— Вот — «Ереван». Как я понял, это и требовалось?
— Спасибо!
— Прошу вас. Одной бутылки вам хватит?… Пока, разумеется!
— О, вполне.
Колесов достал из портфеля такую же вторую бутылку.
— Тогда эту мы разопьем за знакомство. Светлана Павловна, надеюсь, нам разрешит.
Аллахова погрозила пальцем шутливо:
— В рабочем помещении, Олег Владимирович!
— Рабочий день закончился.
— Все равно, что подумает о нас Евгения Сергеевна!
Колесов повернулся ко мне:
— А что подумает Евгения Сергеевна?
Конечно, все это была немудрёная разведка, дешёвая игра. Но, тем не менее, это была разведка.
— Думаю, что это ценное предложение.
— Видите, Светлана Павловна! На молодёжь всегда можно рассчитывать, Валюша, милая, добудь-ка нам рюмки.
— Чего их добывать, — отозвалась Бессонова. — Вон они, в тумбочке, там же, где стаканы. Что, не знаете?
Бессонова явно выходила из игры.
— Валюша! — вступила Аллахова. — Откуда Олегу Владимировичу знать, где у нас рюмки? Достань, пожалуйста.
Колесов подтащил к дивану низенький журнальный столик, который стоял у стены, снял с него какие-то бумаги и рекламные проспекты. На полированной столешнице виднелись многочисленные кольцевые отпечатки.
Бессонова, насупившись, достала из тумбочки пластмассовое блюдечко с рюмками. Колесов ловко откупорил бутылку.
— Мне немного, — сказала Аллахова.
— Я не буду, — отказалась Бессонова.
Я понимала, что сейчас происходят «смотрины», меня проверяют «на вкус и на цвет».
Колесов был понятен, его интерес ко мне элементарно прост. Но доверие Аллаховой нужно еще завоевать. В ее глазах я должна стать этакой лихой бабёнкой, которая если еще не научилась ловчить и воровать, то и не против того, чтобы этому научиться, а пока любит пожить в свое удовольствие, не делает из моральных вопросов проблем и умеет пить.
Это была роль Нилы Снижко из первого акта…
Только здесь была не сцена, здесь все было всерьёз. Делам Колесова и Аллаховой соответствовали вполне настоящие статьи Уголовного Кодекса. И в бутылке, которую держал Колесов, находился не чай, как на сцене, а настоящий коньяк, который нужно было пить.
Что ж, я и буду пить!…
Я молча подвинула Колесову свою рюмку. Я не сказала: «Ах, мне немножко, чуть-чуть!» Он налил половину, помедлил. Я молчала. Тогда он наполнил рюмку до краев и себе налил столько же. Из портфеля достал целлофановый пакет с засахаренными дольками лимона, надорвал его и положил на стол.
Я заметила, что Аллахова с любопытством поглядывает на мою порцию коньяка — рюмка была внушительной.
Колесов произнес обычную формулу:
— Со знакомством!
Однако ни он, ни Аллахова не пили, а продолжали за мной наблюдать. И тогда я махом выпила весь коньяк. Не спеша поставила рюмку на стол.
— Ну, вы молодец! — сказала Аллахова.
Я сделала вид, что не сразу, поняла, к чему относится эта похвала, потом пожала плечами, как бы говоря: «Ну, подумаешь, какие пустяки!»
Колесов пододвинул мне пакет с лимоном. Я взяла одну дольку, аккуратно стряхнула с нее сахар. Я боялась здесь «пересолить», но, кажется, всё сошло. Только Валюта взглянула на меня с брезгливым сожалением.
Надо было рассчитываться с Колесовым. Я положила бутылку в свою сумку и достала из нее четвертную.
Колесов было запротестовал, и весьма энергично:
— Бога ради, Евгения Сергеевна!
— Нет-нет! — заявила я. — Вы еще успеете подарить мне следующую бутылку.
Я решительным жестом положила деньги на стол. Он вздохнул, пожал плечами и полез за бумажником.
Он не успел его достать. В кабинет быстро вошла, почти вбежала уже знакомая мне бронзово-рыжая заместительница Аллаховой. Увидя меня — постороннего человека, — она несколько замешкалась.
— Ты чего, Таня? — спросила Аллахова.
В это время дверь слегка приоткрылась и мы заметили в просвете синюю милицейскую форму.
