как в комнату входит Слейд: брюки низко висят на бедрах, черная рубаха расстегнута. Он сразу подходит к поддельному Рипу и дает тому затрещину, цепляя шлем, будь он проклят.
– Не вынуждай меня с утра пораньше насылать гниль на твой язык.
Поддельный Рип, не отрывая взгляда от карты, хохочет и пожимает плечами.
– Не веди себя как осел, – говорит Слейд и начинает застегивать рубаху, пряча все эти притягательные мускулы, которыми мне нравится любоваться. – Извинись перед ней.
Фальшивый Рип протягивает руку за спину и, взяв пальто, подает мне.
– Извини, золотая девочка.
Я выхватываю пальто и надеваю его, а потом сажусь и засовываю ноги в сапоги, завязываю шнурки. Краем глаза замечаю, как поддельный Рип поглядывает на Слейда.
– Как понимаю, мы уже не уезжаем.
Украдкой поглядев на Слейда, подмечаю, каким суровым стало его лицо.
– Так и думал, – говорит поддельный Рип, хотя в его голосе сквозит некоторая обида. – Тогда отправишь меня?
– Еще не знаю.
Из-за черного шлема вырывается ругательство.
– Проклятие, ты же знаешь, что нельзя дурака валять. Нам надо поехать и посмотреть…
– Я знаю, – огрызается Слейд. – Потом обсудим.
Фальшивый Рип качает головой и что-то тихонько ворчит, но я не слышу. Я по-быстрому завязываю последний шнурок на сапогах, чувствуя смущение и любопытствуя из-за подслушанного разговора.
– Готова? – спрашивает Слейд и тут оказывается рядом со мной.
– Тебе со мной нельзя.
Он хмурится.
– Мне не нравится, что ты сбегаешь отсюда тайком, будто мы занимались чем-то дурным. Я буду вести себя осмотрительно.
– Ну, конечно. Ведь никто не обратит внимания на короля Рота, который в четыре утра ведет позолоченную фаворитку, – фыркнув, отвечаю я. – Мы оба знаем, что я должна уйти одна, чтобы никто не заметил.
Он щурит глаза, и на мгновение мы оказываемся в тупике. А потом, не сводя взгляда, Слейд говорит:
– Оставь нас на минуту.
Поддельный Рип раздраженно хмыкает, но встает и, громко топая, выходит из комнаты на балкон.
Когда мы почти остаемся одни, Слейд проводит рукой по взъерошенным, угольно-черным волосам. По опыту скажу, что они такие же мягкие, какими кажутся. Но Слейд ничего не говорит, сомневается, кажется растерянным.
– Я ценю твое желание меня проводить, но мы оба знаем, что затея не самая удачная. Мне действительно нужно идти.
В его глазах что-то мелькает, и я хмуро спрашиваю:
– Что-то не так?
– Ничего. Все, – с расстройством отвечает он. – Мне не нравится, что ты сбегаешь отсюда. А если ты встретишь Мидаса?
– Не встречу, – заверяю я Слейда. – Днем он почти ко мне не заходит, если только ему не нужна моя сила. И он избегает меня с тех пор… – Я осекаюсь, прикусив губу, но Слейд понимает и смотрит зелеными глазами на мою щеку.
– Лучше ему больше тебя не трогать.
– Не тронет.
Но Слейда, похоже, это не успокаивает.
– Скажи, что ты не отстранишься.
Я свожу брови на переносице.
– Отстранюсь?
– Ты же не жалеешь? – спрашивает он, смотря мне прямо в глаза.
Так вот о чем он. Я смотрю на него нежнее, говорю мягким голосом:
– Прошлой ночью случилось многое, но там точно не было сожаления.
От облегчения плечи Слейда опускаются, и он выдыхает.
– Хорошо. А то поистине трудоемкая задача вышла бы – привязывать тебя на весь день к кровати.
От удивления я открываю рот.
– Ты не посмеешь.
Слейд наклоняется, и наши лица оказываются на одном уровне. В его глазах снова мелькает то коварное озорство, которое я так люблю.
– Ты вся, каждой клеточкой, моя, и я тебя не отдам, помнишь? Я бы точно привязал тебя к кровати, если бы ты попыталась пойти на попятный. А твои ленты, наверное, даже бы мне помогли.
Я вся трепещу от откровенного намека. И даже возразить по поводу лент не могу, потому что теперь они пытаются ползти вверх по его ногам.
– Ну… довольно скоро ты не сможешь ко мне прикоснуться, – напоминаю я Слейду.
Мою щеку овевает его теплое дыхание.
– Верь в меня хоть немного. Я могу снова заставить тебя умолять, даже не касаясь кожи.
Великие боги.
Я пытаюсь проглотить подступивший к горлу ком.
– Мне уже пора, иначе я не успею принять ванну до восхода.
Видимо, довольный румянцем на моей коже, Слейд выпрямляется.
– Сначала позавтракай.
Я смотрю на стол, и желудок как некстати решает заурчать, отчего Слейд торжествующе улыбается.
– Один круассан, – уступаю я.
– И пару яиц, – добавляет он. – И фруктов. Может, немного ветчины.
Закатив глаза, я поворачиваюсь и сажусь в одно из кресел, а Слейд тут же усаживается рядом. Он берет тарелку и начинает накладывать в нее еду, а я оглядываю разложенные круассаны. Но не успеваю взять себе, как Слейд толкает мне в руки тарелку, и я с удивлением на нее взираю.
– Я столько не съем.
– Разумеется, съешь. Тебе нужно набраться сил. Прошлой ночью мы их много потратили, – улыбаясь, говорит он.
Сколько еще раз я успею покраснеть до рассвета?
Чтобы не отвечать, я решаю набить рот едой, а Слейд тем временем тоже ест, но намного медленнее.
Я прочищаю горло и киваю в сторону балкона.
– Ты разрешишь ему войти в комнату? Там довольно холодно.
– Потерпит, – пренебрежительно отвечает Слейд.
– Нет! – кричит через стекло поддельный Рип, прислонившись к перилам. – Тут, вашу мать, снова идет снег!
Слейд только фыркает и продолжает есть.
Мы сидим в уютной тишине, но я отмечаю, что постоянно отвлекаюсь, когда Слейд откусывает хлеб. На его губах сахар, который мне очень хочется слизать.
– Будешь так на меня смотреть, и я вообще тебя отсюда не выпущу.
Я смотрю ему в глаза и замечаю озорной взгляд, в котором видится голод, не имеющий ничего общего с едой. Доев, я ставлю тарелку и поднимаюсь.
– Ладно, я возвращаюсь к себе. Спасибо за завтрак.
Слейд проводит взглядом по моему телу, и оно тут же откликается: низ живота наполняется тяжестью, а соски напрягаются.
– Для начала тебе нужно еще поесть, – говорит он и быстро смотрит в окна, за которыми с каждой секундой светлеет. – Думаю, ты мало поела.
– Нет, правда, я… – Я замолкаю и с подозрением щурюсь. – Погоди-ка. Ты… нарочно меня отвлекаешь?
Слейд моргает, а потом наклоняется, наливает себе из кувшина и делает глоток.
– Не понимаю, о чем ты. Я просто наслаждаюсь твоим обществом и, думаю, тебе стоит остаться до рассвета.
– О да. Ты меня отвлекаешь. Зачем?
Слейд чересчур старается делать вид, что ничего такого и не планировал.
– Да просто. Так что… если ты попытаешься принять ванну днем, то вода превратится в жидкое золото или слиток?
– Я могла
