— Тогда я справлюсь не хуже, чем он, — заключил Двацветок, размахивая присвоенным мечом.
Ринсвинд прыгал следом за ним, держась как можно ближе к стене.
— Ты не понимаешь! — крикнул он. — Наверху — невообразимые ужасы!
— Ты всегда говорил, что у меня нет никакого воображения.
— Это да, — допустил Ринсвинд, — но…
Двацветок уселся на ступеньки.
— Послушай, — сказал он. — Я ждал чего-то такого с тех самых пор, как приехал сюда. Ну, это ведь приключение, правда? Один против богов и так далее…
Ринсвинд несколько секунд открывал и закрывал рот, прежде чем нужным словам удалось выйти наружу.
— А ты умеешь обращаться с мечом? — слабо спросил он.
— Не знаю. Никогда не пробовал.
— Ты чокнутый!
Двацветок посмотрел на него, склонив голову набок.
— Кто бы говорил. Я здесь потому, что не научился уму-разуму, а вот как насчёт тебя? — Он ткнул пальцем вниз, туда, где взбирались по лестнице остальные волшебники. — Как насчет них?
С вершины башни ударил вниз голубой свет. Послышался раскат грома.
Волшебники добрались до двоих приятелей и остановились рядом, жутко кашляя и хватая ртами воздух.
— Какой у вас план? — осведомился Ринсвинд.
— У нас нет плана, — ответил Верт.
— Так. Прекрасно, — сказал Ринсвинд. — Тогда я оставляю вас. Продолжайте в том же духе.
— Ты пойдешь с нами, — возразил Пантер.
— Но я ведь не настоящий волшебник. Вы сами вышвырнули меня из Университета.
— Да, никогда не видел менее способного студента, — согласился старый волшебник, — но ты здесь, и это единственная квалификация, которая тебе нужна. Пошли.
Свет вспыхнул и погас. Ужасающий шум умолк, словно ему пережали горло.
Башню наполнила тишина. Тяжелая, давящая тишина.
— Всё закончилось, — отметил Двацветок.
Высоко вверху, на фоне круга красного неба, что-то шевельнулось и медленно упало вниз, переворачиваясь и покачиваясь из стороны в сторону. Предмет ударился о лестницу в одном витке над волшебниками.
Ринсвинд первым оказался возле него.
Это был Октаво. Но лежал он на каменных ступеньках так же вяло и безжизненно, как любая другая книга, и его страницы трепетали в порывах дующего со дна башни ветерка.
Двацветок пыхтя подбежал следом за Ринсвиндом и посмотрел вниз.
— Они чистые, — прошептал он. — Все страницы абсолютно чистые.
— Значит, он-таки сделал это, — констатировал Верт. — Произнес Заклинания. И у него получилось. Я бы ни за что не поверил.
— Оттуда доносился шум, — с сомнением заметил Ринсвинд. — Свет какой-то странный. Да и силуэты подозрительные. Я бы не сказал, что всё получилось.
— О, любой великий магический труд всегда привлекает к себе определённое внимание за пределами нашего измерения, — отмахнулся от него Пантер. — Зрелище то ещё, но не более.
— Мне показалось, что там, наверху, чудовища, — возразил Двацветок, придвигаясь к Ринсвинду поближе.
— Чудовища? Покажите мне чудовищ! — воскликнул Верт.
Все инстинктивно посмотрели вверх. С крыши башни не доносилось ни звука. Круг света застыл неподвижно.
— Думаю, нам стоит подняться и, э-э, поздравить победителя, — объявил Верт.
— Поздравить? — взорвался Ринсвинд. — Да он украл Октаво! Он вас запер!
Волшебники обменялись многозначительными взглядами.
— Ну да, — сказал один из них. — Мой мальчик, когда ты добьешься чего-нибудь в нашем ремесле, то поймешь, что временами самое важное — это успех.
— Главное — это достигнуть желаемого, — грубо заявил Верт. — А не то, как ты его достиг.
Они начали подниматься по спиральной лестнице.
Ринсвинд уселся на ступеньки, хмуро уставившись в темноту.
Ему на плечо легла чья-то рука. Это был Двацветок, и он держал Октаво.
— Так с книгами не обращаются. Посмотри, — он выгнул переплет в обратную сторону. — Люди понятия не имеют, как нужно читать книжки.
— А-а, — неопределенно отозвался Ринсвинд.
— Не переживай, — подбодрил его Двацветок.
— Я не переживаю. Я просто зол, — огрызнулся волшебник. — Дай-ка мне эту треклятую штуковину!
Он выхватил у Двацветка книгу, злобным рывком открыл её и пошарил в глубине своего сознания, где пряталось Заклинание.
— Ну, ладно, — прорычал он. — Повеселились — и будет. Всё, моя жизнь окончательно погублена, так что убирайся туда, где тебе самое место.
