А затем ушли.
Ушли, не причинив никому зла. Никто больше не умер в тот анимам.
— Как ты прогнал псевдопалангаев? — повторил вопрос Исхак.
Квинта охватила грусть, и он погрузился в долгое молчание, словно пытался найти нужные слова.
— Я не знаю, малец.
Прищурившись, Исхак бросил:
— Лжец! Или ты боишься, что я сдам тебя мастерам? — Он на мгновение замолчал, думая над тем, как бы побольнее ужалить. — Ты ведь не хочешь возвращаться в камеру? Не хочешь увидеть хунфусе?
Тяжелов вздохнув, бывший дворцовый министр положил руку на плечо мальчика. Вид у него был почти растерянный. Сложно верилось, что этот человек некогда обладал колоссальнейшей властью. После заключения он превратился в старика, которого совсем не интересовали события в городе, — лишь бы поскорее умереть.
— Вижу тебя не обманешь, малец, — прошептал Квинт. Его интонации — грусть, сожаление, дурное предчувствие — заставляли слова проникать в самую глубь души. — Хорошо, не буду ничего скрывать от тебя. В конце концов, теперь я завишу от твоей воли. — Он ласково провел ладонью по лицу Исхака. — Помнишь тот случай в казематах, когда ты приносил мне еду? Помнишь, как погасли огни жар-камней? Я преобразился тогда. Стал видеть ярче, глубже… Иначе.
— Я не понимаю, — поморщившись, сказал Исхак. — В каком смысле «иначе»?
Квинт с тоской взглянул на него.
— Я вижу лжепророков. Могу различать их в толпе, чувствую их запах, их метки. В отличие от обычных жителей Мезармоута вероотступники выделяются среди них, как дагулы — среди звезд. Когда псевдпалангаи ворвались в школу, я ощутил биение материи вокруг их тел. Как бы так выразиться… существование лжепророков по необходимости не заключено в самом возникновении.
Исхак сделал шаг назад, чуть не упав на труп. Все-таки Квинт тронулся умом в тюрьме. Необходимо было сообщить мастерам. Вот только что-то не сходилось. Разве должно от слов безумца так болеть сердце? Должна ли передаваться тоска? Справившись с нахлынувшими эмоциями, Исхак сосредоточился на разговоре, дабы вникнуть в суть речей бывшего дворцового министра.
— Я все равно не понимаю, — сказал он.
Взгляд Квинта был долгим и печальным.
— Скоро ты поймешь, малец. Скоро. Я попробую объяснить. Ведь ты еще, наверное, не изучал «Метафизику» Луция Агенобарда? Думаю, мастера разрешат тебе дать эту книгу. Со временем тайна моих слов раскроется для твоего сознания. Потерпи, малец.
Квинт посмотрел за спину мальчика, нахмурился, затем, не говоря ни слова, направился к месту, где мертвецов было особенно много. Он ступал бесшумно и осторожно, держа правую руку за спиной, словно боялся её испачкать. Исхак пошел следом за ним, однако ему не удавалось ходить тихо: ноги то и дело цеплялись за медные доспехи мертвецов.
— Взгляни, малец! Этот еще жив! — закричал бывший дворцовый министр. Губы его отчего-то дрожали.
«Я хожу с сумасшедшим. Как долго ему удавалось скрывать свое безумие?»
Стараясь не дышать глубоко, чтобы не вбирать в легкие запахи мертвецов, Исхак посмотрел туда, куда кривым грязным пальцем показывал Квинт. В нескольких кубито от них под телами мертвых лжепророков лежал демортиуус. Его чувственный женский рот шевелился. Вскрикнув от неожиданности, Исхак бросился к выжившему, склонился над самыми губами. Черный плащ что-то шептал, однако слов было не разобрать.
Воды! Он наверняка просил воды!
Квинт сел на корточки, отстегнул костяную флягу с пояса, откупорил крышку и позволил демортиуусу вдоволь напиться. Пока бедняга утолял жажду, Исхак принялся его разглядывать: ввалившиеся щеки, блестящие карие глаза, длинные изящные пальцы, волевой подбородок и длинные, до самых плеч, волосы.
— Не вижу ран, — заметил Исхак.
Он провел рукой по одежде демортииуса, ища следы от удара гладиуса, копья или горгониона. Затем пальцы нащупали рваную дыру на табарде, но под ней совсем не было крови. Странно, что лекари прошли мимо среди живого. Это было невозможно.
— Знаешь, кто он? — спросил Квинт, хищно ухмыльнувшись. — Мы нашли самого претора-демортиууса Секста. Я видел его еще в Венерандуме, когда Безымянный Король созвал совет.
Спрятав флягу с водой, бывший дворцовый министр приподнял верхнее веко выжившего и вгляделся в расширившийся зрачок. Исхак боялся пошевелиться. Сам предводитель черных плащей сейчас лежал перед ним! Сложно было поверить. Столько историй рассказывали по ночам мальчишки-служки про храброго Секста, который выискивал среди горожан Юменты вероотступников!
— И я вижу его метку, — сказал Квинт.
Исхак остолбенел.
— В каком смысле? — в ужасе спросил он.
— Малец, претор-демортиуус совсем не так прост как кажется. Он — вероотступник. Его надо убить.
От каждого слова брови мальчика поднимались все выше и выше.
— Мы не можем никого убить! — возразил Исхак. — Это же претор-демортиуус Секст! Надо скорее позвать лекарей или старейшин, чтобы сообщить важную весть! Не все высшие военные чины погибли.
— Да посмотри же! — закричал Квинт и приподнял голову выжившего. Он улыбнулся, как отец, который хочет преподать урок капризному сыну. — Я вижу метку. Глава черных плащей помечен Пророком! Если мы его не убьем, то можем подставить Безымянного Короля.
Исхак вглядывался в лицо претора-демортиууса, пытаясь понять, каким образом бывший дворцовый министр выявлял врагов города. Но сколько не старался — ничего не получалось.
«Квинт всего лишь сумасшедший. Не слушай его! Не дай позволить безумцу убить Секста!»
— Я не вижу метку, — сказал Исхак.
Удовлетворенная улыбка на лице бывшего дворцового министра исчезла, уступив место кривой ухмылке. Квинт аккуратно коснулся дыры на табарде претора-демротиууса.
— Видишь! След от удара гладиуса! Кто-то глубоко вонзил короткий меч ему в грудь. И нет ни капли крови! Кто-то инсценировал его смерть. Мы должны убить его.
Секст зашевелился, взгляд стал осмысленнее. Исхак коснулся указательным и средним пальцами его шеи: неровный пульс, короткое дыхание. Он видел, как практически незаметно вздымалась грудь демортиууса.
— Никто не умрет сегодня! Я приказываю! Этот глава черных плащей будет жить! Лучше бы вместо того, чтобы нести всякую чушь, ты бы сбегал за лекарем. Мы не сможем дотащить тело до повозки.
Бывший дворцовый министр стер напряжение с лица, изображая глубокую печаль. Весь его вид говорил о том, что сейчас они совершали гнуснейший поступок — спасали врага. Ничто не могло переубедить Квинта. Корни безумия слишком глубоко вонзились в его разум.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