4
Это был очень молодой лейтенант милиции, он вежливо задержался на пороге.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Разрешите?
— Пожалуйста, — ответила Аллахова.
Лицо ее стало чуть напряженным.
Колесов поспешно поставил на пол недопитую бутылку с коньяком. Потом заметил деньги на столе, смял их в кулаке, сунул в карман. Бессонова откинулась на спинку стула и, широко открыв глаза, со страхом и ожиданием уставилась на лейтенанта.
Если лейтенант и обратил внимание на ту оторопь, которая охватила при его появлении всю компанию, то вряд ли сделал из этого какой-нибудь вывод.
Даже я растерялась поначалу, подумав, что районное отделение милиции, нащупав в своем районе какие— то следы деятельности Аллаховой, решило проявить самостоятельность и инициативу. Но тут же я сообразила, что в таком случае все было бы сделано иначе.
Аллахова поняла это, вероятно, даже раньше меня.
Сейчас она уже просто приветливо и внимательно разглядывала лейтенанта. Тот козырнул, представился:
— Из отдела охраны. Мог бы я увидеть директора?
Возможно, он хотел сказать «заведующего», но спутался, и Аллахова тотчас заняла свое режиссерское место.
— Что-то я вас не помню, — протянула она. — Вы, вероятно, недавно у нас работаете?
Это «у нас» прозвучало убедительно. Лейтенант понял. Он достал из кармана кителя удостоверение. Аллахова прочитала его не спеша, внимательно и вернула владельцу.
— Видите ли, — сказала она, — директора здесь нет. Их вообще не бывает на товарных складах. На складе есть заведующий. Валюша! Подай товарищу из милиции стул.
Валюша, наконец, очнулась, вспыхнула. Нервно вскочила, подвинула стул лейтенанту и сама отошла в угол к стене. Лейтенант поблагодарил, снял фуражку и сел. Аллахова улыбнулась ему ласково.
— Вообще-то рабочий день у нас закончился. Задержались мы случайно. Небольшое торжество, знаете…
— Я тоже зашел случайно, — заторопился лейтенант. — Был в ваших краях. Могу прийти завтра, в рабочее время.
— Ну, зачем вам лишний раз заходить. Может быть, мы все выясним сейчас.
— Вы подавали заявку на охрану склада?
— На охрану? Не помню. Таня, мы подавали такую?
— Да, еще в прошлом месяце.
— Значит, подавали. Неправильно написали, товарищ лейтенант?
— Нет, все правильно. Только мне нужно осмотреть охраняемые помещения. Проверить исправность затворов и самих дверей.
— Понятно.
— Но если сегодня поздно…
— Ничего. Для милиции мы готовы и задержаться. Вот моя заместительница Тиунова Татьяна Николаевна. Она вам сейчас покажет все наши затворы и замки. Таня, пройди с молодым человеком, пожалуйста.
Улыбаясь лейтенанту, поводя пышными плечами, Тиунова пригласила его в склад. Возле дверей они разыграли небольшую сценку «Проходите, пожалуйста!», и лейтенанту удалось пропустить Тиунову вперед. Кажется, вызывающая внешность спутницы произвела-таки на него впечатление: в конце концов, он был еще совсем молодой человек, и в жизни его интересовали не одни только затворы и замки.
Когда за ними закрылась дверь, Колесов облегченно вздохнул и откинулся на спинку дивана.
Аллахова глядела на него неодобрительно:
— Чего вы переполошились, Олег Владимирович? Даже смотреть на вас было неловко.
— Сам не знаю, — сказал Колесов. — Вот, грешен — не люблю милицию. Понимаю, что нужна, что меня бережет— и все такое. А вот как будто опасаюсь. И почему бы это? А вы как относитесь к милиции, Евгения Сергеевна?
Он явно пытался притушевать свое смущение.
— Тоже побаиваюсь. Нашему брату — торговому работнику — от милиции одни неприятности.
— Вот, вот! — обрадовался Колесов. — Именно так. А кто из нас в чем не грешен. Купил не там, продал не так, гляди…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Колесов замолчал внезапно, и я увидела, что он смотрит на Бессонову. И Аллахова тоже смотрит на нее. А Бессонова стояла в углу, запрокинув голову. Лицо ее было бледным, глаза крепко зажмурены, и по щекам сбегали слезинки.
