прошлое. Полибий при всем желании не мог побеседовать со Сципионом Старшим или увидать его сражение с Ганнибалом. «Остается собирать сведения у возможно большего числа лиц, давая веру надежнейшим свидетелям и умело оценивая случайно притекающие сведения» (
XII, 4с, 4–5). Я, говорит Полибий, описываю или то, что видел собственными глазами, либо узнал от надежных очевидцев (
IV, 2, 1–2). Действительно, о Пунических войнах он расспрашивал римлян, карфагенян и участвовавших в ней окрестных варваров. Вспомним его рассказ о Ганнибале — он весь соткан из воспоминаний очевидцев (
IX, 25–26).
Мы постоянно видим Полибия беседующим с людьми, которые могли бы сообщить ему ценные сведения для его истории. Он беседует с римскими сенаторами, он беседует с влиятельными карфагенянами, он беседует с южноиталийскими греками (XII, 15, 1–2), он беседует с египетскими послами (XXXI, 20, 8–9){58}, он беседует с вдовой знатного галата, попавшей в плен во время кампании 190–188 гг., а потом записывает ее рассказ (XXI, 38). У Полибия была уникальная способность находить нужных людей и выуживать у них нужные сведения. Историка чрезвычайно интересовал Сципион Старший, великий победитель Ганнибала. И неудивительно. Он слыл новым Александром. О нем были написаны горы книг. Его называли любимцем небожителей и баловнем фортуны. Историки рисовали его каким-то взбалмошным гением, все предприятия которого являлись блестящими экспромтами и кончались ослепительной удачей вопреки здравому смыслу, случайно. Полибий страстно хотел проникнуть в тайну этого загадочного человека. Он прибыл в Рим через 16 лет после смерти Сципиона. Но он жил в доме его приемного внука и наследника. Он мог пользоваться семейными архивами. Со вдовой Сципиона, дочерьми, зятьями он встречался почти на правах родственника. Неоднократно он слышал их рассказы. Теперь Сципион стоял перед ним как живой. Но ему необходимо было восстановить военные кампании полководца. Полибий познакомился с боевыми товарищами Сципиона Старшего (X, 9, 3). От них он узнал, что все свои замыслы великий полководец любил окружать непроницаемой тайной. Буквально за несколько часов до решительных действий никто в лагере ничего не знал. Был только один-единственный человек в целом мире, говорили Полибию все эти люди, которому он открывал свои планы, — Гай Лелий. С детства их связывала неразрывная дружба. Лелий «знал каждое его слово, каждый поступок и все планы». Он «постоянно находился при нем и вблизи наблюдал его образ действий» (X, 3, 1–2). Мало этого, Лелий участвовал во всех кампаниях друга, был вторым лицом после главнокомандующего в войске, правой рукой буквально во всех его предприятиях. Этот Лелий до сих пор жил в Риме. Значит, нужно было во что бы то ни стало подобрать ключи к сердцу этого человека.
И Полибию это удалось. Он завоевал доверие Гая Лелия и услыхал его рассказы. Наш герой признается, что эти рассказы перевернули все те представления о Сципионе, которые он получил из книг. Он узнал, что все планы тщательно составлялись Сципионом, продумана была каждая мелочь, каждая деталь, взвешен каждый шаг. Так постепенно он восстановил все кампании Сципиона.
Но порой перед Полибием вставала еще более запутанная задача, чем узнать планы полководца и ход сражения. Ему приходилось разгадывать тайны мрачных убийств. Самый яркий пример тому — умерщвление Деметрия Македонского. Его гибель окутывала непроглядная ночь, все происходило за непроницаемыми для посторонних взоров стенами македонского дворца. До ахейцев доходили только смутные противоречивые слухи (Liv. XLI, 24, 3–5). Но Полибий поставил целью узнать, куда пропал младший сын Филиппа. Словно ищейка, он шел по кровавому следу. Эмилий Павел вывез из Македонии архив Персея. Уж конечно, мегалополец туда проник. Видимо, вскоре он понял, что главными действующими лицами были Филокл и Апеллес, наперсники царя. Увы! Только что найденная нить порвалась у него в руках. Филокл был умерщвлен Филиппом, Апеллес — Персеем. Концы схоронены были в воду. Но Полибий не пал духом. Он знал, что в Риме в качестве почетных пленников живут македонские министры, Пантавх, Гиппий и Медон (Liv. XLIV, 45, 2). Историк немедленно с ними знакомится и, разумеется, вскоре становится их закадычным другом (Polyb. XXIX, 8, 10). И вот уже у них от него нет никаких тайн. Теперь, наконец, сопоставив их рассказы и царские записки, он смог восстановить эту кровавую драму.
Но как бы ни был хорошо осведомлен его собеседник, Полибий и тут держится того же правила, что и с документами: ничего не принимать на веру. Даже рассказы Лелия. Он старался тщательно проверить каждое его слово, пока не пришел к выводу, что он говорит правду. «Речи его казались нам заслуживающими веры и соответствующими делам Публия (т. е. фактам. — Т. Б.)», — говорит он (X, 2).
Третьим важнейшим источником для Полибия были путешествия. Мы уже знаем, что он старался везде побывать сам, все увидеть собственными глазами. Услыхав, скажем, что битва произошла в долине, причем за холмами укрыта была конница, он ехал сам в эту долину, осматривал ее, изучал, измерял шагами расстояния и высчитывал, можно ли было действительно здесь спрятать конницу? Следы этих путешествий и исследований видны повсюду. Поэтому в его рассказе мы видим все воочию, можно сказать осязаем.
Так рождается метод, который сейчас называется комплексным подходом к источникам. Полибий работает с документами, слушает рассказы участников событий, а затем сам лично все проверяет на месте. Вот блистательный пример этого метода. Речь идет о знаменитом эпизоде Второй Пунической войны, о котором столько спорили в Античности, о легендарном переходе Ганнибала через Альпы. Все предшественники Полибия восторгались гением Ганнибала, без конца говорили о его мудрости, предусмотрительности. Но все прочие деяния этого великана, по их словам, меркли перед этим сказочным переходом. Ведь Альпы неприступны. Преодолеть их — деяние бога, не человека. Немудрено, что все истории Ганнибала полны были рассказов о снежных лавинах, ледяных пустынях и пропастях. По словам историков, когда карфагеняне были уже на краю гибели, явился некий бог и перевел их через горы.
Все эти истории вызывают самые ядовитые насмешки Полибия. Наши писатели, язвительно замечает он, впадают в двойную ошибку. Во-первых, они противоречат фактам; во-вторых, самим себе. В самом деле, они уверяют, что Ганнибал мудрый и предусмотрительный военачальник. И тут же сообщают, что этот мудрый человек завел все свое войско в заведомо непроходимые горы и едва не погубил всю армию. Во-вторых, они говорят, что Альпы недоступны человеку. Вздор. Через них неоднократно переходили кельты. Об этом наши писатели не знают, но Ганнибал-то знал это прекрасно, поэтому-то он и решился на свою экспедицию. Наши же историки поступают как горе-трагики, которые так запутывают интригу
