генералов, поставивших наши отношения с Соединенными Штатами на грань полного разрыва». Андропов считал, что полет боинга — провокация американских спецслужб, но самолет надо было не сбивать, а заставить сесть на один из советских аэродромов. Сбитый южнокорейский боинг стал жертвой запаниковавшего командования Советской армии.
При Рейгане шла полным ходом разработка новых систем оружия, создавались: тяжелая ракета «МХ» с десятью разделяющимися боеголовками самонаведения — она воспринималась советскими военными как оружие первого удара; ракета «Миджитмен» с одной маневрирующей боеголовкой; стратегический бомбардировщик «В-1», ядерная подводная лодка стратегического назначения «Трайдент».
Больше всего Москву тревожила рейгановская Стратегическая оборонная инициатива. Рейган был искренним сторонником ядерного разоружения. Консерваторы высмеивали его за наивность. Либералы не верили в его искренность. А Рейган был уверен, что избавление от ядерного оружия вполне осуществимо.
14 сентября 1982 года он записал в дневнике:
«Приходил доктор Теллер. Он излагает поразительную идею — использовать ядерное оружие вместе с лазерами для перехвата и уничтожения вражеских ракет высоко над землей».
Эдвард Теллер — отец американской водородной бомбы. Он считал, что в Советском Союзе давно разрабатывается оружие нового типа, которое позволит сбивать межконтинентальные баллистические ракеты и военные спутники. Поэтому русских нужно опередить. Вот эту идею изложил в обращении к американцам президент Рейган 23 марта 1983 года. Он выдвинул Стратегическую оборонную инициативу, рассчитанную на то, чтобы наводящую ужас советскую ракетную угрозу отразить мерами оборонительного характера, прикрыть страну противоракетным щитом.
— Наша безопасность, — объяснял Рейган, — должна быть основана не на возможности нанести ответный удар, а на способности перехватить и уничтожить советские баллистические ракеты раньше, чем они обрушатся на нас и наших союзников.
Рейган призвал ученых «сделать территорию Соединенных Штатов неуязвимой для любого нападения противника», создать лазеры, которые будут размещены на спутниках и в случае ядерной войны собьют советские ракеты на стадии подъема, когда скорость еще невелика. Он верил, что это сделает ядерное оружие ненужным и мир избавится от страшной угрозы.
Рейгановская военно-космическая программа стала неприятным сюпризом для советских военных. Если бы его идея реализовалась, ядерное оружие стало бы бессмысленным. Столько лет создавали арсеналы баллистических ракет с ядерными боеголовками, способными уничтожить Соединенные Штаты! Неужели американцы смогут запросто сбивать их в космосе и многолетние усилия пойдут прахом?
От военных и ученых потребовали найти «ассиметричный ответ» на развертывание американской противоракетной обороны. Советские стратегические силы должны сохранить способность нанести противнику «неприемлемый ущерб». Ставка делалась на то, чтобы повысить боевую устойчивость пусковых установок межконтинентальных баллистических ракет и ракетных подводных крейсеров стратегического назначения и способность боеголовок с разделяющимися головными частями преодолевать противоракетную оборону.
«На Совете национальной безопасности, — записал в дневнике Рейган, — обсуждали успехи Советского Союза в создании оборонительного оружия против ядерных ракет. Они устроили дьявольский шум вокруг наших исследовательских работ, а сами занимаются этим уже двадцать лет. А мы только начали».
Рейган говорил об оборонительном оружии. Он не собирался нападать. Он хотел гарантировать своей стране безопасносгь от ядерного удара. Рейган пытался установить личный контакт с Андроповым, чтобы обсудить пути улучшения двухсторонних отношений. Но генеральный секретарь видел в американском президенте человека, готового поднять градус конфликта до прямой конфронтации, и по существу, готовился к войне. Юрий Владимирович даже допустить не мог, что Рейган искренне пытается сделать шаг ему навстречу. Это была характерная для Андропова подозрительность, воспитанная в нем долгим жизненным опытом.
Осенью 1983 года проходили учения НАТО. Отрабатывалась координация действий штабов в случае ядерной войны. Учения предусматривали радиомолчание, затем изменение радиочастот и смену кодов. Все это всегда вызывает озабоченность у другой стороны. А еще предполагалось участие в маневрах президента Рейгана, вице-президента Буша и комитета начальников штабов. Советник президента по национальной безопасности Роберт Макфарлейн пришел к выводу, что нельзя провоцировать Москву, и вычеркнул этот пункт из плана.
Макфарлейн оказался прав. Советская разведка решила, что маневры могут быть маскировкой и использованы для нанесения ядерного удара по СССР. Когда учения начались, вооруженные силы получили приказ повысить степень боеготовности. А разведка должна была выяснить, не объявлена на тревога на американских базах в Западной Европе. Советские руководители верили, что Рейган готов нанести первый удар.
В начале восьмидесятых половина радиотехнических подразделений Советской армии несла боевое дежурство с включенными радиолокационными станциями. Личный состав постоянно поднимали по тревоге — появление самолетов США и стран НАТО у границ считалось поводом для объявления готовности № 1.
— Наши станции, — рассказывал начальник радиотехнических войск генерал-лейтенант Александр Шрамченко, — располагались на арктических островах — на Земле Франца-Иосифа (остров Греэм-Белл), на северной оконечности Новой Земли (мыс Желания), на острове Визе в Карском море, на островах Северная Земля, Вайгач, Врангеля, Диксон. Это была тяжелейшая жизнь. Некоторые роты получали запас продовольствия и горючесмазочных материалов раз в год. А рота — это тридцать человек, шесть-семь офицеров, пять-шесть прапорщиков, восемнадцать-двадцать сержантов и солдат. Жены офицеров тоже военнослужащие. Это обходилось недешево, но там пролегал самый удобный маршрут для американских бомбардировщиков. Советские перехватчики должны были перехватить до того, как они успеют пустить крылатые ракеты. Для этого их надо было обнаружить как можно быстрее.
ЦРУ докладывало президенту, что в Москве царит страх перед внезапным американским ядерным ударом. Рейган сказал Роберту Макфарлейну:
— Я не понимаю, как они могут в это верить, но надо задуматься над тем, что это означает.
«Русские параноидально боятся, что мы на них нападем, — записал Рейган в дневнике. — Мы должны как-то довести до них мысль, что не собираемся этого делать. Я обедал с канцлером ФРГ Гельмутом Колем. Он подтвердил мою убежденность в том, что Советами — как минимум частично — движет чувство незащищенности. Они все еще сохраняют противотанковые надолбы и колючую проволоку, чтобы помнить, как близко немцы подошли к Москве».
Президент пытался понять, что происходит за железным занавесом. ЦРУ еженедельно доставляло ему толстые пачки разведывательных донесений о ситуации внутри СССР. Его поражали сообщения об очередях за продуктами, об отсутствии самых необходимых товаров, о том, что советские заводы стоят из-за нехватки запчастей. ЦРУ доложило Рейгану, что советская экономика в беде, ее рост замедлился, и она не сможет удовлетворять запросы военных и повышать уровень жизни. Если Запад помешает Москве получать кредиты и крайне важные для советской экономики технологии, советскому режиму придется приступить к реформам.
Правительство ФРГ, напротив, стимулировало экспорт советских энергоносителей. Как раз тогда обсуждался вопрос о строительстве газопровода от полуострова Ямал до Западной Европы. Администрация Рейгана предупреждала, как опасно впадать в такую зависимость от Москвы, но европейские страны в сентябре 1981 года высказались за ускоренное строительство и обеспечили выделение Советскому Союзу дешевых
