его голос, рассказывать ему о том, что меня волнует, быть в курсе его забот и мечтаний. Быть рядом, когда я нужна ему. И чтобы он был рядом, когда необходим мне. А это всегда.
Осторожно приподнимаю голову и всматриваюсь в мужественное лицо. Сейчас оно расслабленное и умиротворенное. Кудрявые волосы разметались в беспорядке. Рот слегка приоткрыт, а дыхание легкое и ровное. Несколько минут я просто наблюдаю за Кириллом, боясь пошевелиться. Не хочу, чтобы он проснулся сейчас. Хочу растянуть этот момент. Запомнить его от и до. Каждую черточку его лица. Каждый вдох. Каждую пылинку, которая кружится над нами в лучах просыпающегося солнца.
Его лицо так близко, что мне достаточно подвинуться на каких-то десять сантиметров, чтобы мои губы коснулись его подбородка, на котором темнеет щетина, чтобы язык дерзко скользнул по его коже. Десять сантиметров между нашими телами, а между нашими чувствами все еще целая пропасть. Как же так случилось?
Чтобы не питать напрасных иллюзий, напоминаю себе, что за это утро я должна благодарить свою болезнь. Кирилл поэтому со мной. Я заболела. И я же попросила его остаться.
Невольно опускаю глаза на его грудь, обтянутую футболкой, на мускулистые руки с тонкими темными волосками, на крупные ладони с аккуратными ногтями… Несмотря на болезненную слабость, которая еще не покинула моего тела, я чувствую, что начинаю возбуждаться. Оказывается, Кириллу даже не нужно ничего для этого делать, его запаха, его тепла, ощущения его крепкого тела рядом достаточно, чтобы искорки страсти начали концентрироваться в груди и мягкими вспышками разбежались по всему телу.
– Привет. – Хрипловатый голос Кирилла застает меня врасплох.
В смущении закусываю губу и поднимаю на него взволнованный взгляд.
– Привет, – шепчу, едва дыша.
– Давно проснулась?
Взгляд Кирилла медленно скользит по моему лицу и замирает на губах. От его внимания чувствительную плоть начинает покалывать, так что я инстинктивно провожу по ней кончиком языка. От этого движения взгляд Кирилла тяжелеет, зрачки расширяются, почти полностью скрывая графитовый цвет радужки.
– Не очень. – Я почти уверена, что вот сейчас он меня поцелует. Потому что так смотреть может только мужчина, заинтересованный в женщине. Мужчина, который хочет. Мужчина, который чувствует, что его хотят. Но Кирилл внезапно отводит глаза, несколько мгновений тупо смотрит в стену, с шумом тянет носом воздух и резко выдыхает.
– Как ты себя чувствуешь?
Разочарование простреливает мое тело от корней волос до кончиков пальцев. Опешив от неожиданности, я несколько секунд просто хлопаю глазами, пока не выдавливаю из себя:
– Лучше, спасибо… Спасибо, что остался со мной.
Кирилл шевелится, вынуждая меня выпустить его. Быстро поднимается на постели, спускает ноги на пол, демонстрируя мне широкую спину, а я уже чувствую невосполнимую потерю. Господи, как же я собираюсь выживать без него в дальнейшем, если уже сейчас так больно?
– Ты голодна?
– Да. – Это честный ответ, но Кирилла я бы сейчас предпочла любой еде. Одного поцелуя было бы достаточно, чтобы стало не так тоскливо.
– Я посмотрю, что есть на завтрак, – говорит деловито, будто обоюдная вспышка страсти мне просто приснилась. – А потом мне нужно будет уехать.
– Понимаю.
– Неужели? – Обернувшись, он скептически приподнимает брови.
– Я не ожидаю, что ты будешь сидеть со мной целый день, – отвечаю с вызовом. – Мне и правда уже лучше.
– Я вернусь вечером вместе с медсестрой. У тебя сегодня еще одна капельница, – напоминает он. – Тебе нужно как можно скорее поправляться.
– Почему?
– Почему что?
– Почему мне нужно как можно скорее поправляться?
– Это глупый вопрос, Лера. – Кирилл хмурит брови. – Конечно, тебе нужно поправляться.
– Если ты переживаешь, что из-за болезни я задержусь здесь после того, как истекут три недели…
Я испуганно замолкаю, не закончив этого идиотского предложения, замечая, как свирепеет на моих глазах Кирилл. Пока я готовлюсь откусить болтливый и язвительный язык, он вскакивает на ноги, пронзая меня яростным взглядом.
– Да, я, конечно, просил тебя говорить мне все, что думаешь, но сейчас лучше бы ты помолчала! – шипит он, запуская ладонь в копну непослушных волос. – Неуже– ли ты всерьез думаешь, что меня волнуют три недели? Черт возьми, Лера! Плевать мне на нашу договоренность. Ты свободна. Если хочешь, можешь ехать домой, как только достаточно окрепнешь. Если тебе так невыносимо здесь находиться, что ж… – Он делает выразительный жест рукой.
Мое сердце болезненно сжимается и падает. Глаза наполняются слезами. Стараюсь взять себя в руки, судорожно хватая ртом воздух, и отворачиваюсь. Мне необходимо спрятаться, скрыть потрясение, иначе я сейчас разрыдаюсь прямо перед ним.
Как это произошло? Как это утро, которое началось так прекрасно, снова вылилось в очередной кошмар?
– Мне не невыносимо, просто я подумала, что тебе некомфортно из-за того, что я пробуду здесь дольше, – говорю глухо, делая вид, что занята методичным взбиванием подушки. – В конце концов, квартира может понадобиться кому-то…
Кирилл устало вздыхает и качает головой. Скорчив гримасу, он снова пробегает ладонью по волосам, тем самым выдавая смятение.
– Говорят, что женщин понимать сложно, но понимать тебя не сложно, это, сука, просто невозможно. Я вообще не представляю, что происходит в твоей голове, – с какой-то мрачной обреченностью говорит он. – Я приму душ в другой спальне. Завтракать будем через пятнадцать минут.
– Тебе необязательно… – начинаю я, но он одним взглядом заставляет меня умолкнуть.
– Пятнадцать минут, Лера. Если ты не выйдешь, я вытащу тебя отсюда силой и заставлю есть, – говорит отрывисто. – Доктор сказал, что ты должна хорошо питаться. Если тебе наплевать на твое здоровье, значит, о нем позабочусь я. Это ясно?
Не дожидаясь ответа, он разворачивается и стремительно уходит. А я лишь беспомощно смотрю ему вслед, ощущая, как глаза щиплет от слез.
Глава 42
– Самое главное, что тебе уже лучше, – звучит в трубке обеспокоенный голос Кати. – Мы все так перепугались, Лер. Два дня от тебя ни слуху ни духу. Телефон молчит, консьерж не видел, чтобы ты выходила. Хорошо, что Кирилл приехал вовремя.
– Да, – соглашаюсь тихо. – Хорошо.
– Как у вас, кстати? – Голос подруги чуть понижается, словно она боится, что нас подслушают, но это, конечно, глупость – я в квартире одна, а она проводит утро наедине с воркующей на заднем плане Анютой.
– У нас без перемен, – произношу я, стараясь не выдать отчаяния в голосе. – Я, наверное, на днях вернусь в Краснодар.
– Ну, как так-то? – спрашивает она расстроенно. – Вот все у вас есть для того, чтобы быть счастливыми, а вы ерундой страдаете.
– Может быть, просто не судьба, – отвечаю, быстро моргая, чтобы не позволить пролиться слезам, которые топят глаза.
– Это ты Кириллу скажи, который
