тобой сами сколько раз там бывали – и ничего подозрительного не видели. Никакого тайника в часовне нет и не было, кончай придумывать.
– А ну тебя! – рассердился я. – Не хочешь искать – один пойду.
– Вместе пойдем, только все равно – пустой это номер, – упрямо повторил Марк; заслышав на крыльце шаги своей младшей сестры Тони, приложил палец к губам и шепотом предупредил: – Только сеструхе ни слова, а то засмеет…
Утром, как договорились, мы пошли к часовне. Выложенная из красного кирпича, она стояла на краю кладбища. К узкому проему, в котором когда-то висела дверь, приткнулся металлический, вросший в землю мостик с двумя чугунными вазами по сторонам. Крыша часовни давно провалилась от ветхости, остались только ржавые металлические балки. Концы двух противоположных балок по сторонам дверного проема зачем-то высовывались из стен короткими уродливыми обрубками.
Пол часовни, выложенный большими каменными плитами, был завален гнилыми досками, битым кирпичом, головешками от костров. В узких стрельчатых окнах, похожих на бойницы, ржавела витая, местами поломанная чугунная решетка, сквозь которую мрачно виднелись покосившиеся могильные кресты. От этого унылого, печального вида меня аж передернуло, а как представил, что под каменным полом замурован гроб старого Неелова, то и вовсе худе стало. А туг еще Марк недовольно бубнил за спиной:
– Здесь столько людей перебывало – и ничего не нашли. Ясно, никакого тайника нет.
– Они не знали, что искать, а мы знаем, – уже неуверенней отвечал я, сам начиная сомневаться в успехе.
– Тогда надо мусор убрать, – смирился Марк, что затею с поисками тайника не отменишь. – Иначе тут ничего не разглядишь.
Я пожалел, что не надел старые штаны, однако из-за такого пустяка назад возвращаться не хотелось. И мы принялись за дело. Думали, быстро управимся, но только через час вытащили весь мусор в кусты за часовней – целая куча получилась, чего только в ней не было. А потом скоблили с каменных плит пола вековую грязь, чтобы видно было, где они друг с другом стыкуются. Так еще больше часа прошло. Только потом, передохнув, стали внимательно исследовать пол, ползая по нему на коленях и рассматривая каждую щель, каждую неровность в каменных плитах.
Острыми углами треугольные плиты сходились в центре часовни, похожей снаружи на граненый стакан. Основания плит были закрыты кирпичной кладкой. Как же тогда под них гроб старого Неелова замуровали? – ломали мы головы. Выходило, что для этого надо было кирпичную кладку разбирать, но вряд ли это делали, когда хоронили старика, – наверняка при строительстве часовни все было предусмотрено.
Загадка да и только. А уходить ни с чем не хотелось – даром, что ли, столько мусора вытащили? Вот и ползали по полу, истирая коленки и переругиваясь между собой.
– Эй, кладоискатели! Живы еще? – вдруг услышали мы снаружи часовни голос деда Марка и затаились на полу. – Ну, что молчите? Знаю, знаю, что здесь, – вошел кузнец в часовню.
Увидев за спиной у деда Тоню, Марк показал ей кулак:
– Подслушивала вчера. Ну, смотри у меня, рыжая!
Тоня обиженно вскинула голову:
– Больно надо вас подслушивать. Сами на весь дом о кладе и часовне кричали. А тут твоя бабка прибежала к нам, тебя разыскивает. – Тоня показала пальцем на меня. – Вот я и вспомнила…
Мне стало стыдно – хоть провались через каменный пол к старику Неелову. И не так перед кузнецом, как перед Тоней, которая смотрела на нас с Марком будто на малолетних бестолковышей.
– Ну как, мужики, будем поровну делиться или весь клад себе заберете? – ехидничал кузнец. Тоня прыснула в кулачок.
– Врет она, дед, – стрельнул в нее глазами Марк. – Мы просто хотели узнать, как старого Неелова тут замуровали. Ты сам посуди – как эти плиты вынимали, если на них кирпичная кладка лежит?
– И правда, – посмотрел под ноги кузнец. – Знать, его потому ночью и хоронили, чтоб никто не видел, как гроб под пол опустили. Но все равно, ребята, клад вы здесь понапрасну ищете. Если у старика Неелова и было золотишко, драгоценности всякие, то молодой Неелов все спустил. Это не в его натуре – сокровища прятать. Не удивлюсь, если он своего старика в гроб голяшом положил. Какой уж тут клад.
– Пристал с этим кладом как репей! – возмутился Марк. – Ты объясни, как гроб сюда замуровали, если плиты сверху никак не вынуть?
– Да, задача, – опять уставился под ноги кузнец. – Вроде бы все плиты одинаковые…
– Дедушка, домой пора, наша бабка тоже волноваться будет, – подала голос Тоня.
– Да погоди ты, егоза! – опустился кузнец на колени, ползая по полу, бормотал: – Чертовщина да и только. Плита к плите так подогнаны, что и ножик не всунешь, не то что подцепить. А если и подцепишь – что толку, когда концы плит кладкой заложены? Наверняка тут какая-то плита с секретом, но которая?
– Дедушка, штаны испачкаешь, бабка ругаться будет, – взмолилась Тоня, но кузнец словно не слышал ее.
Наконец поднялся на ноги, задымил папиросой.
– А может, никакого гроба здесь и нет?
– Куда же он делся? – вырвалось у меня.
Кузнец рассудил так:
– Не захотелось молодому Неелову посмертную волю отца выполнять, он и закопал гроб где-нибудь в другом месте. Потому и похороны ночью устроил, чтобы никто не видел, как он родного батюшку облапошил. Хватит, мужики, ерундой заниматься, пошли домой…
Тоня довольно рассмеялась, убежала вперед, только загорелые ноги мелькнули. А кузнец всю дорогу ворчал, что старые дураки молодых не умнее.
Глупо все получилось, думал я. Теперь Тоня по всему селу разнесет, как мы с Марком клад искали, насмешек не оберешься. Дед Марка, наверное, прав – так все и было, как он говорил, никакого тайника ни с гробом, ни с сокровищами в часовне нет.
Бабка встретила меня у дома. Увидев испачканные штаны, на всю улицу запричитала:
– Господи! Где ты извазюкался, горе мое? Ведь у меня стиральной машины нету, пожалел бы старуху.
А возле соседней избы Кузнечиха отчитывала сразу двоих – Марка и его деда. Долго еще раздавалась ее ругань.
Так одним днем безуспешно закончились наши поиски тайника. Поздно вечером, уже лежа в кровати, я слышал, как на завалинке дед с кузнецом что-то говорили о часовне, но что именно – не разобрал и незаметно уснул.
Утром сквозь сон до меня донесся бабкин голос:
– Ладно, ребятишки по малости лет дурью маются. А тебе, старому, чего приспичило? Куда спозаранок с лопатой собрался?
– Не кричи, внука разбудишь, – сказал дед, так и не ответив на бабкин вопрос.
Долго потом не мог я простить деда, что не разбудил меня, когда на пару
