После этого колонны начали двигаться не только вверх и вниз, но и по горизонтали – туда и сюда, с большой скоростью. Син-аппы пытались удержаться на вершине красной колонны. Они крепко обнялись.
– Это что-то наподобие безумной карусели, – пробормотала Брук.
– Что дальше? – взволнованно спросил Уилл.
Осталось три цвета: оранжевый, желтый и зеленый.
– Оранжевый, – сказала Элиза.
«Уиллу» и «Аджаю» пришлось подождать подольше, пока поблизости не оказалась оранжевая колонна, и тогда они прыгнули одновременно. Двойник Уилла приземлился чисто, а виртуальный Аджай прыгнул на самый край и чуть не упал назад. «Уилл» схватил его за пояс и помог удержаться на ногах. Колонна бешено раскачивалась.
– Почему бы нам нашего козлика Ника туда не внедрить, для разнообразия? – выдохнул Аджай.
– Чел, я предлагал, – обиженно выговорил Ник.
– Желтый, – сказала Элиза.
Как раз в это мгновение мимо пролетала желтая колонна, и син-аппы совершили удачный прыжок. В пространстве остались только зеленые колонны. Они двигались все быстрее. Син-аппы совершили бросок к одной из них, когда она мчалась мимо. Мало-помалу зеленая колонна замедлила ход и, сильно содрогнувшись, остановилась.
Впереди двойников Уилла и Аджая возникла одна белая колонна, но син-аппы находились в десяти ярдах от нее – не допрыгнуть.
– Что теперь? – спросил Аджай.
– Давай подумаем, – предложил Уилл. – Спешить некуда.
На экране появилась надпись: «У ВАС ТРИДЦАТЬ СЕКУНД». Надпись сменилась цифрами «30», которые тут же сменились цифрами «29», а потом – «28». С каждой истекающей секундой зеленая колонна медленно разрушалась. Син-аппы перешли на самую ее середину и устремили на своих живых двойников умоляющий взгляд.
– Ты подскажешь или нет? – спросила Брук.
– Проклятье, Ронни! – в отчаянии выговорила Элиза.
– Прыгайте, братцы! – крикнул Ник.
– Воспользуйтесь веревками, – подсказал Аджай экранным двойникам.
Син-аппы секунду помедлили, но почти сразу о чем-то договорились. «Уилл» открыл свой рюкзак и вытащил что-то наподобие ракетницы. «Аджай «привязал к концу веревки заостренный крюк и набросил веревку на дуло ракетницы «Уилла». «Уилл» выстрелил по белому кругу. Крюк вонзился в вершину колонны недалеко от края. Ближний конец «Аджай» закрепил с помощью крюка и особого узла в центре зеленой колонны, неуклонно продолжавшей уменьшаться в размерах.
– Страховка, – проговорил Уилл.
В тот момент, когда обратный отсчет дошел до десяти, они прикрепили к веревке карабины, притороченные к поясам, и спрыгнули с колонны. Они полетели над бездной и спрыгнули на белый столп в то самое мгновение, когда остатки зеленой колонны растворились в бездонной тьме. Все, включая син-аппов, замерли и дружно облегченно выдохнули.
– Что теперь? – прошептала Брук.
Постепенно вокруг прояснилось, и белый круг света стал частью уступа на высокой гладкой скале.
– Продолжайте идти, – подсказала Элиза. – Вы уже недалеко от цели.
Син-аппы пошли вдоль уступа и наконец поравнялись с открытым дверным проемом на поверхности скалы. Когда они вошли в этот проем, пространство трансформировалось и стало просторным залом, обставленным старинной мебелью. В зале горел камин, паркет был выложен геометрическим орнаментом. На стенах висели большие гобелены.
В центре зала стоял красивый рояль. На скамье перед клавишами, спиной к входу сидел мужчина. Он был в белой сорочке с воротничком-стойкой и шейным платком, в штанах до колен, туфлях с пряжками, в длинном сюртуке. Мужчина, облокотившись о рояль, подпирал рукой подбородок. Рядом с ним на маленьком деревянном столике стояла чернильница с гусиным пером. На подставке для нот покоились два пустых нотных листа.
Двойники Уилла и Аджая пошли вокруг рояля, и наконец поле зрения сместилось, и Уилл увидел лицо мужчины. Ему было на вид около сорока лет, он был приземист и крепко сложен. Его голову обрамляла густая и косматая седая шевелюра. Черты лица у него были крупные, тяжелые, искаженные тяготами жизни, почти скорбные. Казалось, он не замечает непрошеных гостей. Взгляд его серо-голубых глаз был устремлен в пространство.
– Знаете, кто это такой? – спросил Аджай.
Уилл видел это лицо на десятках конвертов, в которых лежали пластинки из коллекции его родителей.
– Людвиг ван Бетховен, – сказал Уилл.
– О господи, – вырвалось у Ника. – Так это тот самый малый, который сочинил «Звездно-полосатый флаг»!
– Бетховен не сочинял… – возразила Брук.
– Бесполезно, – вздохнул Аджай.
– Последняя загадка, – проговорила Брук, глядя на страницу ежегодника. – «Ключ у Бетховена, но он об этом пока не знает».
– Ну так скажи ему про это, – велел Аджай своему двойнику.
– Guten Tag, Herr Beethoven, – с вежливым поклоном произнес экранный двойник Аджая. – Мы можем перемолвиться с вами словечком, сэр? Dürfen wir mit Ihnen sprechen, bitte?
– Твой малышок говорит по-русски? – прошептал Ник.
– Я говорю по-немецки, – буркнул Аджай.
Но Бетховен не откликнулся. Он даже не посмотрел на пришельцев.
– Он вас не слышит? – сказала Брук. – Он глухой, забыли?
– Аджай, твой двойничок знает язык жестов? – спросил Ник и хлопнул себя по лбу. – Что я несу? В то время язык жестов еще не придумали.
Брук резко встала и спросила:
– Кто-нибудь из вас двоих играет на пианино?
– Я немножко, – ответил Аджай.
Брук наклонилась и напела ему на ухо мелодию. Они переглянулись.
– Но как? – спросил Аджай.
– Скажи, пусть сыграет на слух.
Аджай наклонился к своему двойнику и сказал:
– Сыграй вот это на рояле.
И он стал негромко напевать. Его син-апп переместился вправо, подошел к клавишам и сыграл несколько нот.
Та-та-та-та, та-та-та-та…
Элиза ахнула и прижала ладони к щекам. Ее глаза наполнились слезами.
Бетховен ожил. Его лицо озарилось – его словно бы «вдохновили» ноты, которые он услышал своим сознанием. Он поднес к клавишам правую руку и повторил мелодию. Затем он добавил к правой левую руку. Каждая сыгранная им нота появлялась на нотном листе, словно он писал строку.
– Я это слышал… – рассеянно пробормотал Уилл. – Сто раз.
– Это одно из самых известных его сочинений, – сказал Аджай.
– Может, и так, – разочарованно проговорил Ник. – Но это точно – не «Звездно-полосатый флаг».
– Нет, – покачала головой Элиза. – По-немецки эта пьеса называется «Für Elise»
– «К Элизе», – проговорила Брук и посмотрела на Уилла.
Бетховен продолжал играть, и к его роялю присоединился невидимый оркестр. Стена перед роялем превратилась в дверь огромного банковского сейфа с множеством хитрых замков, засовов и колес, движимых паром.
