Видимо, таким рискованным образом они хотели узнать фамилию Пташникова.
В тот же день я получил очередное письмо от анонима, в котором он наконец объяснил причину, заставившую его обратиться ко мне с просьбой расследовать судьбу «Слова о полку Игореве». Поведанная им история оказалась удивительной, необычной, но одновременно она все расставляла по своим местам. Изложу ее вкратце, без подробностей…
Фамилия моего анонима по документам была Угаров, но настоящая, как он доказывал в своем письме, – Мусин-Пушкин, и происходил он от прямых потомков Алексея Ивановича Мусина-Пушкина. Перед смертью мать рассказала ему о существовании в графском доме в Иловне потайной комнаты, где хранились какие-то семейные сокровища. Угарову (буду так называть его и дальше) удалось проникнуть в эту комнату, устроившись в бригаду, занимающуюся эвакуацией имущества бывшей усадьбы Мусиных-Пушкиных. В тайнике он обнаружил собрание церковных и прочих ценностей, а также древних рукописей, и среди них – сразу два списка «Слова о полку Игореве»! Там же он нашел акварель с изображением графской усадьбы, которую переслал мне с Наташей, и первое издание «Слова», которое Наташа по его просьбе передала Пташникову.
Чтобы вывезти содержимое тайника, Угарову потребовался помощник – и он обратился к Самойлину, потребовавшему от него половину этих ценностей. Ночью они проникли в потайную комнату, где их и застал сотрудник НКВД Сырцов, тут же убитый Самойлиным. «Так, сам того не желая, – писал Угаров, – я стал соучастником преступления».
Оставив сокровища в деревне, в избе старика Глотова, они вернулись в Иловну, но после взрыва графского дома был обнаружен труп Сырцова, и Самойлин в тот же день исчез. А вместе с ним исчезли старик Глотов с семьей и спрятанные в их доме сокровища.
Только после многолетних поисков Угарову удалось найти деревню в Костромской области, в которую переехали Глотовы. К тому времени старики уже умерли, а их дочь продала дом и куда-то уехала из деревни. На чердаке дома Угаров нашел все, что осталось от сокровищ Мусина-Пушкина, – груду журналов «Вестник Европы» за 1813 год. Но в самом низу этой груды лежал один из двух древних списков «Слова о полку Игореве», виденных Угаровым в графском тайнике!
Находка этого списка и надоумила Угарова привлечь меня к расследованию судьбы «Слова о полку Игореве», чтобы в конце расследования сообщить о сенсационном открытии, а главное – попытаться найти следы всей исчезнувшей коллекции Мусина-Пушкина, второго древнего списка «Слова», находившегося в этом уникальном собрании.
В самом конце письма Угаров просил меня навестить его в Рыбинске, чтобы получить от него найденный им список «Слова» и узнать те сведения, которые помогут продолжить поиски исчезнувших сокровищ.
Созвонившись с Марком, мы приехали в Рыбинск, нашли квартиру Угарова. Велико же было мое удивление, когда дверь открыла Наташа, оказавшаяся соседкой Угарова, которую он и попросил быть его курьером. Но самого Угарова уже не было в живых – он скоропостижно умер за три дня до нашего приезда в Рыбинск.
От Наташи мы узнали, что к смерти старика косвенно был причастен тот самый Золин, который приходил ко мне и требовал сообщить фамилию и адрес Пташникова. Явившись к Угарову, Золин угрозами пытался заставить его отдать драгоценности из коллекции Мусина-Пушкина, которых у старика не было. Ничего не добившись, Золин забрал с собой найденный Угаровым древний список «Слова о полку Игореве», что и ускорило его смерть. Но прежде он успел надиктовать Наташе письмо, где объяснил, что Золину каким-то образом попало в руки последнее донесение Сырцова, которым Золин и шантажировал старика, грозясь выдать его как одного из убийц оперуполномоченного НКВД. Письмо осталось недописанным – Угаров умер, так и не успев сообщить, как можно отыскать Самойлина, завладевшего коллекцией Мусина-Пушкина.
Устроив в квартире Угарова засаду, удалось задержать сообщника Золина, следившего за мной в Ростове Великом, а затем хитростью проникшего в мою квартиру. От него мы узнали, что после посещения Угарова Золин тут же поехал в Кострому, где и пропал, не появившись больше ни на работе, ни у себя дома.
Марк немедленно отправился в Кострому, где обнаружил труп Золина в морге, – он был убит на ночной улице выстрелом из того самого револьвера, который Самойлин забрал у сотрудника НКВД Сырцова. Теперь уже не оставалось сомнений, что Золина убил все тот же Самойлин, однако его поиски в Костроме кончились безрезультатно.
Перечисляя гостей Пташникова, собравшихся на его юбилей, я умышленно не назвал костромича Верстилина.
Впервые я услышал его фамилию от Марка, когда он, вернувшись из Костромы, рассказал нам о своих попытках найти там Самойлина. При этом Марк рассуждал так: если в вывезенной из Иловны коллекции Мусина-Пушкина было много редких старинных книг, то Самойлин, след которого обнаружился в Костроме, вполне мог предложить их какому-нибудь местному библиофилу. Так Марк вышел на Верстилина – как ему сообщили, владельца самой богатой в Костроме книжной коллекции. Но ни у Верстилина, ни у других костромских коллекционеров, которых назвал Марку Веретилин, книг из тайника Мусина-Пушкина не оказалось. Таким образом, след Самойлина был потерян.
И еще один удар ожидал нас, когда выяснилось, что найденный Угаровым список «Слова о полку Игореве» – подделка купца Бардина, еще в девятнадцатом веке изготовившего несколько таких списков.
С Наташей я больше не встречался, хотя какое-то время был уверен, что наше знакомство не было случайным. Как сообщил мне Окладин, защитив диплом, она уехала куда-то но направлению. Я ждал, что Наташа позвонит или напишет, но этого не случилось. «Значит, не судьба», – решил я тогда, однако прошел год, как мы виделись последний раз, а образ девушки так и не померк в моей памяти…
Оглядывая гостей краеведа Пташникова, я подумал, что, за исключением Марка и Наташи, за столом собрались почти все главные участники событий, связанных с расследованием судьбы «Слова о полку Игореве». Это обстоятельство показалось мне знаменательным, и я спросил себя: не станет ли эта встреча первым звеном в цепи новых неожиданных событий, соучастниками которых нам предстоит быть?
Интуиция не обманула меня и на этот раз, но, повторяю, я не мог даже предположить, что в начавшейся истории немаловажное место будет принадлежать той самой книге Артынова, которую я решил подарить Пташникову. Вот как это случилось…
Когда подошла моя очередь вручать юбиляру подарок, Пташников начал было отчитывать и меня, что я не внял его предупреждению ничего не дарить, но неожиданно споткнулся на слове, увидев надпись на обороте обложки воспоминаний Артынова.
– Откуда у вас эта книга? – спросил он таким строгим тоном, словно я подарил ему книгу со штампом областной библиотеки.
– Вас
