот так лежать и рассматривать их…
Каждая клеточка моего тела стонала от боли, если бы у меня были силы, я бы разревелась, но даже этого я не могла себе позволить. Все, что было мне под силу – это опять закрыть глаза, тщетно пытаясь провалиться в бессознательное состояние. Спустя какое-то время я вновь открыла глаза и встретилась с пронзительным, преисполненным холодного презрения взглядомголубых глаз лейтенанта Делла. Словно сквозь вату до меня донеслись обрывки слов:
– … запрещаю оказывать помощь… Слабакам место в сточной канаве…
Окатив меня напоследок волной презрения, лейтенант развернулся ко мне спиной и направился в сторону стоящего неподалеку здания. Все новобранцы как по команде поплелись к казарме, оставив меня лежать в пыли. Сердце кольнуло, а в горле встал ком, казалось, я вот-вот взорвусь от боли. Пальцы судорожно скребли по песку, рот открылся в немом крике. Тогда мне начало казаться, что я сошла с ума. Почти сразу за этой вспышкой накатила волна безразличия. Словно волны холодного моря, они затопили мою душу, гася гнев, боль и обиду. Мне стало все равно.