— Но я… — запротестовал Двацветок.
— Заклинание, я имею в виду Заклинание, — перебил его Ринсвинд. — Давай, возвращайся на страницу!
Он буравил древний пергамент свирепым взглядом, пока его глаза не сошлись к переносице.
— Тогда я тебя произнесу! — закричал он, и его голос эхом взлетел к вершине башни. — Можешь присоединяться к собратьям, и всего тебе хорошего!
Он сунул книгу обратно Двацветку и, спотыкаясь, побрёл вверх по ступенькам.
Волшебники уже добрались до крыши и исчезли из виду. Ринсвинд поднимался следом.
— Значит, мальчик, да? — бормотал он. — Когда я добьюсь чего-нибудь в нашем ремесле, да? А я ведь всего-навсего разгуливал по белу свету с одним из Великих Заклинаний в голове и, самое удивительное, не сошел с ума!
Он обдумал последний вопрос со всех сторон.
— Да, не сошел, — заверил он себя. — Я ж не начал разговаривать с деревьями, хотя они очень просили.
Его голова вынырнула на душной крыше башни.
Он ожидал увидеть почерневшие от огня камни и крест-накрест прочерчивающие их следы от когтей, а может, кое-что и того хуже.
Вместо этого он узрел семерых старших волшебников, стоящих рядом с Траймоном, на котором, такое впечатление, не было ни царапинки. С любезной улыбкой Траймон повернулся к нему.
— А, Ринсвинд. Пожалуйста, подходи, присоединяйся.
«Ну вот, — подумал Ринсвинд. — Столько переживаний — и всё впустую. Может, я действительно не гожусь в волшебники и…»
Он поднял голову и посмотрел Траймону в глаза.
Наверное, Заклинание за те годы, что сидело в голове Ринсвинда, как-то повлияло на его зрение. А может, время, проведённое волшебником в обществе Двацветка, который видел вещи только такими, какими они должны быть, научило его видеть ситуацию такой, какая она есть.
Несомненно было одно: Ринсвинд не мог смотреть на Траймона. Ему сразу захотелось удрать куда-нибудь подальше — желудок от страха скрутила резкая боль.
Но другие, похоже, ничего не заметили.
И ещё — стояли они очень уж неподвижно.
Траймон попытался уместить в сознании семь Заклинаний, и оно не выдержало. Подземельные Измерения, как и следовало ожидать, нашли свою брешь. Глупо было воображать, что Твари дружным строем выйдут из лёгкой ряби в небе, двигая челюстями и размахивая щупальцами. Это слишком старомодно и чересчур рискованно. Даже безымянные кошмары способны научиться шагать в ногу со временем. Им всего-навсего нужно было проникнуть в чью-нибудь голову.
Глаза Траймона были пустыми дырами.
Осознание пронзило мозг Ринсвинда словно ледяным ножом. Подземельные Измерения покажутся детской площадкой по сравнению с тем, что Твари натворят с упорядоченной вселенной. Люди всегда стремились к порядку, его-то они и получат — порядок закручивающихся гаек, нерушимый закон прямых линий и чисел. И взмолятся о пытках…
Траймон смотрел на него. Что-то смотрело на него. А остальные по-прежнему ничего не замечали. Впрочем, если не считать глаз и едва заметного отлива на коже, Траймон выглядел, как всегда.
Ринсвинд смотрел на него застывшим взглядом и постепенно начинал понимать, что на свете существует нечто худшее, чем Зло. Все демоны преисподней с удовольствием потерзают вашу душу, но именно потому, что души в аду ценятся очень высоко. Зло будет вечно пытаться прибрать к своим рукам вселенную, но, по меньшей мере, оно считает, что вселенная стоит того, чтобы заполучить её. А вот серый мир, таящийся за пустыми глазами Траймона, растоптал бы и уничтожил всё, не удостаивая своих жертв даже ненависти. Он бы их просто не заметил.
Траймон протянул руку.
— Восьмое Заклинание, — сказал он. — Отдай его мне.
Ринсвинд попятился.
— Это неповиновение, Ринсвинд. В конце концов, я выше тебя по положению. Я был избран верховным главой всех орденов.
— Правда? — хрипло откликнулся Ринсвинд и посмотрел на остальных волшебников, которые стояли неподвижно, как статуи.
— О да, — любезно ответил Траймон. — И без всяких подсказок со стороны. Единогласно. Очень демократично.
— Я всегда стоял за традиции, — возразил Ринсвинд. — А твоим способом даже покойник может получить право голоса.
— Ты отдашь мне Заклинание добровольно, — продолжил Траймон. — Надеюсь, мне не нужно демонстрировать, что я сделаю в противном случае. В конце концов, ты всё равно расстанешься с Заклинанием. Будешь вопить, умоляя, чтобы тебе позволили отдать его.
